Декабристы больше, чѣмъ когда-нибудь, занимаютъ меня и возбуждаютъ мое удивленіе и умиленіе. Читалъ Ваше письмо... 1 Очень хорошо. Что Вы дѣлаете теперь?
1904 г. 1 іюля. Любящій Васъ Л. Толстой. “
Пусть А. С. Суворинъ сдѣлаетъ изъ моего сообщенія, какой ему угодно выводъ. Кн. Г. Волконскій.
Изъ русской жизни.
I. Судебный эпилогъ кишиневскаго погрома.
Ничто, быть можетъ, не характеризуетъ такъ ярко рабскаго положенія русскаго общества, какъ почти полное молчаніе нашей печати о судебномъ эпилогѣ кишиневскаго погрома, эпилогѣ, который, разыгравшись при открытыхъ дверяхъ въ высшемъ судилищѣ имперіи, былъ оглашенъ во всеобщее свѣдѣніе съ стенографической точностью. Въ виду этого молчанія, почти абсолютнаго, мы считаемъ безусловно необходимымъ остановиться на заключительномъ судебномъ эпизодѣ кишиневской драмы. 2
Всѣ усилія правительства похоронить истинныя причины и обстоятельства кишиневскаго погрома въ могилѣ канцелярской тайны оказались безнадежными. Напряженная энергія людей, вынужденныхъ отстаивать самое право на жизнь, разорвала сѣть полицейскихъ ухищреній, и кровавое дѣло, задуманное и подготовленное презрѣнною шайкою политическихъ сыщиковъ, раскрылось предъ русскимъ обществомъ, если и не во всѣхъ своихъ отвратительныхъ подробностяхъ, то во всякомъ случаѣ съ достаточною ясностью, чтобы каждый безпристрастный и честный человѣкъ могъ за туманомъ административной и судебной лжи съ глубокимъ негодованіемъ увидѣть фигуры дѣйствительныхъ виновниковъ и соучастниковъ преступленія. Эти виновники и соучастники намѣчались уже при разборѣ уголовныхъ дѣлъ о кишиневскихъ безпорядкахъ одесскою судебною палатою. Но тамъ имъ удалось скрыться за спинами несчастныхъ „стрѣлочниковъ“, подставленныхъ умѣлою рукою подъ удары карающей Ѳемиды. Энергичныя попытки адвокатовъ найти и обличить главный штабъ преступной арміи встрѣтили упорное сопротивленіе судебной власти, которая и на предварительномъ слѣдствіи, и на судебномъ разбирательствѣ вела ожесточенную борьбу съ жертвами погрома и ихъ защитниками, вынужденными наконецъ оставить залу засѣданія, такъ какъ ихъ дальнѣйшее присутствіе въ немъ равнялось. бы сознательному участію въ вопіющемъ беззаконіи. Закрытыя двери суда должны были скрыть отъ широкихъ круговъ русскаго общества и незначительные намеки на истинныхъ авторовъ кишиневской трагедіи. Однако, торжество темныхъ силъ оказалось преждевременнымъ. Не имѣя возможности добиться непосредственной отвѣтственности творцовъ кишиневскаго погрома, защитники пострадавшихъ евреевъ направили свои усилія къ тому, чтобы, по крайней мѣрѣ, поставить виновниковъ преступленія у позорнаго столба предъ глазами всей мыслящей Россіи. На основаніи 1316 и слѣд. статей Уст. Гражд. Судопр. повѣренные жертвъ кишиневскаго погрома предъявили гражданскій искъ къ бывшимъ представителямъ кишиневской администраціи, требуя возмѣщенія убытковъ, причиненныхъ нерадѣніемъ, неосмотрительностью и медленностью должностныхъ лицъ, обязанныхъ охранять общественный порядокъ и спокойствіе въ г. Кишиневѣ. Разсмотрѣніе этихъ исковъ въ правительствующемъ сенатѣ вмѣстѣ съ разсмотрѣніемъ кассаціонной жалобы на приговоръ одесской судебной палаты является послѣднимъ актомъ кишиневской трагедіи, въ которомъ съ полной опредѣленностью раскрылся ея истинный смыслъ и характеръ. Дѣла по искамъ кишиневскихъ жителей Бендерскаго, Радзивиллера и Бѣгама къ бывшему бессарабскому губернатору ген. -лейт. ф. -Раабену и бывшему кишиневскому полиціймейстеру Ханженкову, Файнберга и Энельранда — къ ф. -Раабену, Мазура — къ ф. -Раабену и быв. бессарабскому вице-губернатору Устругову, Фишмана — къ ф. -Раабену, Устругову, Ханженкову, и кишиневскимъ: приставу Лучинскому, помощнику пристава Македону, и Британа — къ Устругову, эти дѣла должны быть занесены не только въ юридическую, но и въ политическую лѣтопись русской жизни.
