г. Яснопольскій, за прочтеніе въ аудиторіи университета лекціи студентамъ на тему объ экономическомъ значеніи русско-японской войны, о которой онъ, между прочимъ, отозвался безъ достаточнаго патріотическаго воодушевленія. Въ университетѣ состоялась тогда студенческая сходка, собравшаяся съ цѣлью изыскать какія-нибудь мѣры къ обузданію студентовъдоносчиковъ, агентовъ „Русскаго Собранія“. Въ виду этихъ событій въ университетѣ, 1-го марта въ Технологическомъ Институтѣ было вывѣшено слѣдующее „предупреждающее“ объявленіе къ свѣдѣнію студентовъ:
„Начальство Института напоминаетъ гг. студентамъ, которые склонны на основаніи недозволенныхъ приглашеній собраться на общую сходку, что подобныя сходки безусловно воспрещены, такъ какъ у студентовъ есть законная форма для обсужденія своихъ дѣйствительныхъ нуждъ. Если же, несмотря на предупрежденіе, состоится вышеупомянутое незаконное собраніе, то начальство Института принуждено будетъ, сложивъ съ себя свои учебныя полномочія, передать собравшихся въ распоряженіе губернской администраціи, ибо учебное начальство вѣдаетъ лишь учебныя дѣла.
Марта 1-го дня 1904 года. Директоръ Института Шиллеръ. “
Исключивъ столь категорически изъ своей программы исполненіе Высочайшей воли относительно необходимости „вѣдать“ не только „учебныя дѣла“, но и воспитаніе юношества, и при томъ въ духѣ „сердечнаго о немъ попеченія“, г. Шиллеръ сталъ выжидать дальнѣйшихъ событій.
Какъ и надо было ожидать, 2-го марта въ зданіи Института собралась сходка студентовъ, впрочемъ, очень немноголюдная. Студенты-технологи собрались съ цѣлью выразить университетскимъ студентамъ свою солидарность съ ними и порицаніе студентамъ-доносчикамъ. Поднялись рѣчи и о томъ, какими мѣрами бороться съ развращающимъ вліяніемъ на учащуюся молодежь дѣйствующаго въ Харьковѣ политическаго сообщества, именующаго себя „Русскимъ Собраніемъ“.
Вѣрный своему слову, директоръ Института, г. Шиллеръ, тотчасъ далъ знать куда слѣдуетъ, что въ Институтѣ „бунтъ“. Немедленно прибыла цѣлая армія конной и пѣшей полиціи, и Институтъ былъ оккупированъ. Г. Шиллеръ сейчасъ же передалъ Институтъ во власть губернской администраціи, а самъ остался безучастнымъ зрителемъ совершающихся событій.
Произошло слѣдующее: по требованію полиціи сходка разошлась, но на слѣдующій день, 3-го марта, собралась вновь, на этотъ разъ съ цѣлью обсудить образъ дѣйствія институтскаго начальства, имѣвшій мѣсто наканунѣ. Опять по вызову г. Шиллера явилась полиція во главѣ съ вице-губернаторомъ, г. Азанчевскимъ, который и предложилъ студентамъ разойтись. Сходка разошлась, однако, не ранѣе, какъ выработала, съ дозволенія г. Азанчевскаго, резолюцію слѣдующаго содержанія:
„Мы, студенты Технологическаго Института, собравшись на общую сходку 3-го марта, протестуя противъ отдачи насъ въ руки полиціи, заявляемъ директору Шиллеру, что продолжать занятія въ Институтѣ при подобномъ директорѣ мы не въ состояніи. Поэтому, требуемъ, во-первыхъ: немедленнаго удаленія Шиллера, а, вовторыхъ, передачи нашего заявленія въ учебный комитетъ для препровожденія въ Министерство. Въ виду того, что директоръ передалъ свои полномочія губернской администраціи, данную резолюцію мы вручаемъ г. вице-губернатору. “
4-го марта никакихъ событій въ Институтѣ не произошло и занятія продолжались; тѣмъ не менѣе, 5-го марта съ утра Технологическій Институтъ былъ объявленъ закрытымъ.
