6 

1915 

НИВА 

Графъ И. И. Воронцовъ-Дашковъ, Намѣстникъ на Кавказѣ. 

Намѣстникъ Кавказа осчастливленъ былъ 5-го декабря слѣдующей телеграммой Государя Императора: 

«Покидая предѣлы Кавказа, Я уношу самыя добрыя впечатлѣнія о войскахъ и свѣтлыя воспоминанія о горячемъ проявленіи преданности и любви всѣми слоями населенія. Сердечно благодарю васъ, графъ Иларіонъ Ивановичъ, и прошу передать Мою благодарность доблестной кавказской арміи, начальствующимъ лицамъ и равноплеменнымъ народностямъ ввѣреннаго вамъ округа». 

НИКОЛАЙ». 

Таинственный колоколъ. 

Разсказъ Ивана Островного. 

I. 

- Да, да, мой дружокъ, есть такая легенда. Ты видишь, какіе они старые, эти часы. Имъ, должно-быть, уже больше ста лѣть. И форма у нихъ затѣйливая. Теперь ужъ такихъ и не дѣлають. Теперь часы аппаратъ, долженствующій показывать время и, чѣмъ точнѣе, тѣмъ лучше, а въ тѣ годы времени у людей было много, и они за точностью не гонялись, и часы тогда были главнымъ образомъ предметомъ домашней обстановки. Какъ картины, изящныя шифоньерки, статуэтки, они являлись украшеніемъ комнаты. Вотъ почему имъ старались придавать изящныя формы и со значеніемъ. Вотъ и эти- они изображаютъ знаменитый соборъ въ Страсбургѣ. Внутри имѣется довольно большой колоколъ, который, какъ говоритъ легенда, начинаетъ отбивать удары, когда кому-нибудь изъ живущихъ въ домѣ грозитъ какаянибудь опасность. 

Но вѣдь они не идутъ... 

О, да, они не идутъ уже давно. Я получилъ ихъ отъ моего отца неидущими. Они не испортились, нѣтъ, но отъ долговременнаго хода истерлись колеса; вотъ, какъ бываетъ съ человѣкомъ, когда онъ проживетъ сотню лѣтъ. 

Но если часы не идутъ, то какъ же можетъ звонить колоколъ? 

Мой дружокъ, если бы они шли, то ничего не было бы удивительнаго въ томъ, что звонитъ колоколъ. Тогда не нужна была бы и легенда. 

Это говорилъ докторъ и профессоръ Андрей Васильевичъ Чаровинъ своей женѣ Антонинѣ Марковнѣ. Въ небольшой столовой, гдѣ было все просто и уютно, они сидѣли вдвоемъ. Онъ только-что пріѣхалъ съ лекціи, чтобы въ четыре часа начать свой обычный двухчасовой пріемъ, и, несмотря на то, что было 

1915 

No 1. 

уже половина пятаго и его ждали больные, записавшіеся въ очередь, позволилъ себѣ рѣдкое удовольствіе задержаться въ столовой и поболтать съ женой. Странно было, что для использованія этихъ рѣдкихъ минутъ онъ не нашелъ лучшей темы, какъ о часахъ. Да и самъ онъ затруднился бы объяснить, почему заговорилъ именно объ этомъ. Часы были здѣсь постоянно, и о нихъ шла уже рѣчь- всегда случайно, между прочимъ, а теперь онъ какъ будто нарочно заговорилъ о нихъ и настойчиво не сходилъ съ этой темы. Можетъ-быть, это было связано съ тѣмъ, что онъ уже зналъ, но не хотѣлъ сейчасъ сказать Антонинѣ Марковнѣ: черезъ два дня онъ оставитъ лекціи, клинику, всѣхъ своихъ больныхъ и ее, что подѣлаешь, если это долгъ, и уѣдетъ на передовыя позиціи завѣдывать большимъ отрядомъ. Въ эти минуты онъ былъ эгоистомъ: вотъ выпали счастливыя полчаса, когда онъ можетъ просто болтать съ своей женой, и ему хочется видѣть ея лицо, дѣтски-безоблачное,- онъ больше всего любитъ это выраженіе въ ея лицѣ,и онъ не хочетъ  портить ея лицо  своимъ сообщеніемъ. Да, потому что онъ знаетъ, сколько будетъ тогда огорченія и тревоги. Но часы? При чемъ тутъ часы? Онъ такъ и не отвѣтилъ себѣ на этотъ вопросъ, когда раздался голосъ Антонины Марковны. 

- А ты, Андрей, вѣришь?-спросила Антонина Марковна, наливая ему чай. 

-- Во что? 

- А въ этотъ звонъ... Что дѣйствительно старые часы, уже неспособные итти, могутъ звонить? 

