свѣщенные, вліятельные и опытные изъ мѣстныхъ дѣятелей. Призванные въ предѣлахъ губерніи вѣдать земское дѣло, только территоріальной своей ограниченностью отличающееся отъ дѣла государственнаго, эти люди естественно не могутъ безразлично относиться къ вопросамъ общегосударственной политики, отъ того или иного рѣшенія которыхъ зависитъ въ высокой степени преуспѣяніе ввѣреннаго имъ дѣла. Они не могутъ примириться съ мыслью о политическомъ своемъ безправіи, они не могутъ понять, почему возможно бюрократическое управленіе государствомъ, когда бюрократическое управленіе губерніей невозможно.
Вполнѣ естественно, что съ пробужденіемъ въ земской средѣ политической мысли, выразителемъ этой мысли, прежде всего и главнымъ образомъ, является губернское земство. Министръ фонъ-Плеве былъ не такъ ужъ неправъ, полагая, что именно оно въ настоящее время является очагомъ антиправительственной оппозиціи; А такъ какъ всякая, вообще, оппозиція — и, въ особенности, организованная оппозиція земства съ духомъ самодержавія несовмѣстима, то вполнѣ естественно и законно враждебное отношеніе покойнаго министра къ губернскому земству....
Въ тѣсной связи съ предположеніемъ объ упраздненіи губернскаго земства стоитъ другое предположеніе объ усиленіи губернаторской власти. 1 Въ существѣ дѣла задуманная г. ф.-Плеве реформа является ничѣмъ инымъ, какъ возвращеніемъ къ системѣ визирата, единственно совмѣстимой съ правильно понимаемымъ принципомъ самодержавія. Поколебленная реформами 60-хъ годовъ система эта съ логической необходимостью вытекаетъ изъ самаго существа самодержавной власти. Еще Монтескье училъ: „Dans le gouvernement despotique le pouvoir passe tout entier dans les mains de celui à qui on le confie. Le visit est le despote lui même et chaque officier particulier est le visir.“ Реформы 60-хъ годовъ несомнѣнно являются инороднымъ тѣломъ, искусственно введеннымъ въ организмъ самодержавія. Это тѣло должно быть удалено изъ организма; иначе оно грозитъ ему разложеніемъ и смертью. Если бы фонъ-Плеве дано было привести свою реформу къ благополучному окончанію, во главѣ губерніи сталъ бы во всеоружіи власти „хозяинъ -губернаторъ, управляющій ввѣреннымъ ему населеніемъ при помощи уѣздныхъ и, можетъ быть, приходскихъ гласныхъ, напоминающихъ выборныхъ засѣдателей блаженной памяти управы благочинія. Съ уѣздными гласными губернаторъ былъ бы на „вы“, съ приходскими — на „ты“; и тѣ, и другіе слушались бы и любили губернатора, какъ родного отца. Конечно, мѣстная реформа фонъ-Плеве вернула бы Россію на сто лѣтъ вспять; но, вѣдь, именно это и нужно: сто лѣтъ тому назадъ вольготно жилось самодержавію на святой Руси. Мы не станемъ подробно останавливаться на проектѣ крестьянской реформы. Вопросъ этотъ заслуживаетъ особаго вниманія, и мы думаемъ разсмотрѣть его въ ближайшемъ будущемъ въ подробной статьѣ. Замѣтимъ, однако, теперь же, что трудно себѣ представить болѣе блестящій примѣръ законодательной импотенціи современнаго режима, нежели изготовленный министерствомъ внутреннихъ дѣлъ проектъ крестьянской реформы. Коренная причина крестьянскаго нестроенія — сословная обособленность крестьянъ — является, по мнѣнію министерской комиссіи, основнымъ и незыблемымъ началомъ крестьянскаго законодательства, — началомъ, одухотворяющимъ законодательный актъ 19 февраля 1861 г. Это начало не только удерживается въ полной неприкосновенности министерскимъ проектомъ, оно получаетъ въ немъ дальнѣйшее развитіе, — вплоть до принудительнаго Исключенія изъ состава сельскаго общества лицъ, „порвавшихъ фактическую связь со своими однообщественниками и утратившихъ крестьянскій обликъ .
