286
1915
Лежащіе.
Очеркъ Бориса Лазаревскаго.
(Съ 5 рис. и 2 портр. на стр. 286 и 287).
Милое Туапсе...
Перепечатка воспрещается.
Я пріѣхалъ сюда передъ вечеромъ въ концѣ января и засталъ двадцать два градуса тепла. Море было голубое, ласковое, а позднѣе-зеленоватое. Уходило за горизонтъ похожее на огромную золотую монету солнце, точно въ бездонную копилку опустилась эта монета, и стало невесело, но вокругъ еще красивѣе.
Розовѣлъ на лиловомъ фонѣ горъ цвѣтущій миндаль.
НИВА
Не вѣрилось, что на календарѣ январь, не вѣрилось, что нѣсколько дней назадъ приходилъ сюда долго ремонтировавшійся турецко-нѣмецкій Гамидіе и безъ толку сдѣлалъ нѣсколько орудійныхъ выстрѣловъ по хорошенькому городку, что огромная яма на берегу вырыта не человѣческими руками, а восьмидюймовымъ снарядомъ, что кусокъ красиваго заборчика возлѣ новенькаго, точно игрушечнаго, желѣзнодорожнаго вокзала тоже разбитъ снарядомъ...
Не вѣрилось, что къ югу въ горахъ теперь большой морозъ, что бухаютъ тамъ пушки, и тяжелымъ эхомъ перекатываются ихъ грубые голоса по фіолетовымъ долинамъ.
Не вѣрилось также, что завтра къ вечеру я буду уже въ другомъ городѣ, гдѣ такъ же холодно, какъ и въ Петроградѣ, до котораго почти три тысячи верстъ.
Нашъ вагонъ, комфортабельный, былъ послѣднимъ въ поѣздѣ, медленно ползущемъ на подъемъ вьющейся въ горахъ совсѣмъ новой желѣзной дороги.
Впереди предстояло проѣхать цѣлыхъ шесть туннелей и изъ нихъ три-каждый больше версты длиной.
Первый туннель былъ похожъ на склепъ. Сначала, пока брезжилъ полусвѣтъ, было видно, какъ блестятъ по гранитнымъ стѣнамъ и на сводѣ огромныя сосульки. Иногда, отрываясь, онѣ гремѣли по крышѣ вагона, и тогда казалось, что начала осѣдать гора, и сейчасъ мы будемъ погребены навѣки.
Жутко, но не страшно, потому что и здѣсь чувствуешь, что и я и всѣ ѣдущіе въ поѣздѣ живемъ въ такое время, когда существованіе отдѣльнаго человѣка не имѣетъ никакой цѣны...
Не хочется думать о войнѣ.
Но выходитъ такъ, что засыпаешь съ мыслью о ней и подъ разговоры о ней. И въ другомъ городѣ то же самое. Захожу къ знакомымъ, и здѣсь зовутъ пойти вмѣстѣ въ госпиталь навѣстить недавно привезенныхъ изъ-подъ Сарыкамыша раненыхъ.
Чистая, свѣтлая, большая палата. Здѣсь лежатъ кубанскіе казаки и нѣсколько пѣхотныхъ солдатъ славнаго полка, въ которомъ служилъ когда-то Михаилъ Юрьевичъ Лермонтовъ. Много армянскихъ лицъ. Сразу бросается въ глаза совсѣмъ молодой. коротко остриженный и похожій на исхудавшаго ястребенка солдатикъ въ коричневомъ халатѣ. На сосѣдней койкѣ такой же мальчикъ, только голубоглазый и съ русскимъ неправильнымъ носомъ и запекшимися губами.
Разговаривая съ казаками, я все время чувствовалъ на себѣ два черныхъ, какъ маслины, зрачка ястребенка.
Ты какой станицы? спросилъ я лежавшаго подъ стѣнкой казака, съ добродушнымъ лицомъ взрослаго ребенка.
Уманьской,-отвѣчаетъ онъ.
- Раненъ?
-- Никакъ нѣтъ, ногу отморозилъ.
А теперь поправляешься?
-- Такъ точно.
- А давно здѣсь лежить?
Уже второй мѣсяцъ.
Ну, а когда лежишь, о чемъ же ты думаешь?
Больше про своего коня, такъ что онъ у меня въ сотнѣ остался, и на немъ теперь другой ѣздитъ, на той недѣлѣ поѣду обратно, ажъ подъ Ардаганъ.
- Ну, помогай тебѣ Богъ...
Вглядываясь въ хорошія лица, я медленно вернулся къ
1915
No 15.
первой койкѣ и невольно обратился на вы къ молодому, похожему на ястребенка, солдату:
А
вы какого полка?
Онъ назвалъ.
- Тамъ Лермонтовъ когда-то служилъ?
Да, служилъ,-отвѣтилъ юноша, и весь
- А раньше гдѣ вы были?
оживился.
Раньше? Я изъ шестого класса гимназіи... Какъ только объявили войну съ турками, такъ и ушелъ.
- Вы армянинъ?
- Да, я армянинъ.
А что это за книжка лежитъ на вашемъ столикѣ?
- Такъ себѣ, записная.
- Можно посмотрѣть?
- Пожалуйста.
Я развернулъ ее и увидѣлъ написанныя карандашомъ строки, похожія на стихотворенія.
- Это что жъ, вы дѣлаете выписки изъ какого-нибудь вашего любимаго поэта?-спросилъ я.
-- Нѣтъ, это мои стихи...
Все лицо его покраснѣло,-такъ умѣютъ краснѣть только женщины и дѣти.
Чтобы не смущать мальчика, я опустилъ голову и прочелъ первое стихотвореніе:
Пиръ народовъ.
Проходятъ дни, вослѣдъ уходятъ годы,
Рѣка временъ уноситъ наши сны,
А на землѣ, справляя пиръ, народы
Ждутъ новыхъ правъ и радостной весны.
Проходятъ дни, вослѣдъ уходятъ годы,
Усталый міръ состарился давно...
Разсудокъ.
Уснуло сердце непробуднымъ сномъ. Забылись, улеглись тревожныя сомнѣнья, И умъ съ холоднымъ, дерзкимъ торжествомъ Смѣняетъ робкое волненье. Холодный умъ, безчувственный, нѣмой, Онъ чуждъ мечты, красавицы обманной, Своей безтрепетной и твердою рукой Онъ подавляетъ духъ съ улыбкой странной... Носитель сердца, спящаго въ груди, Куда стремишься ты?- твои окончены страданія пути...
Дальше были уже не стихи, а нѣчто болѣе прозаическое.
1 винтовка
Списокъ имѣющихся казенныхъ вещей:
8 вещевыхъ мѣшковъ
16 подсумковъ
8 котелковъ
8 баклажекъ
8 запасныхъ сумокъ
8 патронташей
1 ружейная принадлежность, недостаетъ маслянъ
1 топоръ.