86 

1915 

НИВА 

Раздача подарковъ на передовыхъ позиціяхъ. По фот. нашего спедіальнаго корреспондента. 

ныхъ тузовъ,-Рущинскій получаетъ мѣсто начальника участка на строящейся магистрали. 

Новую дорогу проводили въ захолустной степи нашего провинціальнаго юга. Условія были тяжелыя: песчаныя степи, горы, масса рѣчекъ. Но  панъ Станиславъ , такъ называла его крошечная путейская колонія, ютившаяся прямо на полѣ, въ какомъто старомъ сараѣ,- творилъ чудеса. Чуть ли не ежедневно онъ показывалъ столько изобрѣтательности, солидныхъ знаній вмѣстѣсъ житейской смѣткой, что изъ Петербурга ему слали комплименты за комплиментами; а когда пріѣзжалъ грузный, обрюзгшій банкиръ-директоръ дороги, про котораго говорили, что  онъ весь Петербургъ и всю Москву вотъ гдѣ держитъ , то этотъ разсѣянный крезъ цѣлый часъ бесѣдовалъ съ небритымъ, оборваннымъ, вывалявшимся въ грязи, инженеромъ. 

Рущинскій чувствовалъ, что карьера обезпечена. Объ этомъ онъ часто думалъ по ночамъ, когда въ душномъ сараѣ не спалось, а южная ночь, сверкающая звѣзднымъ ковромъ, такъ манила выйти гулять по новенькому, блестящему убѣгающей сталью рельсовъ, полотну. И на душѣ тогда ликовала радость молодости, успѣха и счастья. 

III. 

Въ участкѣ Рущинскаго работалъ молодой инженеръ Шварцъ. Нѣмецъ, едва владѣвшій русскимъ языкомъ, Отто Шварцъ былъ приглашенъ изъ Берлина, какъ спеціалистъ по постройкѣ мостовъ. Панъ Станиславъ сразу не взлюбилъ этого тучнаго чваннаго нѣмца, всегда пренебрежительно говорившаго о Россіи, о русскихъ людяхъ, бранившаго все и всѣхъ кромѣ своего фатерланда. Поляковъ Шварцъ прямо не выносилъ, ненавидѣлъ. Онъ буквально захлебывался, когда разсказывалъ, какъ его братъ, нѣмецкій учитель въ Познани, сѣчетъ въ школѣ польскихъ дѣтей. Рущинскій нѣсколько разъ обрывалъ зазнавшагося нѣмца, и съ первыхъ же дней совмѣстной работы у нихъ установились непріязненныя, хотя внѣшне любезныя отношенія. 

Однажды вечеромъ къ инженерамъ пріѣхали гости изъ сосѣдняго участка. Устроили импровизированный ужинъ, пѣли хоромъ, зажгли костры, расшалились, какъ дѣти. А вечеромъ кто-то предложилъ сыграть въ карты, и всѣ усѣлись за столъ, прямо на полѣ. Денегъ было много: крупное жалованье да масса казенныхъ денетъ на рукахъ-плата рабочимъ, подрядчикамъ. И черезъ какойнибудь часъ на столѣ появились пятисотенныя бумажки и цѣлыя горки золотыхъ. Выигрывали и проигрывали поперемѣнно. Но къ концу ночи игроки такъ увлеклись, что не замѣтили, какъ на востокѣ зарозовѣла узенькая полоска приближающейся зари; 

1915 

No 5. 

выигрывалъ только Шварцъ. Онъ лихорадочно сдавалъ карты, волнуясь и горячась изъ-за каждой ставки, а на столѣ передъ нимъ уже лежалъ цѣлый ворохъ смятыхъ бумажекъ. 

Рущинскому не везло. Онъ проигралъ всѣ свои деньги, занялъ у товарища и тоже проигралъ. Какой-то внутренній голосъ инстинктивнаго благоразумія останавливалъ его. Но азартъ молодости разжигалъ. 

 Загадаю: будетъ орелъ-брошу играть, рѣшка-возьму изъ сундучка ,-подумалъ онъ. 

Взялъ пятирублевикъ и высоко подбросилъ кверху. Монета блеснула золотой искоркой въ темнотѣ предразсвѣтныхъ сумерекъ и зарылась въ травѣ. Рущинскій подбѣжалъ и поднялъ ее. 

 Рѣшка!  

Онъ зашелъ въ сарай, досталъ изъ сундучка-кассы толстый, перетянутый резинкой бумажникъ и сѣлъ опять играть. 

Банкъ металъ Шварцъ. Рущинскому опять не везло-онъ проигрывалъ каждую карту. Уже почти совсѣмъ разсвѣло. Инженеры, осунувшіеся, съ землистыми послѣ безсонной ночи лицами, сидѣли усталые, облокотясь на столъ. Было странно видѣть при яркомъ утреннемъ солнцѣ пятнадцать человѣкъ, прямо подъ открытымъ небомъ сидѣвшихъ за карточнымъ столомъ. 

- Господинъ Шварцъ, сколько у васъ въ банкѣ?-дрогнувшимъ голосомъ спросилъ Рущинскій. 

Двадцать одна тысяча... 

- По банку! 

Зашелестѣли карты. Весь столъ замеръ. Только изъ-за рѣки вырывались заглушенные звуки пѣсни—-уже шли рабочіе на полотно. 

- Бита!-крикнулъ нѣмецъ. 

Всѣ сразу, словно проснувшись, засуетились, заговорили. Рущинскій бросилъ на столъ пачку новенькихъ бумажекъ и всталъ. 

Изъ-за поворота пути подъѣзжала дрезина. Начался рабочій день. 

IV. 

Рущинскій былъ внѣшне спокоенъ: какъ всегда, методично отмѣривалъ вѣхи, провѣрялъ десятниковъ, съ головой уходилъ въ шумную суету работы. Но въ душѣ что-то оборвалось. 

 Теперь все кончено... конецъ карьерѣ, всему конецъ... Тридцать тысячъ... тридцать тысячъ... взять не у кого... никто не дастъ... Попросить у нѣмца?... Никогда... никогда... да онъ и не дастъ... Скоро ревизія... пріѣдутъ... судъ... тюрьма... позоръ... и конецъ, конецъ всему ... 

Рущинскій думалъ о самоубійствѣ, писалъ разъ десять записку 

Раздача подарковъ на передовыхъ позиціяхъ. По фот. нашего спеціальнаго корреспондента.