строительнымъ силамъ и международныя условія Европы будутъ благопріятствовать возстановленію Польши въ прежнихъ размѣрахъ, то, быть можетъ, и ей суждено быть опять самостоятельнымъ государствомъ. Но и такая перспектива не должна пугать русскихъ. Возьмите въ руки историческій атласъ и вы увидите постоянную измѣняемость границъ отдѣльныхъ государствъ. Какой видъ получитъ карта Европы, скажемъ, черезъ сто лѣтъ — не съумѣетъ предсказать даже самый дальновидный политикъ. Но предположимъ, что состоится федерація всѣхъ славянскихъ народовъ съ обладаніемъ или безъ обладанія Босфора и что славянской расѣ предстоитъ упорное и продолжительное соревнованіе — будемъ надѣяться, мирное — съ германской расой, то и тутъ, быть можетъ, оказалось бы не лишнимъ для Россіи союзное государство — буферъ.
Затѣмъ идутъ Прибалтійскія губерніи и Кавказъ. Кто знакомъ съ Прибалтійскимъ краемъ, тотъ знаетъ, что тамъ серьезнаго вопроса о сепаратизмѣ даже и быть не можетъ. Вѣдь, нѣмецкаго элемента тамъ по губерніямъ лишь отъ 5 до 15 процентовъ, а остальная масса — это эсты и латыши. Эти же народности ближе по своимъ симпатіямъ къ Россіи, чѣмъ къ нѣмцамъ. Правда, по мѣрѣ угнетенія и усиленной русификаціи, въ послѣднее время и тамъ русскому разлагающемуся самодержавію удалось разжечь страсти и націоналистическую оппозицію, но дарованіе общихъ гражданскихъ правъ и гарантированная свобода культурнаго самоопредѣленія быстро прекратили бы возгорѣвшуюся вражду и, напротивъ, сплотили бы эти элементы съ русскимъ государствомъ. (Насколько же тамъ есть соціалистическое движеніе, — оно примкнетъ къ общей классовой борьбѣ и не будетъ стремиться къ образованію какого бы то ни было новаго государственнаго организма.)
То же самое относится и къ теперешнему движенію на Кавказѣ, т. е. главнымъ образомъ къ армянскому и грузинскому. Дайте этимъ народамъ лишь право національнаго развитія и самоопредѣленія и они, разумѣется, не подумаютъ отдѣлиться отъ Россіи, а, напротивъ, разъ правовой строй Россіи будетъ установленъ, разъ и ихъ голосъ будетъ выслушиваться, то здравый смыслъ имъ только и можетъ подсказать — какъ можно крѣпче держаться Россіи. Кромѣ апріорныхъ предположеній и все прошлое Кавказа убѣждаетъ насъ въ вѣрности нашего предположенія. И въ самомъ дѣлѣ, во время и послѣ замиренія Кавказа, т. е. борьбы съ горцами, которая подъ конецъ приняла уже характеръ борьбы съ разбойничествомъ, армяне и грузины, будучи по существу мирными народами, постоянно отлично уживались съ Россіей. И только въ послѣднее время, когда русское самодержавіе въ своей агоніи судорожно рветъ все попадающееся ему подъ руки, армяне и грузины начинаютъ бороться противъ русской деспотіи. И какой странной ироніей звучитъ самоувѣренное и полицейски близорукое увѣреніе Плеве, что онъ въ нѣсколько мѣсяцевъ усмиритъ всю Россію, когда онъ, напротивъ, не только докончилъ оппозиціонное воспитаніе всей внутренней Россіи, но и революціонизировалъ всѣ окраинные народы, до бурятъ включительно !