Какъ извѣстно, главнымъ вопросомъ, который съ мучительною остротою всталъ предъ русскими людьми, не потерявшими еще гражданскаго достоинства, при извѣстіи о кишиневскомъ погромѣ, былъ вопросъ о томъ, явились ли эти кровавые дни результатомъ стихійнаго взрыва слѣпой и дикой расовой вражды, безумнымъ актомъ невѣжественной толпы, или они были разсчи
1 Т. е. мою брошюру о современномъ положеніи Россіи, которую многіе называютъ письмомъ къ государю. Я не посылалъ этой брошюры гр. Л. H. Т. и тѣмъ пріятнѣе мнѣ было получить его отзывъ. Г. В.
2 Отчеты объ этихъ процессахъ были напечатаны въ „Книжкахъ Восхода“ и „Правѣ“.
таннымъ ходомъ внутренней политики русскаго самодержавія, безнравственнымъ ударомъ, направленнымъ на беззащитное еврейское населеніе бывшимъ некоронованнымъ повелителемъ всея Россіи, Плеве, съ цѣлью дать безопасный для самодержавія выходъ грозному недовольству народныхъ массъ. Послѣ обвиненій, предъявленныхъ кишиневской администраціи въ открытомъ засѣданіи высшаго судебнаго учрежденія имперіи, послѣ объясненій, данныхъ Раабеномъ, Уструговымъ и другими представителями власти, этотъ вопросъ разрѣшенъ. 6 и 7 апрѣля 1903 года въ г. Кишиневѣ было разрушено болѣе 1400 домовъ, ранено болѣе 500 и убито 49 человѣкъ мирныхъ жителей при несомнѣнномъ соучастіи администраціи, соучастіи, которое не могло имѣть мѣста безъ попустительства центральной власти и даже болѣе — безъ ея руководящихъ указаній. Самое поверхностное ознакомленіе съ судебными отчетами, напечатанными въ русскихъ подцензурныхъ изданіяхъ, подтверждаетъ ужасную справедливость этого вывода. Поведеніе кишиневской администраціи во время погрома, какъ оно установлено въ сенатѣ, не оставляетъ никакихъ сомнѣній въ преступномъ характерѣ ея намѣреній. По словамъ повѣреннаго кишиневскихъ жителей, извѣстнаго юриста г. Сліозберга, „здѣсь не было бездѣйствія власти, а было отсутствіе ея въ теченіе двухъ дней... И единственно правильная формулировка обвиненія противъ ф. -Раабена, Устругова и другихъ — это обвиненіе въ упраздненіи государственной власти на два дня въ Кишиневѣ“... Представители правительства въ Кишиневѣ не могли опровергнуть этого тяжкаго обвиненія. Въ своихъ объясненіяхъ они запутались во лжи, которая еще болѣе убѣждаетъ въ ихъ виновности. Выяснилось и подтверждено показаніями такихъ несомнѣнно „благонадежныхъ“ свидѣтелей, какъ начальникъ кишиневскаго гарнизона ген. -лейтенантъ Бекманъ, командиръ мѣстнаго полка полковникъ Раухъ, жандармскій офицеръ Добкевичъ и т. п., что губернаторъ фонъ-Раабенъ и вицегубернаторъ Уструговъ, по выраженію приговора одесской судебной палаты, не руководили должнымъ образомъ прекращеніемъ безпорядковъ, а „чиновники полиціи оставались лишь нѣмыми зрителями погрома и никого не задерживали“. Губернаторъ, немедленно послѣ полученія извѣстія о началѣ погрома, потребовалъ къ себѣ во дворъ эскадронъ кавалеріи