Запершись на институтской территоріи, окруженный охраной сторожей и полицейскихъ, которые не должны были подпускать къ стѣнамъ Института студентовъ, г. Шиллеръ, пренебрегая Высочайше утвержденными правилами о профессорскомъ судѣ, самолично чинилъ судъ и расправу надъ студентами, посылая имъ черезъ канцелярію бумаги „за номерами“ съ извѣщеніями о налагаемой на нихъ карѣ. Безъ всякаго разбора, на основаніи сплетней и донесеній инспекціи, г. Шиллеромъ было удалено изъ Института двѣсти семь человѣкъ студентовъ, 13 безъ права поступленія въ высшія учебныя заведенія, 127 безъ права поступленія въ Харьковскій Институтъ (что для большинства равносильно исключенію навсегда, такъ какъ при переполненіи высшихъ учебныхъ заведеній поступленіе въ нихъ сопряжено съ величайшими затрудненіями), и остальные 67 на разные сроки.
Учинивъ эту расправу со студентами, г. Шиллеръ нашелъ возможнымъ объявить, что занятія для всѣхъ курсовъ возобновляются съ 5-го апрѣля. Открытіе Института было обставлено особыми предосторожностями. Входъ въ учебное заведеніе допускался лишь по именнымъ билетамъ, за полученіемъ каковыхъ студенты разныхъ курсовъ имѣли обращаться къ указаннымъ въ объявленіи директора поименно помощникамъ инспектора. Что касается тѣхъ студентовъ, которымъ билеты выданы не будутъ, то имъ г. Шиллеръ предложилъ обращаться къ нему съ заявленіями о желаніи приступить къ учебнымъ занятіямъ только письменно, черезъ посредство почты или „черезъ вахтера“. Началась процедура выдачи билетовъ на право входа въ Институтъ, причемъ территорія Института все это время была подъ строгой охраной. Должно замѣтить, что нѣкоторые студенты такъ и не получили „билетовъ“, что вынудило ихъ фактически прекратить занятія. Для этихъ студентовъ была, такимъ образомъ придумана новая замаскированная форма увольненія изъ учебнаго заведенія.
Въ то время, какъ новый директоръ Института расправлялся со студентами, совершенно отстранивъ отъ студенческаго дѣла учебный персоналъ Института, этотъ послѣдній недоумѣвалъ и совѣщался о томъ, какъ ему поступить. Передъ профессорами въ качествѣ mеmento былъ приказъ бывшаго министра Народнаго Просвѣщенія, ген. -ад. Ванновскаго, отъ 2 апрѣля 1901 г. за № 2, въ которомъ учебному порсоналу высшихъ учебныхъ заведеній ставилось въ „священный долгъ“ точное и неуклонное исполненіе Высочайшей воли о внесеніи въ дѣло воспитанія юношества разума, любви и сердечнаго попеченія, въ которомъ всѣ учащіе приглашались къ совокупной, дружной и неустанной работѣ по пути осуществленія Высочайше указанной программы, для чего должны были войти въ ближайшее общеніе съ учащейся молодежью и „независимо отъ преподаванія, споспѣшествовать воспитанію юношества на почвѣ любви и сердечнаго къ нему отношенія“.
Приказъ этотъ, положимъ, былъ изданъ давно, въ 1901 г., но онъ не только не былъ отмѣненъ, а напротивъ, былъ подтвержденъ циркуляромъ министра Народнаго Просвѣщенія, г. Зенгера, отъ 27 августа 1902 г. за № 23120 въ слѣдующихъ выраженіяхъ:
„Считаю долгомъ своимъ высказать твердую увѣренность, что профессора и другіе преподаватели высшихъ учебныхъ заведеній Министерства Народнаго Просвѣщенія поставятъ себѣ въ священную обязанность оправдать Высочайшее довѣріе, выразившееся въ возстановленіи профессорскаго суда и въ привлеченіи преподавателей къ ближайшему руководительству академической молодежью на почвѣ взаимнаго общенія нормально объединенныхъ учебными интересами студентовъ по дѣламъ ихъ внутренняго обихода..., памятуя слова Высочайшаго рескрипта 10-го іюня 1902 года на имя управл. мин. народн. просв. „Я ожидаю отъ учебной администраціи и профессоровъ сердечнаго и предусмотрительнаго участія къ духовному міру ввѣренной ихъ попеченіямъ молодежи. Да помнятъ они, что во всѣхъ случаяхъ сомнѣнія, борьбы и увлеченія молодежь въ правѣ искать и находить въ своихъ руководителяхъ недостающихъ ей опыта, стойкости убѣжденіи и сознанія зависимости иногда цѣлой жизни отъ одной минуты безразсуднаго увлеченія. “
Имѣя въ виду все это, а такъ же Высочайше утвержденныя правила о профессорскомъ судѣ, профессора и другіе преподаватели Харьковскаго Технологическаго Института, устраненные директоромъ отъ всякаго участія въ данномъ студенческомъ дѣлѣ, рѣшили, что они въ силу существующихъ законоположеній и приведенныхъ выше правительственныхъ распоряженій не могутъ оставаться пассивными зрителями совершаемаго директоромъ Института беззаконія и должны напомнить г. Шиллеру о своихъ правахъ и обязанностяхъ по отношенію къ учащейся молодежи.