Не подлежитъ никакому сомнѣнію, что, съ точки зрѣнія „пользъ и нуждъ самодержавія, сословная обособленность крестьянъ является безусловно необходимой. Политическій режимъ, имѣющій своимъ девизомъ: „все съ крестьянъ и ничего для нихъ , долженъ, во что бы то ни стало, поддерживать и оберегать духовное, правовое и матеріальное рабство крестьянской массы; онъ долженъ охранять народную жизнь отъ „всякихъ разлагающихъ силъ и безпочвенныхъ теченій , откуда бы они ни шли. Крестьяне должны быть невѣжественны, пришиблены и голодны для того, чтобы со всѣмъ мириться, и ничего не понимать, для того, чтобы мириться, напримѣръ, съ японской войной, требующей отъ нихъ неимовѣрныхъ жертвъ и не понимать, что эта война — преступная затѣя какого-нибудь десятка хищныхъ авантюристовъ. Если это такъ, если, дѣйствительно, сословная обособленность крестьянъ — краеугольный камень самодержавія, — возможна ли вообще крестьянская реформа въ условіяхъ современнаго политическаго строя?
Конечпо, нѣтъ, и лучшее доказательство — проектъ крестьянской реформы, изготовленный вдохновеніемъ фонъ-Плеве. Ни
1 Ср. только что вышедшее наше изданіе: „Усиленіе губернаторской власти. Проектъ фонъ-Плеве. Съ предисловіемъ П. Струве и съ приложеніемъ дѣла орловскаго губернатора Неклюдова. Парижъ 1904. Ред.
одно изъ дѣйствительныхъ золъ крестьянской жизни не устраняется проектомъ. Для характеристики его достаточно хотя бы указать, что имъ оставляется нетронутымъ институтъ земскихъ начальниковъ. И мотивируется это тѣмъ, что цѣлью реформы является измѣненіе законовъ, опредѣляющихъ внутренніе распорядки крестьянской жизни, а отнюдь не тѣхъ, которые устанавливаютъ пріемы управленія крестьянами и характеръ правительственнаго надзора за ними. Какъ будто бы Положеніе 1889 г. не опредѣляетъ самымъ необходимымъ и самымъ печальнымъ образомъ внутреннихъ распорядковъ крестьянской жизни! При такихъ условіяхъ дальше жалкихъ палліативовъ проектъ не идетъ и не можетъ итти.
Намъ хотѣлось бы сказать еще нѣсколько словъ объ отношеніи фонъ-Плеве къ еврейскому вопросу. 1 Какъ извѣстно, ограничительныя мѣры, направленныя противъ евреевъ, мотивировались въ царствованіе императора Александра III соображеніями преимущественно экономическаго, свойства. Защита населенія отъ еврейской эксплуатаціи — такова та цѣль, во имя которой въ 80-хъ и 90-хъ годахъ изданъ былъ рядъ ограничительныхъ законовъ, жестокихъ и . нетерпимыхъ, лишающихъ евреевъ возможности и права существовать. Оставляя въ сторонѣ вопросъ объ экономическихъ послѣдствіяхъ новѣйшаго законодательства о евреяхъ, необходимо констатировать одно чрезвычайно важное и, конечно, не предусмотрѣнное политическое его послѣдствіе. Невыносимый экономическій и моральный гнетъ, созданный законодательствомъ о евреяхъ, имѣлъ своимъ послѣдствіемъ необыкновенно быстрое и энергическое революціонизированіе. еврейской массы. Молодая еврейская интеллигенція, передъ которой закрылись двери учебныхъ заведеній, и еврейскій пролетаріатъ, передъ которымъ поставлена была дилемма: гибнуть въ борьбѣ, пли гибнуть отъ голода, — оказались одинаково захваченными революціонной волной.
Этотъ фактъ, слишкомъ безспорный для того, чтобы его доказывать, не могъ, конечно, не остановить на себѣ зоркаго вниманія ф.-Плеве.
Относясь вполнѣ безразлично. къ экономической сторонѣ вопроса, тѣмъ болѣе къ той націоналистической „идеологіи , которая, собственно говоря, скрывалась за экономическими аргументами оффиціальнаго антисемитизма, ф.-Плеве въ еврейскомъ вопросѣ пошелъ какъ бы на уступки. Учрежденіемъ новыхъ „мѣстечекъ , отмѣной 50-верстной пограничной черты, циркулярами о пріостановкѣ выселеній и тому подобными мѣрами онъ пытался отчасти, по крайней мѣрѣ, смягчить средневѣковую дикость нашего современнаго законодательства о евреяхъ. И еврейскимъ вопросомъ,. какъ и всѣми остальными, покойный министръ интересовался не съ экономической, а съ политической, или, точнѣе, съ полицейской точки зрѣнія. Борьба съ „еврейской крамолой — такова единственная цѣль его политики по еврейскому вопросу. И эта цѣль казалась ему настолько существенной и необходимой, что для ся достиженія онъ не остановился даже передъ Кишиневской и Гомельской рѣзней.