и роту пѣхоты и засѣлъ въ своемъ кабинетѣ у телефона, откуда онъ и „прекращалъ“ безпорядки. Такъ онъ просидѣлъ, а войско простояло всѣ два дня погрома. Только къ 3 часамъ второго дня онъ передалъ военной власти, не имѣя на то законнаго права, полномочіе дѣйствовать противъ громилъ, и безпорядки были прекращены. Вице-губернаторъ Уструговъ „съ тремя драгунами“ гулялъ по городу и созерцалъ разрушеніе еврейскихъ домовъ, грабежъ и убійства, но не могъ ничего предпринять, такъ какъ „громилы при его приближеніи разбѣгались, какъ мыши“. Полиціймейстеръ Ханженковъ все время находился на улицахъ и не только не подавлялъ волненій, но даже отправилъ обратно полуэскадронъ кавалеріи и полуроту пѣхоты, неизвѣстно по чьему приказанію начавшіе дѣйствовать противъ громилъ въ первый день безпорядковъ.
Мало того. Администрація не ограничивалась простымъ „бездѣйствіемъ“. Полковникъ Раухъ разсказываетъ, что шестой эскадронъ стоялъ сначала у Чуфлинской площади, гдѣ происходили безпорядки, но „полиція не разрѣшила спѣшиваться, заявивъ, что приказано не принимать никакихъ рѣзкихъ мѣръ и никого не арестовывать“. Кто приказалъ — осталось не выясненнымъ, такъ какъ судъ принялъ всѣ мѣры къ тому, чтобы не раскрывать участія администраціи. Многочисленные свидѣтели указываютъ, и приговоръ одесской палаты подтверждаетъ, что при самомъ разгромѣ лавки Фишмана „присутствовали всѣ представители всѣхъ трехъ ступеней кишиневской администраціи: и вице-губернаторъ, и полиціймейстеръ, и приставъ, и помощникъ пристава“. Соучастіе Устругова въ погромѣ, кромѣ того, доказывается и его ролью въ антисемитской агитаціи извѣстнаго Крушевана, послѣ погрома получившаго, по высочайшему повелѣнію, субсидію правительства на изданіе газеты „Знамя“. Уструговъ, въ качествѣ цензора издававшейся въ Кишиневѣ Крушеваномъ газеты „Бессарабецъ“, разрѣшалъ день за днемъ печатать „извѣстія будто бы изъ производимаго слѣдственною властью разслѣдованія о томъ, что въ Дубоссарахъ евреи съ ритуальною цѣлью убили христіанскаго мальчика. Передавались подробности совершенія убійства, эти подробности комментировались... ˮ Только послѣ ходатайства раввина губернаторъ распорядился напечатать опроверженіе мелкимъ шрифтомъ. Между тѣмъ, по закону, котораго Уструговъ не могъ не знать, оглашеніе въ печати извѣстій изъ производящагося предварительнаго слѣдствія воспрещено подъ страхомъ наказанія даже, если эти извѣстія вѣрны, а не нагло вымышлены, какъ это было въ данномъ случаѣ. Въ то же время Уструговъ, въ качествѣ предсѣдателя губернскаго правленія, систематически преслѣдовалъ евреевъ, при чемъ доходилъ до того, что не исполнялъ указовъ правительствующаго сената, благопріятныхъ для евреевъ. Уже послѣ погрома, какъ видно изъ иска Британа
1904 г. 1 іюля. Любящій Васъ Л. Толстой. “
Пусть А. С. Суворинъ сдѣлаетъ изъ моего сообщенія, какой ему угодно выводъ. Кн. Г. Волконскій.