5-го марта профессорами Института былъ посланъ г. Шиллеру рапортъ слѣдующаго содержанія:
„Находясь въ полномъ невѣдѣніи относительно того, что происходитъ въ Институтѣ, и считая своею нравственной и формальной обязанностью сдѣлать все зависящее отъ насъ для возстановленія обычнаго теченія занятій въ Институтѣ, мы покорнѣйше просимъ Ваше Превосходительство назначить въ ближайшее время засѣданіе учебнаго комитета.
Подписали: г. Латышевъ, В. Гемиліанъ, И. Красускій, А. Гречаниновъ, А. Лидовъ, П. Мухачевъ, Н. Пильчиковъ. “
Приблизительно въ то же время, адъюнктъ-профессора и преподаватели, не состоящіе членами учебнаго комитета, подали свой голосъ, пославъ г. Шиллеру бумагу на имя учебнаго комитета Института.
Вотъ содержаніе этого документа:
„Преподавательскій персоналъ Харьковскаго Технологическаго Института Императора Александра III, озабоченный поддержаніемъ порядка и правильнаго теченія жизни Института, считаетъ своимъ долгомъ изложить учебному комитету свое мнѣніе по поводу происшедшихъ въ Институтѣ событій 2 и 3 марта текущаго года. На основаніи нашего опыта и знанія настроенія студентовъ мы были твердо увѣрены, что текущій учебный годъ закончится нормально, такъ какъ въ массахъ студентовъ наблюдалось нами желаніе не прерывать занятій. Состоявшаяся 2-го марта сходка не давала указаній на возможность возникновенія безпорядковъ и нарушенія правильнаго хода занятій, такъ какъ самая сходка была малочисленна и не отвлекала большинства студентовъ отъ обычной работы въ помѣщеніяхъ, сосѣднихъ съ залой, въ которой происходила сходка, равно какъ и во всемъ Институтѣ занятія шли какъ и всегда, и были прекращены лишь по требованію ин
спекціи, пригласившей преподавателей и студентовъ очистить чертежныя. Вмѣстѣ съ такой мѣрой по отношенію къ продолжавшимъ свои занятія, къ студентамъ, собравшимся на сходку, была принята другая крайняя мѣра — удаленія ихъ изъ залы полиціей, причемъ не было сдѣлано никакихъ попытокъ къ увѣщанію студентовъ прекратить сходку ни директоромъ Института, ни инспекторомъ, а такъ же это не было поручено никому изъ профессоровъ.
Такая крайняя мѣра, совершенно неоправдываемая дѣйствительнымъ положеніемъ дѣлъ, могла произвести на студентовъ только обратное дѣйствіе. Это и подтвердилось тѣмъ, что на слѣдующій день, 3-го марта, въ то время, какъ занятія продолжались, собралась новая сходка, имѣвшая предметомъ обсужденія уже дѣйствія институтскаго начальства наканунѣ“. Слѣдуютъ подписи 32 адъюнктъ-профессоровъ и преподавателей.
Эти посланія произвели извѣстное дѣйствіе на г. Шиллера, но не образумили его.
