426 

1915 

НИВА 

Освященіе русскаго санитарнаго автомобильнаго отряда въ Парижѣ. Осмотръ автомобилей французскимъ военнымъ министромъ Мильераномъ. 1. Военный министръ Мильеранъ. 2. Русскій военный агентъ полковникъ Ознобишинъ. 

Птичка. 

Разсказъ Бориса Лазаревскаго. 

Солнце опустилось совсѣмъ близко къ горизонту. Аркадій Петровичъ поглядѣлъ на него и удивился, какъ скоро прошелъ день. Удивился онъ и красотѣ вечера, потому что давно не бывалъ за городомъ. Страстно щелкалъ перепелъ въ нетронутой еще ржи. Казалась лиловой дорога, по которой недавно проѣхалъ экипажъ съ Лёлей и мировихой. Аркадій Петровичъ опустилъ голову и поглядѣлъ на слѣды копытъ и колесъ. Какъ-то не вѣрилось, что Лёля была на этомъ самомъ мѣстѣ, и не вѣрилось, что черезъ какихъ-нибудь три-четыре дня загрохочетъ здѣсь артиллерія, и тысячи всадниковъ сомнутъ ногами лошадей только-что наливічіеся спѣлые золотые колосья, и все это богатство обратится въ навозъ. 

(Окончаніе). 

Юзефа лежала въ саду на травѣ и вся дергалась отъ рыданій. Аркадій Петровичъ оставилъ двери открытыми, взялъ фуражку и пошелъ прямо по улицѣ, самъ не зная куда. Сейчасъ же за городомъ начиналось не совсѣмъ убранное безконечное поле. Слѣва еще стояла рожь, а справа лежали покосы; еще дальше лиловыми правильными рядами виднѣ лись копны. И странно было видѣть, что въ будній день на нивѣ нѣтъ ни одного рабочаго человѣка. 

Не вѣрилось, что, можетъ-быть, на этомъ самомъ мѣстѣ, гдѣ онъ теперь стоитъ, медленно будетъ умирать скошенный пулей не мертвый колосъ, а человѣкъ съ горячей еще кровью... Аркадій Петровичъ повернулся и, машинально переступая ногами, 

Такъ и сдѣлалъ. 

1915 

No 22. 

зашагалъ обратно къ маленькому городку. До самаго пивовареннаго завода онъ не встрѣтилъ ни души. Остановился только возлѣ клуба и машинально отворилъ дверь. Въ маленькой буфетной комнатѣ сидѣли мировой и акцизный, они пили водку и разговаривали, громче раздавался голосъ, повидимому, уже охмелѣвшаго и на что-то жаловавшагося акцизнаго: 

- Научи меня, Иванъ Ивановичъ, что дѣлать, я ей приказываю: возьми Борю и, пока не поздно, поѣзжай на станцію, а она цѣлуетъ мнѣ руки и говоритъ: безъ тебя не тронусь съ мѣста, пусть убиваютъ... 

Аркадій Петровичъ почувствовалъ невыносимую тоску, острую и мгновенную, какъ ударъ шила въ сердце. Онъ не поздоровался и выбѣжалъ изъ клуба. Пришелъ домой, обошелъ всѣ комнаты, поглядѣлъ на полъ, усыпанный веревочками и бумажками, заглянулъ въ кабипетъ, тамъ все было такъ же, исчезли только стоявшіе на письменномъ столѣ дорогіе часы,подарокъ его первой жены. На подоконникѣ лежала все еще открытая на седьмой страницѣ книга. 

Юзефа куда-то ушла. 

Въ лампахъ не было керосину. И когда наступили сумерки, то въ маленькомъ, еще вчера уютномъ домѣ, стало страшно, точно въ склепѣ. Ночевать здѣсь было невозможно. 

 Теперь мировой на холостомъ положеніи, пойду къ нему,- подумалъ Аркадій Петровичъ: а если онъ еще не возвратился изъ клуба,-обожду . 

Квартира мирового оказалась въ такомъ же безпорядкѣ. Лакей Стефанъ, замѣтно выпившій, низко поклонился. 

Человѣческій голосъ былъ пріятенъ Аркадію Петровичу. Машинально онъ сѣлъ возлѣ Стефана на крыльцѣ и закурилъ папиросу, а словоохотливый полякъ болталъ и болталъ. Аркадій Петровичъ не перебивалъ его и почти все понималъ. 

- Былъ у меня другъ, великій другъ, Янъ,-продолжалъ попольски Стефанъ:—когда мы были еще маленькими и жили въ деревнѣ, пасли вмѣстѣ гусей, и затѣмъ не разставались до самаго 

Освященіе русскаго санитарнаго автомобильнаго отряда въ Парижѣ въ присутствіи французскаго военнаго министра Мильерана. Отрядъ организованъ русской колоніей для французской арміи и состоитъ изъ 25 автомобилей.