406
1915
НИВА
На развѣдкѣ. Рисунокъ нашего военнаго корреспондента М. Авилова.
Сокровище.
Эпизодъ недавнихъ дней. С. А. Качіони.
I.
Сегодня, на второй день Новаго года, извозчикъ Сильвестръ былъ именинникомъ, и это именно обстоятельство усиливало его мрачное настроеніе.
Кромѣ причинъ общаго характера, въ родѣ плохихъ дѣлъ , войны, на которую изъ Царскаго ушли почти всѣ военные господа, а остался теперь только сѣдокъ, самый, можно сказать, что ни на есть плевый и т. п., Сильвестра раздражало то, что въ такой годовой день своего Ангела у него не было даже стаканчика водки, чтобы. какъ слѣдуетъ, по-христіански промочить себѣ горло.
А тутъ еще, какъ на зло, одно къ одному,- чередъ въ ѣзду на сегодня вышелъ Пѣгому, потому что вчера выѣзжалъ на Рыжемъ, а Пѣгій-развѣ конь?.. Горе, а не конь!
Пока два сына-подростка возились около запряженной уже лошади, обтирая наружную заднюю стѣнку саней, вытряхивая полсть и подножный коврикъ и сметая пыль и соръ съ сидѣнья, Сильвестръ послѣ обычной утренней закуски допивалъ четвертый стаканъ мало отличавшагося цвѣтомъ отъ воды чаю и, отвѣчая на свои невеселыя мысли, все время покачивалъ головой.
Аннушка возилась около печки и не безъ нѣкотораго скрытаго злорадства поглядывала изрѣдка на мужа.
- Што,-небось, по водкѣ, именинникъ, тоскуешь? Въ Ангела своего день замѣсто полбутылки казенки съ чаишкой грѣшнымъ въ утробѣ въ ѣзду выѣзжаешь,-сказала она наконецъ, хотя и незлобиво, но съ нѣкоторымъ оттѣнкомъ упрека, относившагося къ недавнему еще прошлому, когда мужъ безъ полубутылки водки съ утра и вожжей въ руки не взялъ бы.
А ты што жъ себѣ думаешь, весело, што ли? По-твоему, не обогрѣмши, какъ полагается, нутра, на передкѣ саней,
...
...
1915
No 21.
какъ на перинѣ подъ одѣяломъ? Эхъ ты, желтоглазая!
- А што жъ? Этакъ-то много лучше, чѣмъ прежде бывало,-возразила жена, подбрасывая въ печь полѣно.-И сани будутъ цѣлѣе, и лошади легче, и мнѣ съ дѣтьми много спокойнѣе... Знаемъ-то мы тебя хорошо, пьянаго: слава Богу, натерпѣлись!..
Сильвестръ при этихъ словахъ повернулся-было къ женѣ съ цѣлью возражать ей по существу вопроса, но затѣмъ махнулъ только рукой и сказалъ съ горечью:
- Брось, Аннушка, не зуди... И безъ тебя нудно... Ты бы, вотъ, сама сѣла на сани да въ морозъ и вѣтеръ поѣздила бы съ утра до полночи... Не ту бы пѣсню запѣла... Да еще вонъ на Пѣгомъ...
-- Чего на Пѣгомъ?-- огрызнулась жена.-Ну и на Пѣгомъ... Не все ли одно? Небось, не Пѣгій водку лакалъ, а ты... Пѣгій такой же конь, какъ и Рыжій...
- Такой?!.-презрительно отозвался Сильвестръ.-Корова Пѣгій, а не конь!.. Дрянь одна... Што убьешь, то только и уѣдешь... Туда же, съ Рыжимъ сравняла!.. Сама ты въ такомъ разѣ Пѣгому подъ пару. Рыжій- конь настоящій, можно сказать, справедливый конь, а Пѣгій-что? Убоина, а не конь! Хлещешь его, хлещешь и вдоль и поперекъ, какъ сидорову козу, а онъ тебѣ хоть бы што: колода безчувственная!.. Точно ты не по немъ, а по тумбѣ... Онъ меня, проклятый, не иначе што до участка доведетъ... Безпремѣнно доведетъ...
На сей разъ Аннушка уже не возражала, и Сильвестръ, допивъ послѣдній глотокъ чаю и, по привычкѣ, положивъ стаканъ на блюдце въ знакъ того, что чаепитіе окончено, всталъ и началъ съ помощью Аннушки надѣвать сначала коротенькій тулупъ, а поверхъ него извозчичій синій армякъ.
Черезъ четверть часа онъ уже, перекрестившись трижды, выѣзжалъ изъ воротъ своего дома на улицу.
Жатва смерти. Картина И. Владимірова.
(Весенняя выставка въ Императорской Академіи Художествъ).
............