Усмотрѣвъ въ дѣйствіяхъ учебнаго персонала Института, поднявшаго голосъ противъ него, какъ начальника Института, духъ „крамолы“, онъ задумалъ принять противъ своихъ сослуживцевъ не менѣе рѣшительныя мѣры, чѣмъ какія принялъ только-что противъ студентовъ. Г. Шиллеръ началъ съ того, что каждому изъ профессоровъ, подписавшихъ рапортъ съ просьбой созыва учебнаго комитета, послалъ бумагу за „номеромъ“, въ которой гг. профессора извѣщались, что комитетъ будетъ созванъ, когда начальство Института найдетъ это нужнымъ. И только очень не
„Начальство Института напоминаетъ гг. студентамъ, которые склонны на основаніи недозволенныхъ приглашеній собраться на общую сходку, что подобныя сходки безусловно воспрещены, такъ какъ у студентовъ есть законная форма для обсужденія своихъ дѣйствительныхъ нуждъ. Если же, несмотря на предупрежденіе, состоится вышеупомянутое незаконное собраніе, то начальство Института принуждено будетъ, сложивъ съ себя свои учебныя полномочія, передать собравшихся въ распоряженіе губернской администраціи, ибо учебное начальство вѣдаетъ лишь учебныя дѣла.
Марта 1-го дня 1904 года. Директоръ Института Шиллеръ. “
Исключивъ столь категорически изъ своей программы исполненіе Высочайшей воли относительно необходимости „вѣдать“ не только „учебныя дѣла“, но и воспитаніе юношества, и при томъ въ духѣ „сердечнаго о немъ попеченія“, г. Шиллеръ сталъ выжидать дальнѣйшихъ событій.
Какъ и надо было ожидать, 2-го марта въ зданіи Института собралась сходка студентовъ, впрочемъ, очень немноголюдная. Студенты-технологи собрались съ цѣлью выразить университетскимъ студентамъ свою солидарность съ ними и порицаніе студентамъ-доносчикамъ. Поднялись рѣчи и о томъ, какими мѣрами бороться съ развращающимъ вліяніемъ на учащуюся молодежь дѣйствующаго въ Харьковѣ политическаго сообщества, именующаго себя „Русскимъ Собраніемъ“.
Вѣрный своему слову, директоръ Института, г. Шиллеръ, тотчасъ далъ знать куда слѣдуетъ, что въ Институтѣ „бунтъ“. Немедленно прибыла цѣлая армія конной и пѣшей полиціи, и Институтъ былъ оккупированъ. Г. Шиллеръ сейчасъ же передалъ Институтъ во власть губернской администраціи, а самъ остался безучастнымъ зрителемъ совершающихся событій.
Произошло слѣдующее: по требованію полиціи сходка разошлась, но на слѣдующій день, 3-го марта, собралась вновь, на этотъ разъ съ цѣлью обсудить образъ дѣйствія институтскаго начальства, имѣвшій мѣсто наканунѣ. Опять по вызову г. Шиллера явилась полиція во главѣ съ вице-губернаторомъ, г. Азанчевскимъ, который и предложилъ студентамъ разойтись. Сходка разошлась, однако, не ранѣе, какъ выработала, съ дозволенія г. Азанчевскаго, резолюцію слѣдующаго содержанія:
„Мы, студенты Технологическаго Института, собравшись на общую сходку 3-го марта, протестуя противъ отдачи насъ въ руки полиціи, заявляемъ директору Шиллеру, что продолжать занятія въ Институтѣ при подобномъ директорѣ мы не въ состояніи. Поэтому, требуемъ, во-первыхъ: немедленнаго удаленія Шиллера, а, вовторыхъ, передачи нашего заявленія въ учебный комитетъ для препровожденія въ Министерство. Въ виду того, что директоръ передалъ свои полномочія губернской администраціи, данную резолюцію мы вручаемъ г. вице-губернатору. “
4-го марта никакихъ событій въ Институтѣ не произошло и занятія продолжались; тѣмъ не менѣе, 5-го марта съ утра Технологическій Институтъ былъ объявленъ закрытымъ.
Запершись на институтской территоріи, окруженный охраной сторожей и полицейскихъ, которые не должны были подпускать къ стѣнамъ Института студентовъ, г. Шиллеръ, пренебрегая Высочайше утвержденными правилами о профессорскомъ судѣ, самолично чинилъ судъ и расправу надъ студентами, посылая имъ черезъ канцелярію бумаги „за номерами“ съ извѣщеніями о налагаемой на нихъ карѣ. Безъ всякаго разбора, на основаніи сплетней и донесеній инспекціи, г. Шиллеромъ было удалено изъ Института двѣсти семь человѣкъ студентовъ, 13 безъ права поступленія въ высшія учебныя заведенія, 127 безъ права поступленія въ Харьковскій Институтъ (что для большинства равносильно исключенію навсегда, такъ какъ при переполненіи высшихъ учебныхъ заведеній поступленіе въ нихъ сопряжено съ величайшими затрудненіями), и остальные 67 на разные сроки.
