726
1905
НИВА
и не отыскала. На четвертый день, часовъ около трехъ, Анютка «сама объявилась», вошла въ кухню и попросила ѣсть.
Снова доложили генеральшѣ. Всѣ ея сыновья и она сама по очереди пришли посмотрѣть на дѣвочку. Начался допросъ. Анютка молчала, какъ убитая, а когда говорила, то одно противорѣчило другому. Устроили экзекуцію... Анютка ревѣла, чертыхалась, дерзила, кричала: «ой, батюшки, не буду!..» но сказать, гдѣ она была, все же не сказала.
Черезъ сутки, сдаваясь на убѣжденія сыновей, что оставить дѣвчонку съ опекаемыми дѣтьми невозможно, Гогольцева поѣхала въ Петербургъ и опредѣлила ее въ пріютъ.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
I.
Господи, Боже мой, какая скука!-зѣвала Анютка, широко открывъ ротъ, показывая всѣ зубы до единаго, потягиваясь всѣмъ тѣломъ, сжавъ кулаки и вытянувъ руки надъ головой.
Она стояла въ пріютскомъ, форменномъ холстинковомъ платьѣ, передникѣ и пелеринѣ у окна въ одной изъ классныхъ пріюта, окруженнаго дворомъ, палисадникомъ и садомъ.
- Да, ужъ нечего сказать!-серьезно поддакнула ей другая дѣвочка.
Маленькая, блѣдненькая, съ острыми черненькими глазками, она сидѣла, согнувъ дугой спину, на одной изъ партъ, и перекинувъ по-мужски ногу на ногу, двигала носкомъ и пяткой, и опять носкомъ, наблюдая, какъ съѣзжаетъ съ ея ноги разношенный, козловой кожи, безобразный башмакъ.
Анютка, лопнуло! Ей-Богу, лопнуло! Подъ мышкой... Не видишь?.. Лѣвѣй, лѣвѣй... закричало нѣсколько дѣвочекъ, направляя словами пальцы Анютки, начавшей смѣшно извиваться и ощупывать себя подъ рукой, отыскивая разорвавшееся мѣсто.
Дѣвочки, глядя на нее, разсмѣялись.
Дуру изъ себя ломаешь!..-сказала одна изъ нихъ презрительно.
Анютка взглянула на нее и насмѣшливо свистпула.
Завтра будетъ воскресенье,
Намъ лепешекъ напекутъ!
запѣлъ кто-то въ классѣ.
И покажутъ, и намажутъ,
А поѣсть намъ не дадутъ!
подхватило нѣсколько голосовъ хоромъ, фальшивя, но залихватски, съ молодымъ, веселымъ, сатирическимъ задоромъ.
- Подавились бы они своими лепешками!- сказала Анютка и, плюнувъ и вызвавъ взрывъ смѣха, отошла отъ окна.
Ну, пойте: «Чишъ, чишъ, перекишъ»!-скомандовала она, и вынувъ палецъ изъ разорванной дырочки подъ мышкой, она хлопнула себя обѣими руками по ногамъ.
- А разорвешь больше...
Анютка только махнула рукой.
- Пойте!-повторила она.
Дѣвочки запѣли.
Анютка движеніемъ головы откинула падавшій ей на лобъ вихоръ жесткихъ бѣлокурыхъ волосъ и, подпѣвая и выкрикивая безсмысленныя слова: «ой, телятина, да ой, говядина!»-плавно, ухарски пошла въ присядку, скаля отъ смѣха зубы.
- Батюшка идетъ!..-крикнула одна дѣвочка, стоявшая у окна.
Хохоча и толкаясь, дѣти и Анютка бросились къ окнамъ и приблизили лица къ стекламъ. Потомъ не удовольствовались этимъ, открыли незаконопаченное на зиму окно.
«Батюшка»-красивый, пожилой, огромнаго роста широкоплечій дѣтина, мужикъ или богатырь, про котораго самъ попечитель говорилъ, что ему не священникомъ
1905
No 37.
быть, а дубину въ руки и на большую дорогу, медленногрузно шелъ по двору въ медвѣжьей шубѣ, распахнутой на груди, и высокой мѣховой шапкѣ на густыхъ, всклокоченныхъ, темныхъ, съ чуть замѣтной просѣдью, волосахъ. Лицо его, тоже густо обросшее волосами, съ клочковатыми бровями и широкой бородой, было нахмурено и озабочено.
