66 

1915 

У могилы товарища. 

............ 

НИВА 

вотъ вопросъ, который задавалъ себѣ каждый изъ насъ. Мы уже привыкли за восемь дней путешествія по желѣзнымъ дорогамъ, что поѣздъ нашъ, безконечно длинный, составленный изъ четырехъ десятковъ товарныхъ вагоновъ, наполненныхъ солдатами, съ однимъ, словно случайно попавшимъ въ серединукласснымъ, подходилъ къ вокзаламъ и, получивъ отъ коменданта въ красной фуражкѣ новое назначеніе, продолжалъ ползти въ невѣдомую даль. 

Насъ много разъ передавали съ одной дороги на другую, мѣняли паровозы, мѣнялся кондукторскій составъ, а поѣздъ, заключавшій въ себѣ цѣлый батальонъ съ обозами и лошадьми, все продолжалъ стремиться къ невѣдомой цѣли. 

Въ офицерскомъ вагонѣ проснулись всѣ. Подходили къ окнамъ, старались разглядѣть что-нибудь въ ночной мглѣ, окутавшей неподвижные вагоны, спрашивали другъ друга и наконецъ, раздраженнные и обезпокоенные долгой остановкой, начали одѣваться медленно, неохотно, поеживаясь отъ ночного холода, проникавшаго черезъ поминутно раскрываемыя двери вагона. 

На насыпи было тихо и пустынно. 

Издалека доносился гулъ города, уже затихающій, ночной, вѣроятно, около паровознаго депо покрикивалъ маневрирующій паровозъ и лязгали буферами сцѣпляемые товарные вагоны, а нашъ поѣздъ все стоялъ передъ бѣлой колонной семафора съ краснымъ предостерегающимъ огнемъ на вершинѣ ея. 

Послѣ двухъ-трехъ часовъ стоянки въ нѣсколькихъ стахъ ша

Милосердіе къ поверженному врагу. 

Изъ дѣйствующей арміи. 

1915 

No 4. 

гахъ отъ станціи поѣздъ наконецъ тронулся впередъ такъ же неожиданно, какъ и остановился. Но, даже подъѣхавъ къ платформѣ, мы все еще не знали, конецъ ли это нашего путешествія, или только случайная получасовая остановка. 

Въ буфетной залѣ было шумно и душно. За длинными столами, покрытыми залитой и запачканной скатертью, между традиціонными вокзальными канделябрами и пальмами, сидѣли офицеры въ сѣрыхъ солдатскихъ шинеляхъ, или простыхъ грубыхъ гимнастеркахъ съ защитными погонами, чиновники, военные врачи съ бѣлыми повязками на рукавахъ и пожилой священникъ, длиннобородый, въ сѣромъ подрясникѣ, съ орденской ленточкой въ петлицѣ. 

За стаканами чаю и кофе спорили, шумѣли и перекликались, кружась неизмѣнно вокругъ одной темы, вокругъ одного общаго интереса.  Война, война и война ,-вотъ то, что занимало всѣ умы, о чемъ въ эту минуту говорили и думали всѣ, отъ длиннобородаго священника съ орденской ленточкой до 

Русскій и нѣмецъ. 

послѣдняго сѣраго невзрачнаго и незамѣтнаго рядового, вылѣзавшаго изъ высокаго, наполненнаго людьми, товарнаго вагона, на полотно съ жестянымъ чайникомъ за кипяткомъ. 

И тутъ-то наконецъ намъ сказали то завѣтное слово, котораго мы ждали цѣлыхъ восемь дней: батальонный командиръ, рыжеватый подполковникъ въ золотомъ пенснэ, коротко произнесъ: 

- Пріѣхали... 

Забыто было все: и стаканы горячаго чаю и завязавшаяся бесѣда съ новыми знакомыми, всѣ гурьбой вышли изъ залы на платформу, гдѣ гулялъ холодный ночной вѣтеръ, и направились къ своему поѣзду, передвинувшемуся уже къ товарной станціи. 

II. 

Въ темнотѣ на желѣзнодорожныхъ платформахъ копошились солдаты, смѣшавшіеся въ одну многоголовую массу... Выгружали обозъ. 

Лошадей уже вывели, во мракѣ слышалось ихъ ржаніе. пофыркиваніе и громкое жеваніе, покрикивали, вѣроятно, конюхи, но ни людей ни коней не было видно-ночь была осенняя и непроглядная. 

Кой-гдѣ мерцали тусклые масляные фонари, и вспыхивали бѣлыми, ослѣпительно яркими огоньками карманные электрическіе фонарики офицеровъ. Тяжело навьюченныя повозки, линейки и фуры, закрытыя брезентами, казались черными массами, черными задремавшими животными сказочной величины, взобравшимися на высокія платформы, и, чтобы спустить ихъ на землю, нужно было 

По фот. нашего спеціальнаго корреспондента.