Учинивъ эту расправу со студентами, г. Шиллеръ нашелъ возможнымъ объявить, что занятія для всѣхъ курсовъ возобновляются съ 5-го апрѣля. Открытіе Института было обставлено особыми предосторожностями. Входъ въ учебное заведеніе допускался лишь по именнымъ билетамъ, за полученіемъ каковыхъ студенты разныхъ курсовъ имѣли обращаться къ указаннымъ въ объявленіи директора поименно помощникамъ инспектора. Что касается тѣхъ студентовъ, которымъ билеты выданы не будутъ, то имъ г. Шиллеръ предложилъ обращаться къ нему съ заявленіями о желаніи приступить къ учебнымъ занятіямъ только письменно, черезъ посредство почты или „черезъ вахтера“. Началась процедура выдачи билетовъ на право входа въ Институтъ, причемъ территорія Института все это время была подъ строгой охраной. Должно замѣтить, что нѣкоторые студенты такъ и не получили „билетовъ“, что вынудило ихъ фактически прекратить занятія. Для этихъ студентовъ была, такимъ образомъ придумана новая замаскированная форма увольненія изъ учебнаго заведенія.
Въ то время, какъ новый директоръ Института расправлялся со студентами, совершенно отстранивъ отъ студенческаго дѣла учебный персоналъ Института, этотъ послѣдній недоумѣвалъ и совѣщался о томъ, какъ ему поступить. Передъ профессорами въ качествѣ mеmento былъ приказъ бывшаго министра Народнаго Просвѣщенія, ген. -ад. Ванновскаго, отъ 2 апрѣля 1901 г. за № 2, въ которомъ учебному порсоналу высшихъ учебныхъ заведеній ставилось въ „священный долгъ“ точное и неуклонное исполненіе Высочайшей воли о внесеніи въ дѣло воспитанія юношества разума, любви и сердечнаго попеченія, въ которомъ всѣ учащіе приглашались къ совокупной, дружной и неустанной работѣ по пути осуществленія Высочайше указанной программы, для чего должны были войти въ ближайшее общеніе съ учащейся молодежью и „независимо отъ преподаванія, споспѣшествовать воспитанію юношества на почвѣ любви и сердечнаго къ нему отношенія“.
Приказъ этотъ, положимъ, былъ изданъ давно, въ 1901 г., но онъ не только не былъ отмѣненъ, а напротивъ, былъ подтвержденъ циркуляромъ министра Народнаго Просвѣщенія, г. Зенгера, отъ 27 августа 1902 г. за № 23120 въ слѣдующихъ выраженіяхъ:
„Считаю долгомъ своимъ высказать твердую увѣренность, что профессора и другіе преподаватели высшихъ учебныхъ заведеній Министерства Народнаго Просвѣщенія поставятъ себѣ въ священную обязанность оправдать Высочайшее довѣріе, выразившееся въ возстановленіи профессорскаго суда и въ привлеченіи преподавателей къ ближайшему руководительству академической молодежью на почвѣ взаимнаго общенія нормально объединенныхъ учебными интересами студентовъ по дѣламъ ихъ внутренняго обихода..., памятуя слова Высочайшаго рескрипта 10-го іюня 1902 года на имя управл. мин. народн. просв. „Я ожидаю отъ учебной администраціи и профессоровъ сердечнаго и предусмотрительнаго участія къ духовному міру ввѣренной ихъ попеченіямъ молодежи. Да помнятъ они, что во всѣхъ случаяхъ сомнѣнія, борьбы и увлеченія молодежь въ правѣ искать и находить въ своихъ руководителяхъ недостающихъ ей опыта, стойкости убѣжденіи и сознанія зависимости иногда цѣлой жизни отъ одной минуты безразсуднаго увлеченія. “
Имѣя въ виду все это, а такъ же Высочайше утвержденныя правила о профессорскомъ судѣ, профессора и другіе преподаватели Харьковскаго Технологическаго Института, устраненные директоромъ отъ всякаго участія въ данномъ студенческомъ дѣлѣ, рѣшили, что они въ силу существующихъ законоположеній и приведенныхъ выше правительственныхъ распоряженій не могутъ оставаться пассивными зрителями совершаемаго директоромъ Института беззаконія и должны напомнить г. Шиллеру о своихъ правахъ и обязанностяхъ по отношенію къ учащейся молодежи.
