No 21. 

1915 

............ 

Квартирмейстеръ. Картина С. Колесникова. (Весенняя выставка въ Императорской Академіи Художествъ). 

............ 

НИВА 

Пройдетъ она сквозь игольное ушко, проскользнетъ въ трещинку стекла, въ маленькую замочную скважину. 

Владекъ, Владекъ!.. Развѣ ты-не солнце, что свѣтитъ на лазурномъ небѣ, не шумный зеленый лѣсъ, что завороживаетъ сердце своими сказками, не воздухъ, напоенный ароматомъ спѣющей ржи и алыхъ маковъ? Владекъ, ты-все!.. 

О, мельница не разъ слыхала эти слова, когда алыя губы Владека обжигали лицо умершей дѣвушки. 

Зацѣпился пальчикъ Ядвиги за тонкую нить повилики, и оторвалось нѣсколько цвѣтовъ. И опять задрожало сордце непонятной болью. Что же было? Что же было тогда, сто лѣтъ назадъ, когда Ядвига была жива, когда живая горячая кровь играла въ нѣжномъ лицѣ ея, когда радостно и наивно смотрѣли голубые глаза? 

И вспомнила. И руки упали вдоль тѣла, и повилика выпала изъ нихъ. 

Да, да... Однажды, обнимая Владека, она увидѣла на пуговицѣ его кафтана запутавшуюся повилику. 

- Въ лѣсу ты былъ, мой любимый? 

Нѣтъ, не былъ,-отвѣтилъ онъ твердо и громко. 

Но повилика? Она растетъ только у насъ въ лѣсу.-Сняла тогда умершая дѣвушка осторожно гибкую повилику и долго смотрѣла на нее. 

А вечеромъ пробралась къ сѣрому камню и притаилась: только здѣсь росла такая розовая душистая повилика. 

Долго стояла здѣсь одинокая дѣвушка и вернулась домой блѣдная и чужая. 

- Гдѣ ты была, дочка? 

- У камня. 

- Зачѣмъ? 

- Я думала, что туда съ другой дѣвушкой придетъ Владекъ. 

И обѣ замолчали. Замолчала мать, взглянувъ на потемнѣвшее лицо дочери, замолчала дѣвушка, придавленная непомѣрной тяжестью горя. 

Владекъ сталъ опаздывать на мельницу и однажды не пришелъ совсѣмъ. 

Вернулась Ядвига въ хату и прислонилась къ стѣнѣ. 

- Мама, дай мнѣ снадобья! 

- Зачѣмъ тебѣ, Ядзя? 

- Приворожить Владека. 

- Нѣтъ такого снадобья, дочка... 

- Ты не хочешь, не хочешь, мать... 

1915 

- Нѣтъ такого снадобья... 

- Другимъ ты его даешь. 

403 

- Ядзя, мать твоя- старая бѣдная женщина. Мы очень бѣдны, Ядзя! 

Пошла тогда умершая дѣвушка къ камню. Шла такъ осторожно, что не спугнула вечерней бабочки, не прервала пѣсни кузнечика, не шелохнула ни одной былинки... Словно по воздуху шла. Только любящіе люди умѣютъ такъ ходить. 

Пришла, глянула и замерла. И громко потомъ крикнула: - Владекъ!!. 

Такъ кричатъ большія ночныя птицы съ печальными глазами, когда въ ихъ сердце вонзается стрѣла охотника. 

Двѣ тѣни-тѣни Владека и мельничихи Каси мелькнули мимо и словно растаяли. Подбѣжала дѣвушка къ камню: никого нѣтъ. Только пучокъ повилики, сорванный нечаянно Владекомъ, повисъ на камнѣ. 

Спрятала на груди эти цвѣты Ядвига, подбѣжала къ обрыву и... 

Оглядѣлась умершая дѣвушка. Разгоралась вечерняя заря. Мутныя воды озера кровью алѣли внизу. Заломила она въ отчаяніи руки, мука неизбывная охватила сердце. Сто лѣтъ спала въ могилѣ эта мука и вновь пробудилась, все такая же тяжкая, темная, смертельная. 

Владекъ, Владекъ!...-застонала умершая дѣвушка и, какъ сто лѣтъ тому назадъ, кинулась въ озеро... 

Дошла до дому и дѣвушка съ черной косой. Вотъ она, родная хата! О, какъ она постарѣла: ворота почти упали, окна потускнѣли, герань завяла. 

Неслышно толкнула знакомую дверь дѣвушка и остановилась на порогѣ. 

Отецъ съ забинтованной головой сидитъ на лавкѣ, и кровь просачивается сквозь бѣлую повязку. На полу валяется ружье, и порохомъ пахнетъ въ хатѣ. Мать охаетъ и суетится подлѣ отца. 

- Куда тебѣ стрѣлять, старый!.. Ты одинъ, а ихъ много. Да и для чего намъ жить, спасать свою хату? Если бы еще была жива Стася!.. 

Слава Богу, что умерла,-вздохнулъ старикъ:-если бы жива была наша Стася, подумай только, старуха, что бы  они  съ ней сдѣлали! 

- Отецъ, мама, да я жива, я съ вами! Развѣ вы не видите? Я пришла опять къ вамъ со стараго кладбища! 

Курдъ-доброволецъ (турецкая армія). Картина С. Колесникова. (Весенняя выставка въ Императорской Академіи Художествъ).