Но, мой дружокъ, это красиво... Я вѣрю всему, что красиво. Вотъ почему я и тебѣ вѣрю во всемъ. 

Это не отвѣтъ... 

- Но какъ отвѣтить иначе? Разумѣется, я твердо знаю, что не бываетъ дѣйствія безъ побудительной причины, и, если колеса истерты и механизмъ не работаетъ, то нѣтъ и побудительной причины, чтобы колоколъ звонилъ. Но развѣ не бываетъ такъ, что мнѣ и моимъ коллегамъ кажется, на основаніи нашихъ научныхъ познаній, что больной долженъ непремѣнно завтра умереть, а онъ поправляется, выздоравливаетъ и живетъ еще десятки лѣтъ? Да, это бывало. Но чуда тутъ не было, а было наше недостаточное знаніе. Всякая тайна, мой дружокъ, есть недостаточное знаніе. Ну, да просто, мой другъ, это красиво, красиво, и больше ничего. 

А ты самъ, Андрей, слышалъ когда-нибудь этотъ звонъ? 

- Я?- онъ мягко засмѣялся.- Нѣтъ, я не слышалъ. Но, видишь ли, мой дружокъ, этого и не могло быть, потому что мнѣ никогда не грозила опасность. Я вѣдь счастливый, я удивительно счастливый человѣкъ. У меня всегда все шло, какъ нельзя лучше. Вѣдь вотъ другіе, да почти всѣ мои товарищи,-женились рано и большею частью неудачно, и въ то время, какъ они теперь несутъ послѣдствія неудачныхъ женитьбъ, или чувствуютъ на своихъ плечахъ заботу о многочисленной семьѣ, я сижу въ обществѣ моей прекрасной молодой жены... А? Ну, такъ для чего же было бы старымъ часамъ напрасно безпокоиться и старому колоколу звонить? 

Больше трехъ лѣтъ уже прошло съ тѣхъ поръ, какъ у профессора Чаровина завелась жена, но и теперь какъ-то плохо вѣрили въ это, и многіе, хорошо знавшіе его, когда думали объ этомъ, до сихъ поръ улыбались. Такой ужъ это былъ человѣкъ, что ему какъ будто не полагалось семейной жизни. Да и самъ онъ, повидимому, былъ такого же мнѣнія, иначе не остался бы холостякомъ до сорокавосьмилѣтняго возраста. 

Вѣчно занятый еще со студенческой скамьи-тогда съ лекціями, препаратами, лабораторіями, а потомъ, когда сталъ врачомъ и профессоромъ—со студентами, больными въ клиникѣ, у себя дома и всюду, гдѣ угодно, съ медицинскими книгами и журналами, съ наблюденіями, со статьями, которыя писалъ на всевозможныхъ языкахъ и отсылалъ въ медицинскіе журналы. Не было у него ни минуты свободной. 

Вопросъ о женитьбѣ никогда не приходилъ ему въ голову. Знакомыхъ или, вѣрнѣе сказать, знающихъ его у него было полгорода; между ними были, конечно, и женщины, красивыя и свободныя, и многія изъ нихъ не отказались бы раздѣлить съ нимъ жизнь. Но онъ, какъ казалось, ихъ не замѣчалъ, а смотрѣлъ только на тотъ недугъ, съ которымъ къ нему приходили. 

И такъ прожилъ до сорока восьми лѣтъ, не успѣвъ выбрать себѣ подругу.- Ну, что же дѣлать,-шутя говорилъ онъ, когда товарищи ставили ему это на видъ:-прозѣвалъ. Вѣдь бываетъ, что человѣку надо ѣхать въ Москву, а онъ прозѣвалъ поѣздъ. Что ему остается?—Сидѣть и терпѣливо ждать слѣдующаго . 

И вдругъ  его поѣздъ  пришелъ и взялъ его. Онъ женился внезапно для всѣхъ, а можетъ-быть, и для самого себя, и изумилъ всѣхъ, такъ какъ, имѣя сорокъ восемь лѣтъ, взялъ себѣ въ подруги двадцатитрехлѣтнюю дѣвушку. Она пришла къ нему лѣчиться отъ какой-то пустячной болѣзни и влюбилась въ этого великана, —такого крѣпкаго, сильнаго, точно изъ стали выкованнаго, съ его невозмутимо-спокойнымъ лицомъ и мудрыми, какъ будто насквозь видящими человѣка и все понимающими глазами. А черезъ мѣсяцъ она уже была его женой. Вотъ и вся исторія. 

Оказалось, что профессоръ Чаровинъ совсѣмъ не такъ чуждъ семейной жизни. Надо было только, чтобы нашлась пара красивыхъ глазъ, которая захотѣла бы обратить на себя его вниманіе. Это и случилось.