Изъ русской жизни.
I. Судебный эпилогъ кишиневскаго погрома.
Ничто, быть можетъ, не характеризуетъ такъ ярко рабскаго положенія русскаго общества, какъ почти полное молчаніе нашей печати о судебномъ эпилогѣ кишиневскаго погрома, эпилогѣ, который, разыгравшись при открытыхъ дверяхъ въ высшемъ судилищѣ имперіи, былъ оглашенъ во всеобщее свѣдѣніе съ стенографической точностью. Въ виду этого молчанія, почти абсолютнаго, мы считаемъ безусловно необходимымъ остановиться на заключительномъ судебномъ эпизодѣ кишиневской драмы. 2
Всѣ усилія правительства похоронить истинныя причины и обстоятельства кишиневскаго погрома въ могилѣ канцелярской тайны оказались безнадежными. Напряженная энергія людей, вынужденныхъ отстаивать самое право на жизнь, разорвала сѣть полицейскихъ ухищреній, и кровавое дѣло, задуманное и подготовленное презрѣнною шайкою политическихъ сыщиковъ, раскрылось предъ русскимъ обществомъ, если и не во всѣхъ своихъ отвратительныхъ подробностяхъ, то во всякомъ случаѣ съ достаточною ясностью, чтобы каждый безпристрастный и честный человѣкъ могъ за туманомъ административной и судебной лжи съ глубокимъ негодованіемъ увидѣть фигуры дѣйствительныхъ виновниковъ и соучастниковъ преступленія. Эти виновники и соучастники намѣчались уже при разборѣ уголовныхъ дѣлъ о кишиневскихъ безпорядкахъ одесскою судебною палатою. Но тамъ имъ удалось скрыться за спинами несчастныхъ „стрѣлочниковъ“, подставленныхъ умѣлою рукою подъ удары карающей Ѳемиды. Энергичныя попытки адвокатовъ найти и обличить главный штабъ преступной арміи встрѣтили упорное сопротивленіе судебной власти, которая и на предварительномъ слѣдствіи, и на судебномъ разбирательствѣ вела ожесточенную борьбу съ жертвами погрома и ихъ защитниками, вынужденными наконецъ оставить залу засѣданія, такъ какъ ихъ дальнѣйшее присутствіе въ немъ равнялось. бы сознательному участію въ вопіющемъ беззаконіи. Закрытыя двери суда должны были скрыть отъ широкихъ круговъ русскаго общества и незначительные намеки на истинныхъ авторовъ кишиневской трагедіи. Однако, торжество темныхъ силъ оказалось преждевременнымъ. Не имѣя возможности добиться непосредственной отвѣтственности творцовъ кишиневскаго погрома, защитники пострадавшихъ евреевъ направили свои усилія къ тому, чтобы, по крайней мѣрѣ, поставить виновниковъ преступленія у позорнаго столба предъ глазами всей мыслящей Россіи. На основаніи 1316 и слѣд. статей Уст. Гражд. Судопр. повѣренные жертвъ кишиневскаго погрома предъявили гражданскій искъ къ бывшимъ представителямъ кишиневской администраціи, требуя возмѣщенія убытковъ, причиненныхъ нерадѣніемъ, неосмотрительностью и медленностью должностныхъ лицъ, обязанныхъ охранять общественный порядокъ и спокойствіе въ г. Кишиневѣ. Разсмотрѣніе этихъ исковъ въ правительствующемъ сенатѣ вмѣстѣ съ разсмотрѣніемъ кассаціонной жалобы на приговоръ одесской судебной палаты является послѣднимъ актомъ кишиневской трагедіи, въ которомъ съ полной опредѣленностью раскрылся ея истинный смыслъ и характеръ. Дѣла по искамъ кишиневскихъ жителей Бендерскаго, Радзивиллера и Бѣгама къ бывшему бессарабскому губернатору ген. -лейт. ф. -Раабену и бывшему кишиневскому полиціймейстеру Ханженкову, Файнберга и Энельранда — къ ф. -Раабену, Мазура — къ ф. -Раабену и быв. бессарабскому вице-губернатору Устругову, Фишмана — къ ф. -Раабену, Устругову, Ханженкову, и кишиневскимъ: приставу Лучинскому, помощнику пристава Македону, и Британа — къ Устругову, эти дѣла должны быть занесены не только въ юридическую, но и въ политическую лѣтопись русской жизни.