Конечно, мы далеки отъ мысли, будто Кишиневскій пли Гомельскій погромы декретированы были, по всѣмъ правиламъ канцелярскаго искусства, циркуляромъ министерства внутреннихъ дѣлъ. Но вотъ фактъ : въ цѣломъ рядѣ сѣверо-западныхъ, южныхъ и юго-западныхъ губерній на ходатайства евреевъ о защитѣ ихъ отъ возможнаго повторенія погромовъ губернаторы отвѣчали стереотипнымъ отказомъ.: имъ, конечно, жаль несчастныхъ и невинныхъ жертвъ, но до тѣхъ поръ, пока евреи не прекратятъ своей антиправительственной дѣятельности, власти не могутъ поручиться, что имъ своевременно удастся предупредить направленный противъ евреевъ взрывъ негодованія вѣрноподданнаго народа.
Не подлежитъ никакому сомнѣнію, что эта фраза внушена была губернаторамъ свыше; сами они додуматься до нея не могли бы и не посмѣли бы. А, между, тѣмъ, смыслъ этой фразы совершенно ясенъ : необходимо пугнуть погромами евреевъ :для, того, чтобы сами они, или, по крайней мѣрѣ, благоразумные изъ нихъ удержали неблагоразумныхъ отъ революціонныхъ затѣй. Что это дѣйствительно такъ, убѣдительнѣйшимъ образомъ доказываетъ извѣстная аудіенція, данная еврейской депутаціи фонъ- Плеве. Общественное мнѣніе Европы не ошибалось;, считая именно ф.-Плеве интеллектуальнымъ виновникомъ еврейскихъ погромовъ. Но въ такомъ случаѣ можно ли сомнѣваться - въ томъ, что нѣтъ такой жестокости, нѣтъ такой низости, за которую нс ухватились бы послѣдовательные защитники самодержавія въ своемъ тщетномъ стремленіи поддержать, во что бы то ни стало, режимъ, роковымъ образомъ обреченный на гибель?
Подведемъ итоги. Политическая система фонъ-Плеве имѣла исключительно полицейскій характеръ. Построенная на принципѣ
1 Мы оставляемъ въ сторонѣ характеристику дѣятельности фонъ-Плеве, какъ министра-статсъ-секретаря по дѣламъ княжества Финляндскаго. Этотъ вопросъ долженъ быть разсмотрѣнъ особо, съ большей обстоятельностью, нѣмъ это возможно въ настоящей статьѣ.
Вполнѣ естественно, что съ пробужденіемъ въ земской средѣ политической мысли, выразителемъ этой мысли, прежде всего и главнымъ образомъ, является губернское земство. Министръ фонъ-Плеве былъ не такъ ужъ неправъ, полагая, что именно оно въ настоящее время является очагомъ антиправительственной оппозиціи; А такъ какъ всякая, вообще, оппозиція — и, въ особенности, организованная оппозиція земства съ духомъ самодержавія несовмѣстима, то вполнѣ естественно и законно враждебное отношеніе покойнаго министра къ губернскому земству....