Предлагая нашимъ окраиннымъ народностямъ право національнаго развитія и самоопредѣленія, мы не боимся упрековъ въ измѣнѣ отечеству. Напротивъ, мы видимъ въ этомъ, наряду съ введеніемъ конституціоннаго строя въ имперіи, единственный способъ оздоровить и сплотить раздираемое нынѣ племенными несогласіями тѣло Россіи. И пусть тѣ, которые еще вѣруютъ, что лишь самодержавіе объединяетъ многоплеменную Россію, посмотрятъ на самодержавную Турцію, съ одной стороны, и па такія федераціи, какъ Швейцарія и Америка, съ другой. Первая разлагается и распадается, а вторыя, несмотря на свой разноплеменный составъ, представляютъ изъ себя прочно сплоченныя государственныя тѣла. Врагами конституціонализма излюбленнымъ жупеломъ выставляется Австрія съ ея національными раздорами. Но полагаемъ, такое разноплеменное государство, какъ Австрія, только и могло бы мирно сплачивать всѣ входящіе въ нее элементы на почвѣ равноправной федераціи, между тѣмъ какъ теперь ея народы только постепенно отвоевываютъ себѣ право на національное развитіе и освобождаются посредствомъ упорной борьбы отъ унаслѣдованной отъ самодержавной Австріи политической и культурной гегемоніи нѣмецкаго элемента. Примѣромъ борьбы неравноправныхъ и угнетаемыхъ народностей, которыя являются всегда болячками на тѣлѣ государственнаго организма, можетъ служить исторія Ирландіи.
Для успокоенія нашихъ государственниковъ укажемъ также на то, что русская національность имѣетъ такое преобладаніе въ имперіи, и, съ другой стороны, при условіяхъ свободнаго развитія, ея творческія и созидательныя силы будутъ настолько велики, что нѣтъ ни малѣйшаго основанія опасаться ея ослабленія и распаденія Россійскаго государства.
Для успокоенія же нашихъ окраинныхъ народностей можно указать, что если только будущее правительство будетъ правильнымъ представительствомъ русскаго парода, терпимаго по
природѣ, то парламентское русское большинство никогда не будетъ проявлять шовинистическихъ и насильственно - русификаторскихъ тенденцій. И даже такія явленія, какія мы теперь видимъ въ Прусской Польшѣ, которую конституціонная Пруссія усиленно германизируетъ, мы врядъ ли увидимъ въ конституціонной Россіи. Всѣ же теперешнія руссификаторскія стремленія, выраженіемъ коихъ являются „Московскія Вѣдомости и „Новое Время , есть не болѣе и не менѣе, какъ болѣзненное проявленіе внутренней болѣзни русскаго государственнаго организма — самодержавія и верховенства бюрократіи.
Пока же русскіе, какъ представители наиболѣе многочисленной и сильной въ Россіи націи, должны вникнуть и въ психологію нерусскихъ народностей, угнетаетъ которыхъ — увы! — русское правительство. Обостреніе борьбы и вполнѣ законнное оскорбленное чувство національнаго самолюбія естественно требуютъ нѣкотораго удовлетворенія.
Изъ всего вышеизложеннаго для насъ вытекаетъ тотъ политическій выводъ, что свободная Россія должна итти на разумныя уступки своимъ окраиннымъ національностямъ, не только во имя мира, справедливости и любви, но и во имя правильно понимаемыхъ интересовъ государства. Русскій.
Посылки и выводъ.