Какъ извѣстно, главнымъ вопросомъ, который съ мучительною остротою всталъ предъ русскими людьми, не потерявшими еще гражданскаго достоинства, при извѣстіи о кишиневскомъ погромѣ, былъ вопросъ о томъ, явились ли эти кровавые дни результатомъ стихійнаго взрыва слѣпой и дикой расовой вражды, безумнымъ актомъ невѣжественной толпы, или они были разсчи
1 Т. е. мою брошюру о современномъ положеніи Россіи, которую многіе называютъ письмомъ къ государю. Я не посылалъ этой брошюры гр. Л. H. Т. и тѣмъ пріятнѣе мнѣ было получить его отзывъ. Г. В.
2 Отчеты объ этихъ процессахъ были напечатаны въ „Книжкахъ Восхода“ и „Правѣ“.
таннымъ ходомъ внутренней политики русскаго самодержавія, безнравственнымъ ударомъ, направленнымъ на беззащитное еврейское населеніе бывшимъ некоронованнымъ повелителемъ всея Россіи, Плеве, съ цѣлью дать безопасный для самодержавія выходъ грозному недовольству народныхъ массъ. Послѣ обвиненій, предъявленныхъ кишиневской администраціи въ открытомъ засѣданіи высшаго судебнаго учрежденія имперіи, послѣ объясненій, данныхъ Раабеномъ, Уструговымъ и другими представителями власти, этотъ вопросъ разрѣшенъ. 6 и 7 апрѣля 1903 года въ г. Кишиневѣ было разрушено болѣе 1400 домовъ, ранено болѣе 500 и убито 49 человѣкъ мирныхъ жителей при несомнѣнномъ соучастіи администраціи, соучастіи, которое не могло имѣть мѣста безъ попустительства центральной власти и даже болѣе — безъ ея руководящихъ указаній. Самое поверхностное ознакомленіе съ судебными отчетами, напечатанными въ русскихъ подцензурныхъ изданіяхъ, подтверждаетъ ужасную справедливость этого вывода. Поведеніе кишиневской администраціи во время погрома, какъ оно установлено въ сенатѣ, не оставляетъ никакихъ сомнѣній въ преступномъ характерѣ ея намѣреній. По словамъ повѣреннаго кишиневскихъ жителей, извѣстнаго юриста г. Сліозберга, „здѣсь не было бездѣйствія власти, а было отсутствіе ея въ теченіе двухъ дней... И единственно правильная формулировка обвиненія противъ ф. -Раабена, Устругова и другихъ — это обвиненіе въ упраздненіи государственной власти на два дня въ Кишиневѣ“... Представители правительства въ Кишиневѣ не могли опровергнуть этого тяжкаго обвиненія. Въ своихъ объясненіяхъ они запутались во лжи, которая еще болѣе убѣждаетъ въ ихъ виновности. Выяснилось и подтверждено показаніями такихъ несомнѣнно „благонадежныхъ“ свидѣтелей, какъ начальникъ кишиневскаго гарнизона ген. -лейтенантъ Бекманъ, командиръ мѣстнаго полка полковникъ Раухъ, жандармскій офицеръ Добкевичъ и т. п., что губернаторъ фонъ-Раабенъ и вицегубернаторъ Уструговъ, по выраженію приговора одесской судебной палаты, не руководили должнымъ образомъ прекращеніемъ безпорядковъ, а „чиновники полиціи оставались лишь нѣмыми зрителями погрома и никого не задерживали“. Губернаторъ, немедленно послѣ полученія извѣстія