Въ тѣсной связи съ предположеніемъ объ упраздненіи губернскаго земства стоитъ другое предположеніе объ усиленіи губернаторской власти. 1 Въ существѣ дѣла задуманная г. ф.-Плеве реформа является ничѣмъ инымъ, какъ возвращеніемъ къ системѣ визирата, единственно совмѣстимой съ правильно понимаемымъ принципомъ самодержавія. Поколебленная реформами 60-хъ годовъ система эта съ логической необходимостью вытекаетъ изъ самаго существа самодержавной власти. Еще Монтескье училъ: „Dans le gouvernement despotique le pouvoir passe tout entier dans les mains de celui à qui on le confie. Le visit est le despote lui même et chaque officier particulier est le visir.“ Реформы 60-хъ годовъ несомнѣнно являются инороднымъ тѣломъ, искусственно введеннымъ въ организмъ самодержавія. Это тѣло должно быть удалено изъ организма; иначе оно грозитъ ему разложеніемъ и смертью. Если бы фонъ-Плеве дано было привести свою реформу къ благополучному окончанію, во главѣ губерніи сталъ бы во всеоружіи власти „хозяинъ -губернаторъ, управляющій ввѣреннымъ ему населеніемъ при помощи уѣздныхъ и, можетъ быть, приходскихъ гласныхъ, напоминающихъ выборныхъ засѣдателей блаженной памяти управы благочинія. Съ уѣздными гласными губернаторъ былъ бы на „вы“, съ приходскими — на „ты“; и тѣ, и другіе слушались бы и любили губернатора, какъ родного отца. Конечно, мѣстная реформа фонъ-Плеве вернула бы Россію на сто лѣтъ вспять; но, вѣдь, именно это и нужно: сто лѣтъ тому назадъ вольготно жилось самодержавію на святой Руси. Мы не станемъ подробно останавливаться на проектѣ крестьянской реформы. Вопросъ этотъ заслуживаетъ особаго вниманія, и мы думаемъ разсмотрѣть его въ ближайшемъ будущемъ въ подробной статьѣ. Замѣтимъ, однако, теперь же, что трудно себѣ представить болѣе блестящій примѣръ законодательной импотенціи современнаго режима, нежели изготовленный министерствомъ внутреннихъ дѣлъ проектъ крестьянской реформы. Коренная причина крестьянскаго нестроенія — сословная обособленность крестьянъ — является, по мнѣнію министерской комиссіи, основнымъ и незыблемымъ началомъ крестьянскаго законодательства, — началомъ, одухотворяющимъ законодательный актъ 19 февраля 1861 г. Это начало не только удерживается въ полной неприкосновенности министерскимъ проектомъ, оно получаетъ въ немъ дальнѣйшее развитіе, — вплоть до принудительнаго Исключенія изъ состава сельскаго общества лицъ, „порвавшихъ фактическую связь со своими однообщественниками и утратившихъ крестьянскій обликъ .
Не подлежитъ никакому сомнѣнію, что, съ точки зрѣнія „пользъ и нуждъ самодержавія, сословная обособленность крестьянъ является безусловно необходимой. Политическій режимъ, имѣющій своимъ девизомъ: „все съ крестьянъ и ничего для нихъ , долженъ, во что бы то ни стало, поддерживать и оберегать духовное, правовое и матеріальное рабство крестьянской массы; онъ долженъ охранять народную жизнь отъ „всякихъ разлагающихъ силъ и безпочвенныхъ теченій , откуда бы они ни шли. Крестьяне должны быть невѣжественны, пришиблены и голодны для того, чтобы со всѣмъ мириться, и ничего не понимать, для того, чтобы мириться, напримѣръ, съ японской войной, требующей отъ нихъ неимовѣрныхъ жертвъ и не понимать, что эта война — преступная затѣя какого-нибудь десятка хищныхъ авантюристовъ. Если это такъ, если, дѣйствительно, сословная обособленность крестьянъ — краеугольный камень самодержавія, — возможна ли вообще крестьянская реформа въ условіяхъ современнаго политическаго строя?
Конечпо, нѣтъ, и лучшее доказательство — проектъ крестьянской реформы, изготовленный вдохновеніемъ фонъ-Плеве. Ни
1 Ср. только что вышедшее наше изданіе: „Усиленіе губернаторской власти. Проектъ фонъ-Плеве. Съ предисловіемъ П. Струве и съ приложеніемъ дѣла орловскаго губернатора Неклюдова. Парижъ 1904. Ред.
одно изъ дѣйствительныхъ золъ крестьянской жизни не устраняется проектомъ. Для характеристики его достаточно хотя бы указать, что имъ оставляется нетронутымъ институтъ земскихъ начальниковъ. И мотивируется это тѣмъ, что цѣлью реформы является измѣненіе законовъ, опредѣляющихъ внутренніе распорядки крестьянской жизни, а отнюдь не тѣхъ, которые устанавливаютъ пріемы управленія крестьянами и характеръ правительственнаго надзора за ними. Какъ будто бы Положеніе 1889 г. не опредѣляетъ самымъ необходимымъ и самымъ печальнымъ образомъ внутреннихъ распорядковъ крестьянской жизни! При такихъ условіяхъ дальше жалкихъ палліативовъ проектъ не идетъ и не можетъ итти.