Мы присутствуемъ при интереснѣйшемъ историческомъ моментѣ. Еще вчера на Руси безгранично хозяйничалъ министръ, политика котораго не внушала никакихъ сомнѣній. Въ основѣ всего внутренняго управленія страной поставлено было имъ одно магическое слово: полиція. Полицейская подозрительность къ обществу и ко всему населенію; полицейскій надзоръ въ видѣ повсемѣстной почти усиленной охраны; полицейскій произволъ, предоставленный широко губернаторамъ, агентамъ сильной власти на мѣстахъ полицейская расправа въ участкахъ и на улицахъ при всякихъ народныхъ движеніяхъ; полицейскіе тиски для прессы; полицейская наглость по отношенію къ основнымъ законамъ Финляндіи и такая же безцеремонность со всѣми инородцами въ Россіи; наконецъ, полицейское презрѣніе къ личности вообще. Конца краю не было видно въ стремленіи подчинить всю русскую жизнь полицейскому началу: проектъ сыпался за проектомъ, ревизія шла за ревизіей. Такъ было до половины іюля. И вотъ уже въ сентябрѣ мы слышимъ новыя рѣчи, опредѣляются новые тоны на горизонтѣ внутренней политики. Не будемъ слишкомъ оптимистичны : весьма возможно, что глубокихъ реформъ отъ „новаго курса не будетъ и фактически мы далеко не подвинемся, но для той мысли, которую я хочу здѣсь высказать, и не надо входить въ оцѣнку результатовъ; достаточно уже одного рѣшительнаго признанія перемѣны курса, а такое признаніе мы имѣемъ на лицо, и оно подкрѣпляется удаленіемъ ближайшихъ сподвижниковъ прежняго вершителя судебъ. И вышло такъ, что кромѣ этихъ немногихъ сподвижниковъ никто въ сущности не жалѣетъ о совершившейся перемѣнѣ. Не только вся сознательная часть населенія Россіи ощутила приливъ радости по этому случаю, рады сановные коллеги сошедшаго со сцены министра, радъ даже въ душѣ, какъ увѣряютъ, самъ императоръ. Тяжела была эта толстая рука съ короткими пальцами, лежавшая на рулѣ нашего государственнаго корабля! Но, если перемѣна состоялась ко всеобщему удовольствію или удовлетворенію, то не худо призадуматься надъ тѣмъ, какъ она произошла? Ушелъ ли министръ самъ, потерявъ вѣру въ себя и въ возможность дальнѣйшаго преслѣдованія своихъ опустошительныхъ идеаловъ? Спасовалъ ли онъ подъ давленіемъ общественнаго мнѣнія или народныхъ волненій? Низвергла ли его какаянибудь интрига, пущенная въ ходъ завистниками высокаго ранга? Или, наконецъ, самъ царь рѣшилъ положить предѣлъ одной системѣ управленія ради другой, милостиво уволивъ министра въ отставку? Ничего подобнаго. Самоувѣренность Плеве ни мало не была поколеблена; ни передъ кѣмъ онъ пока не пасовалъ, а, напротивъ, становился все развязнѣе; мины соперниковъ, вродѣ Витте, умѣлъ отлично устранять контрминами, а Государь продолжалъ санкціонировать его политику, раздавая по его указанію благодарности Зиновьевымъ, Штюрмерамъ и Оболенскимъ. Въ сво
Затѣмъ идутъ Прибалтійскія губерніи и Кавказъ. Кто знакомъ съ Прибалтійскимъ краемъ, тотъ знаетъ, что тамъ серьезнаго вопроса о сепаратизмѣ даже и быть не можетъ. Вѣдь, нѣмецкаго элемента тамъ по губерніямъ лишь отъ 5 до 15 процентовъ, а остальная масса — это эсты и латыши. Эти же народности ближе по своимъ симпатіямъ къ Россіи, чѣмъ къ нѣмцамъ. Правда, по мѣрѣ угнетенія и усиленной русификаціи, въ послѣднее время и тамъ русскому разлагающемуся самодержавію удалось разжечь страсти и націоналистическую оппозицію, но дарованіе общихъ гражданскихъ правъ и гарантированная свобода культурнаго самоопредѣленія быстро прекратили бы возгорѣвшуюся вражду и, напротивъ, сплотили бы эти элементы съ русскимъ государствомъ. (Насколько же тамъ есть соціалистическое движеніе, — оно примкнетъ къ общей классовой борьбѣ и не будетъ стремиться къ образованію какого бы то ни было новаго государственнаго организма.)