о началѣ погрома, потребовалъ къ себѣ во дворъ эскадронъ кавалеріи и роту пѣхоты и засѣлъ въ своемъ кабинетѣ у телефона, откуда онъ и „прекращалъ“ безпорядки. Такъ онъ просидѣлъ, а войско простояло всѣ два дня погрома. Только къ 3 часамъ второго дня онъ передалъ военной власти, не имѣя на то законнаго права, полномочіе дѣйствовать противъ громилъ, и безпорядки были прекращены. Вице-губернаторъ Уструговъ „съ тремя драгунами“ гулялъ по городу и созерцалъ разрушеніе еврейскихъ домовъ, грабежъ и убійства, но не могъ ничего предпринять, такъ какъ „громилы при его приближеніи разбѣгались, какъ мыши“. Полиціймейстеръ Ханженковъ все время находился на улицахъ и не только не подавлялъ волненій, но даже отправилъ обратно полуэскадронъ кавалеріи и полуроту пѣхоты, неизвѣстно по чьему приказанію начавшіе дѣйствовать противъ громилъ въ первый день безпорядковъ.
Мало того. Администрація не ограничивалась простымъ „бездѣйствіемъ“. Полковникъ Раухъ разсказываетъ, что шестой эскадронъ стоялъ сначала у Чуфлинской площади, гдѣ происходили безпорядки, но „полиція не разрѣшила спѣшиваться, заявивъ, что приказано не принимать никакихъ рѣзкихъ мѣръ и никого не арестовывать“. Кто приказалъ — осталось не выясненнымъ, такъ какъ судъ принялъ всѣ мѣры къ тому, чтобы не раскрывать участія администраціи. Многочисленные свидѣтели указываютъ, и приговоръ одесской палаты подтверждаетъ, что при самомъ разгромѣ лавки Фишмана „присутствовали всѣ представители всѣхъ трехъ ступеней кишиневской администраціи: и вице-губернаторъ, и полиціймейстеръ, и приставъ, и помощникъ пристава“. Соучастіе Устругова въ погромѣ, кромѣ того, доказывается и его ролью въ антисемитской агитаціи извѣстнаго Крушевана, послѣ погрома получившаго, по высочайшему повелѣнію, субсидію правительства на изданіе газеты „Знамя“. Уструговъ, въ качествѣ цензора издававшейся въ Кишиневѣ Крушеваномъ газеты „Бессарабецъ“, разрѣшалъ день за днемъ печатать „извѣстія будто бы изъ производимаго слѣдственною властью разслѣдованія о томъ, что въ Дубоссарахъ евреи съ ритуальною цѣлью убили христіанскаго мальчика. Передавались подробности совершенія убійства, эти подробности комментировались... ˮ Только послѣ ходатайства раввина губернаторъ распорядился напечатать опроверженіе мелкимъ шрифтомъ. Между тѣмъ, по закону, котораго Уструговъ не могъ не знать, оглашеніе въ печати извѣстій изъ производящагося предварительнаго слѣдствія воспрещено подъ страхомъ наказанія даже, если эти извѣстія вѣрны, а не нагло вымышлены, какъ это было въ данномъ случаѣ. Въ то же время Уструговъ, въ качествѣ предсѣдателя губернскаго правленія, систематически преслѣдовалъ евреевъ, при чемъ доходилъ до того, что не исполнялъ указовъ правительствующаго сената, благопріятныхъ для евреевъ. Уже послѣ погрома, какъ видно изъ иска Британа