Намъ хотѣлось бы сказать еще нѣсколько словъ объ отношеніи фонъ-Плеве къ еврейскому вопросу. 1 Какъ извѣстно, ограничительныя мѣры, направленныя противъ евреевъ, мотивировались въ царствованіе императора Александра III соображеніями преимущественно экономическаго, свойства. Защита населенія отъ еврейской эксплуатаціи — такова та цѣль, во имя которой въ 80-хъ и 90-хъ годахъ изданъ былъ рядъ ограничительныхъ законовъ, жестокихъ и . нетерпимыхъ, лишающихъ евреевъ возможности и права существовать. Оставляя въ сторонѣ вопросъ объ экономическихъ послѣдствіяхъ новѣйшаго законодательства о евреяхъ, необходимо констатировать одно чрезвычайно важное и, конечно, не предусмотрѣнное политическое его послѣдствіе. Невыносимый экономическій и моральный гнетъ, созданный законодательствомъ о евреяхъ, имѣлъ своимъ послѣдствіемъ необыкновенно быстрое и энергическое революціонизированіе. еврейской массы. Молодая еврейская интеллигенція, передъ которой закрылись двери учебныхъ заведеній, и еврейскій пролетаріатъ, передъ которымъ поставлена была дилемма: гибнуть въ борьбѣ, пли гибнуть отъ голода, — оказались одинаково захваченными революціонной волной.
Этотъ фактъ, слишкомъ безспорный для того, чтобы его доказывать, не могъ, конечно, не остановить на себѣ зоркаго вниманія ф.-Плеве.
Относясь вполнѣ безразлично. къ экономической сторонѣ вопроса, тѣмъ болѣе къ той націоналистической „идеологіи , которая, собственно говоря, скрывалась за экономическими аргументами оффиціальнаго антисемитизма, ф.-Плеве въ еврейскомъ вопросѣ пошелъ какъ бы на уступки. Учрежденіемъ новыхъ „мѣстечекъ , отмѣной 50-верстной пограничной черты, циркулярами о пріостановкѣ выселеній и тому подобными мѣрами онъ пытался отчасти, по крайней мѣрѣ, смягчить средневѣковую дикость нашего современнаго законодательства о евреяхъ. И еврейскимъ вопросомъ,. какъ и всѣми остальными, покойный министръ интересовался не съ экономической, а съ политической, или, точнѣе, съ полицейской точки зрѣнія. Борьба съ „еврейской крамолой — такова единственная цѣль его политики по еврейскому вопросу. И эта цѣль казалась ему настолько существенной и необходимой, что для ся достиженія онъ не остановился даже передъ Кишиневской и Гомельской рѣзней.
Конечно, мы далеки отъ мысли, будто Кишиневскій пли Гомельскій погромы декретированы были, по всѣмъ правиламъ канцелярскаго искусства, циркуляромъ министерства внутреннихъ дѣлъ. Но вотъ фактъ : въ цѣломъ рядѣ сѣверо-западныхъ, южныхъ и юго-западныхъ губерній на ходатайства евреевъ о защитѣ ихъ отъ возможнаго повторенія погромовъ губернаторы отвѣчали стереотипнымъ отказомъ.: имъ, конечно, жаль несчастныхъ и невинныхъ жертвъ, но до тѣхъ поръ, пока евреи не прекратятъ своей антиправительственной дѣятельности, власти не могутъ поручиться, что имъ своевременно удастся предупредить направленный противъ евреевъ взрывъ негодованія вѣрноподданнаго народа.
Не подлежитъ никакому сомнѣнію, что эта фраза внушена была губернаторамъ свыше; сами они додуматься до нея не могли бы и не посмѣли бы. А, между, тѣмъ, смыслъ этой фразы совершенно ясенъ : необходимо пугнуть погромами евреевъ :для, того, чтобы сами они, или, по крайней мѣрѣ, благоразумные изъ нихъ удержали неблагоразумныхъ отъ революціонныхъ затѣй. Что это дѣйствительно такъ, убѣдительнѣйшимъ образомъ доказываетъ извѣстная аудіенція, данная еврейской депутаціи фонъ- Плеве. Общественное мнѣніе Европы не ошибалось;, считая именно ф.-Плеве интеллектуальнымъ виновникомъ еврейскихъ погромовъ. Но въ такомъ случаѣ можно ли сомнѣваться - въ томъ, что нѣтъ такой жестокости, нѣтъ такой низости, за которую нс ухватились бы послѣдовательные защитники самодержавія въ своемъ тщетномъ стремленіи поддержать, во что бы то ни стало, режимъ, роковымъ образомъ обреченный на гибель?
Подведемъ итоги. Политическая система фонъ-Плеве имѣла исключительно полицейскій характеръ. Построенная на принципѣ
1 Мы оставляемъ въ сторонѣ характеристику дѣятельности фонъ-Плеве, какъ министра-статсъ-секретаря по дѣламъ княжества Финляндскаго. Этотъ вопросъ долженъ быть разсмотрѣнъ особо, съ большей обстоятельностью, нѣмъ это возможно въ настоящей статьѣ.