То же самое относится и къ теперешнему движенію на Кавказѣ, т. е. главнымъ образомъ къ армянскому и грузинскому. Дайте этимъ народамъ лишь право національнаго развитія и самоопредѣленія и они, разумѣется, не подумаютъ отдѣлиться отъ Россіи, а, напротивъ, разъ правовой строй Россіи будетъ установленъ, разъ и ихъ голосъ будетъ выслушиваться, то здравый смыслъ имъ только и можетъ подсказать — какъ можно крѣпче держаться Россіи. Кромѣ апріорныхъ предположеній и все прошлое Кавказа убѣждаетъ насъ въ вѣрности нашего предположенія. И въ самомъ дѣлѣ, во время и послѣ замиренія Кавказа, т. е. борьбы съ горцами, которая подъ конецъ приняла уже характеръ борьбы съ разбойничествомъ, армяне и грузины, будучи по существу мирными народами, постоянно отлично уживались съ Россіей. И только въ послѣднее время, когда русское самодержавіе въ своей агоніи судорожно рветъ все попадающееся ему подъ руки, армяне и грузины начинаютъ бороться противъ русской деспотіи. И какой странной ироніей звучитъ самоувѣренное и полицейски близорукое увѣреніе Плеве, что онъ въ нѣсколько мѣсяцевъ усмиритъ всю Россію, когда онъ, напротивъ, не только докончилъ оппозиціонное воспитаніе всей внутренней Россіи, но и революціонизировалъ всѣ окраинные народы, до бурятъ включительно !
Предлагая нашимъ окраиннымъ народностямъ право національнаго развитія и самоопредѣленія, мы не боимся упрековъ въ измѣнѣ отечеству. Напротивъ, мы видимъ въ этомъ, наряду съ введеніемъ конституціоннаго строя въ имперіи, единственный способъ оздоровить и сплотить раздираемое нынѣ племенными несогласіями тѣло Россіи. И пусть тѣ, которые еще вѣруютъ, что лишь самодержавіе объединяетъ многоплеменную Россію, посмотрятъ на самодержавную Турцію, съ одной стороны, и па такія федераціи, какъ Швейцарія и Америка, съ другой. Первая разлагается и распадается, а вторыя, несмотря на свой разноплеменный составъ, представляютъ изъ себя прочно сплоченныя государственныя тѣла. Врагами конституціонализма излюбленнымъ жупеломъ выставляется Австрія съ ея національными раздорами. Но полагаемъ, такое разноплеменное государство, какъ Австрія, только и могло бы мирно сплачивать всѣ входящіе въ нее элементы на почвѣ равноправной федераціи, между тѣмъ какъ теперь ея народы только постепенно отвоевываютъ себѣ право на національное развитіе и освобождаются посредствомъ упорной борьбы отъ унаслѣдованной отъ самодержавной Австріи политической и культурной гегемоніи нѣмецкаго элемента. Примѣромъ борьбы неравноправныхъ и угнетаемыхъ народностей, которыя являются всегда болячками на тѣлѣ государственнаго организма, можетъ служить исторія Ирландіи.
Для успокоенія нашихъ государственниковъ укажемъ также на то, что русская національность имѣетъ такое преобладаніе въ имперіи, и, съ другой стороны, при условіяхъ свободнаго развитія, ея творческія и созидательныя силы будутъ настолько велики, что нѣтъ ни малѣйшаго основанія опасаться ея ослабленія и распаденія Россійскаго государства.
Для успокоенія же нашихъ окраинныхъ народностей можно указать, что если только будущее правительство будетъ правильнымъ представительствомъ русскаго парода, терпимаго по
природѣ, то парламентское русское большинство никогда не будетъ проявлять шовинистическихъ и насильственно - русификаторскихъ тенденцій. И даже такія явленія, какія мы теперь видимъ въ Прусской Польшѣ, которую конституціонная Пруссія усиленно германизируетъ, мы врядъ ли увидимъ въ конституціонной Россіи. Всѣ же теперешнія руссификаторскія стремленія, выраженіемъ коихъ являются „Московскія Вѣдомости и „Новое Время , есть не болѣе и не менѣе, какъ болѣзненное проявленіе внутренней болѣзни русскаго государственнаго организма — самодержавія и верховенства бюрократіи.