5-го марта профессорами Института былъ посланъ г. Шиллеру рапортъ слѣдующаго содержанія:
„Находясь въ полномъ невѣдѣніи относительно того, что происходитъ въ Институтѣ, и считая своею нравственной и формальной обязанностью сдѣлать все зависящее отъ насъ для возстановленія обычнаго теченія занятій въ Институтѣ, мы покорнѣйше просимъ Ваше Превосходительство назначить въ ближайшее время засѣданіе учебнаго комитета.
Подписали: г. Латышевъ, В. Гемиліанъ, И. Красускій, А. Гречаниновъ, А. Лидовъ, П. Мухачевъ, Н. Пильчиковъ. “
Приблизительно въ то же время, адъюнктъ-профессора и преподаватели, не состоящіе членами учебнаго комитета, подали свой голосъ, пославъ г. Шиллеру бумагу на имя учебнаго комитета Института.
Вотъ содержаніе этого документа:
„Преподавательскій персоналъ Харьковскаго Технологическаго Института Императора Александра III, озабоченный поддержаніемъ порядка и правильнаго теченія жизни Института, считаетъ своимъ долгомъ изложить учебному комитету свое мнѣніе по поводу происшедшихъ въ Институтѣ событій 2 и 3 марта текущаго года. На основаніи нашего опыта и знанія настроенія студентовъ мы были твердо увѣрены, что текущій учебный годъ закончится нормально, такъ какъ въ массахъ студентовъ наблюдалось нами желаніе не прерывать занятій. Состоявшаяся 2-го марта сходка не давала указаній на возможность возникновенія безпорядковъ и нарушенія правильнаго хода занятій, такъ какъ самая сходка была малочисленна и не отвлекала большинства студентовъ отъ обычной работы въ помѣщеніяхъ, сосѣднихъ съ залой, въ которой происходила сходка, равно какъ и во всемъ Институтѣ занятія шли какъ и всегда, и были прекращены лишь по требованію ин
спекціи, пригласившей преподавателей и студентовъ очистить чертежныя. Вмѣстѣ съ такой мѣрой по отношенію къ продолжавшимъ свои занятія, къ студентамъ, собравшимся на сходку, была принята другая крайняя мѣра — удаленія ихъ изъ залы полиціей, причемъ не было сдѣлано никакихъ попытокъ къ увѣщанію студентовъ прекратить сходку ни директоромъ Института, ни инспекторомъ, а такъ же это не было поручено никому изъ профессоровъ.
Такая крайняя мѣра, совершенно неоправдываемая дѣйствительнымъ положеніемъ дѣлъ, могла произвести на студентовъ только обратное дѣйствіе. Это и подтвердилось тѣмъ, что на слѣдующій день, 3-го марта, въ то время, какъ занятія продолжались, собралась новая сходка, имѣвшая предметомъ обсужденія уже дѣйствія институтскаго начальства наканунѣ“. Слѣдуютъ подписи 32 адъюнктъ-профессоровъ и преподавателей.
Эти посланія произвели извѣстное дѣйствіе на г. Шиллера, но не образумили его.
Усмотрѣвъ въ дѣйствіяхъ учебнаго персонала Института, поднявшаго голосъ противъ него, какъ начальника Института, духъ „крамолы“, онъ задумалъ принять противъ своихъ сослуживцевъ не менѣе рѣшительныя мѣры, чѣмъ какія принялъ только-что противъ студентовъ. Г. Шиллеръ началъ съ того, что каждому изъ профессоровъ, подписавшихъ рапортъ съ просьбой созыва учебнаго комитета, послалъ бумагу за „номеромъ“, въ которой гг. профессора извѣщались, что комитетъ будетъ созванъ, когда начальство Института найдетъ это нужнымъ. И только очень не