- Ишь, шубу напялилъ!..-замѣтила Анютка.
Красавецъ!..-зашептали дѣвочки.
- Сердитый, какъ туча!..
- Будешь сердиться!.. Доѣзжаютъ, проклятые!..
- Ну, такъ вѣдь и самъ хорошъ!
Гопулова обѣщалась сегодня дверь на ключъ запереть изъ шкапной, чтобы шелъ прямо въ церковь, а оттуда уже въ ризницу...
- Сама хороша Гопулова!.. Всегда ему норовитъ въ темномъ коридорѣ повстрѣчаться... вслѣдъ ему кричитъ: «ангелъ! Богъ!»
- Врешь!.. Никогда ему не кричитъ! Это ты кричишь и Слѣпушкина. А Гопулова и не думаетъ!..
- Какъ же!.. Заступайся!.. Ты думаешь, я не знаю, ото ты заступаешься за Машку? Ты думаешь, не знао? Хочешь скажу, хочешь?—угрожающе приступила одна дѣвочка къ другой.
- Шш! «Евгенія Лексанна» идетъ!- послышался встревоженный голосъ, и какая-то воспитанница, предупреждая остальныхъ, хлопнула въ ладоши.-Шш!
Разговоры мигомъ прекратились; нѣсколько дѣвочекъ захлопнули открытыя рамы окна. Вошла классная дама Евгенія Александровна Лозникова и обвела всѣхъ сѣрыми, холодно-безучастными глазами.
- Что тутъ былъ опять за шумъ?- спросила она женскимъ басомъ, офиціально-строго.- Данилова 2-я, ты на что это похожа? Что ты дѣлала? Погляди, пожалуйста: голова растрепанная, точно ее куры клевали, пелеринка на боку, рукавчики смяты... Ступай, поправься! А вы чего?-обратилась она къ остальнымъ, въ то время, какъ Анютка, еле удерживая смѣхъ, выходила изъ класса.-Опять вѣрно изъ окна высовывались?
Многія дѣвочки, молча, усмѣхнулись.
- Никакъ нѣтъ, «Евгенія Лексанна». Окно было заперто,- вѣжливо отозвалась, наконецъ, одна воспитанница, тоненькимъ голоскомъ.
Евгенія Александровна испытующе взглянула на нее и, заставивъ ее покраснѣть, выговорила:
- Врешь!.. Было отперто. Тутъ улицей, морозомъ пахнетъ... Ну,-помолчавъ, добавила она, вновь обводя всѣхъ глазами и видя, но не обращая вниманія на то, что одна изъ воспитанницъ, приподнявъ крышку парты, спускала въ ящикъ какой-то листокъ.- Ну, въ пары становитесь... Ко всенощной пора...
Она постучала кулакомъ по столу и, замѣчая, что еще нѣсколько воспитанницъ растрепаны, забравъ воздухъ въ высокую грудь, громко обрушилась на нихъ:
- Стыдитесь!.. Большія дѣвки... На минуту оставить нельзя!..
- Съ 4-хъ ушла...-послышался чей-то шопотъ.
- Что?- поворачивая высоко-причесанную голову въ сторону шопота, спросила Евгенія Александровна. Короткіе, крѣпкіе пальцы ея мускулистыхъ рукъ вцѣпились въ доску стола.-Кто говорилъ?
- Это я сказала,- чувствуя, что товарки ее выдадутъ, краснѣя, заговорила рыженькая Рябушкина:—я сказала, что мы въ 4 часа причесывались.
То-то, причесывались!-оборвала ее классная дама и, видя возвращающуюся Данилову 2-ю и другихъ, еще разъ приказала всѣмъ становиться въ пары.
- Разъ, два, три!.. Маршъ!- скомандовала она, и черезъ минуту послышалось шуршанье и шлепанье мягкихъ, разношенныхъ башмаковъ, изъ класса въ залъ, переднюю, по лѣстницѣ, въ церковь.
Церковь помѣщалась во второмъ этажѣ, въ серединѣ