Пока же русскіе, какъ представители наиболѣе многочисленной и сильной въ Россіи націи, должны вникнуть и въ психологію нерусскихъ народностей, угнетаетъ которыхъ — увы! — русское правительство. Обостреніе борьбы и вполнѣ законнное оскорбленное чувство національнаго самолюбія естественно требуютъ нѣкотораго удовлетворенія.
Изъ всего вышеизложеннаго для насъ вытекаетъ тотъ политическій выводъ, что свободная Россія должна итти на разумныя уступки своимъ окраиннымъ національностямъ, не только во имя мира, справедливости и любви, но и во имя правильно понимаемыхъ интересовъ государства. Русскій.
Посылки и выводъ.
Мы присутствуемъ при интереснѣйшемъ историческомъ моментѣ. Еще вчера на Руси безгранично хозяйничалъ министръ, политика котораго не внушала никакихъ сомнѣній. Въ основѣ всего внутренняго управленія страной поставлено было имъ одно магическое слово: полиція. Полицейская подозрительность къ обществу и ко всему населенію; полицейскій надзоръ въ видѣ повсемѣстной почти усиленной охраны; полицейскій произволъ, предоставленный широко губернаторамъ, агентамъ сильной власти на мѣстахъ полицейская расправа въ участкахъ и на улицахъ при всякихъ народныхъ движеніяхъ; полицейскіе тиски для прессы; полицейская наглость по отношенію къ основнымъ законамъ Финляндіи и такая же безцеремонность со всѣми инородцами въ Россіи; наконецъ, полицейское презрѣніе къ личности вообще. Конца краю не было видно въ стремленіи подчинить всю русскую жизнь полицейскому началу: проектъ сыпался за проектомъ, ревизія шла за ревизіей. Такъ было до половины іюля. И вотъ уже въ сентябрѣ мы слышимъ новыя рѣчи, опредѣляются новые тоны на горизонтѣ внутренней политики. Не будемъ слишкомъ оптимистичны : весьма возможно, что глубокихъ реформъ отъ „новаго курса не будетъ и фактически мы далеко не подвинемся, но для той мысли, которую я хочу здѣсь высказать, и не надо входить въ оцѣнку результатовъ; достаточно уже одного рѣшительнаго признанія перемѣны курса, а такое признаніе мы имѣемъ на лицо, и оно подкрѣпляется удаленіемъ ближайшихъ сподвижниковъ прежняго вершителя судебъ. И вышло такъ, что кромѣ этихъ немногихъ сподвижниковъ никто въ сущности не жалѣетъ о совершившейся перемѣнѣ. Не только вся сознательная часть населенія Россіи ощутила приливъ радости по этому случаю, рады сановные коллеги сошедшаго со сцены министра, радъ даже въ душѣ, какъ увѣряютъ, самъ императоръ. Тяжела была эта толстая рука съ короткими пальцами, лежавшая на рулѣ нашего государственнаго корабля! Но, если перемѣна состоялась ко всеобщему удовольствію или удовлетворенію, то не худо призадуматься надъ тѣмъ, какъ она произошла? Ушелъ ли министръ самъ, потерявъ вѣру въ себя и въ возможность дальнѣйшаго преслѣдованія своихъ опустошительныхъ идеаловъ? Спасовалъ ли онъ подъ давленіемъ общественнаго мнѣнія или народныхъ волненій? Низвергла ли его какаянибудь интрига, пущенная въ ходъ завистниками высокаго ранга? Или, наконецъ, самъ царь рѣшилъ положить предѣлъ одной системѣ управленія ради другой, милостиво уволивъ министра въ отставку? Ничего подобнаго. Самоувѣренность Плеве ни мало не была поколеблена; ни передъ кѣмъ онъ пока не пасовалъ, а, напротивъ, становился все развязнѣе; мины соперниковъ, вродѣ Витте, умѣлъ отлично устранять контрминами, а Государь продолжалъ санкціонировать его политику, раздавая по его указанію благодарности Зиновьевымъ, Штюрмерамъ и Оболенскимъ. Въ сво