ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
Проф. М. Рейснер.
Рефлексы академика Павлова и идеология
в учении Маркса.
(Набросок теории социальных раздражителей).
Овладение психологией до сих пор представляло значительные затруднения для исторического материализма. Затруднения эти были настолько велики, что в конце кондов некоторые крупные теоретики марксизма предпочли вовсе отказаться от какого бы то ни было использования психологических данных, чтобы не вносить двусмысленности или идеалистической окраски в строго материалистическую теорию Маркса и Энгельса. Такие опасения имеют известное оправдание в двух обстоятельствах: во-первых, до последнего времени психология была не только оторвана от твердого физиологического обоснования, но и покоилась целиком на субъективном анализе или интросцекции. А, во-вторых, даже там, где мы имели дело с данными точного наблюдения и эксперимента, укоренившаяся идеалистическая терминология способна была внести большую смуту в мозги недостаточно подготовленных и сознательных марксистов.
Впрочем, у самих Маркса и Энгельса мы встречаем некоторую неопределенность в данном отношении, так как в их время объективная психология почти не существовала, а физиологический материализм Молешота или Бюхнера справедливо вызывал резкое осуждение со стороны основоположников марксизма. Примером такой неопределенности терминологии и Маркса и Энгельса является сочетание двоякого рода терминов, обозначающих собою психическую деятельность общественного человека. С одной стороны, эти термины внешнего объективного и материального характера, вроде производство идей , „идеологическая надстройка , „мозг человека , „головы людей и т. п., а с другой — все же „чувство , „страсти , „сознание , „воля и т. п. Терминология первого характера дает совершенно определенный внешний процесс и такие же явления, терминология второго характера невольно возвращает нас к некоторым субъективным обозначениям так называемых „внутренних переживаний .
Для марксистов, прошедших более углубленную школу, конечно, в этой терминологии нет ничего смущающего, и когда Маркс или Энгельс прибегают к психологическим определениям, словно заимствованным из психологии „душа , то мы прекрасно знаем, что дело здесь идет не о процессе, оторванном от материи, который якобы подчиняется своим собственным законам, но о таких явлениях, которые и определяются целиком материальными условиями производства и воспроизводства жизни и получают значение лишь постольку, поскольку они выражаются в реальнейших фактах общественного поведения, а, в частности, в производственной деятельности человека. Лишь в настоящее время, после серьезной разработки объективной психологии, по
Проф. М. Рейснер.
Рефлексы академика Павлова и идеология
в учении Маркса.
(Набросок теории социальных раздражителей).
Овладение психологией до сих пор представляло значительные затруднения для исторического материализма. Затруднения эти были настолько велики, что в конце кондов некоторые крупные теоретики марксизма предпочли вовсе отказаться от какого бы то ни было использования психологических данных, чтобы не вносить двусмысленности или идеалистической окраски в строго материалистическую теорию Маркса и Энгельса. Такие опасения имеют известное оправдание в двух обстоятельствах: во-первых, до последнего времени психология была не только оторвана от твердого физиологического обоснования, но и покоилась целиком на субъективном анализе или интросцекции. А, во-вторых, даже там, где мы имели дело с данными точного наблюдения и эксперимента, укоренившаяся идеалистическая терминология способна была внести большую смуту в мозги недостаточно подготовленных и сознательных марксистов.
Впрочем, у самих Маркса и Энгельса мы встречаем некоторую неопределенность в данном отношении, так как в их время объективная психология почти не существовала, а физиологический материализм Молешота или Бюхнера справедливо вызывал резкое осуждение со стороны основоположников марксизма. Примером такой неопределенности терминологии и Маркса и Энгельса является сочетание двоякого рода терминов, обозначающих собою психическую деятельность общественного человека. С одной стороны, эти термины внешнего объективного и материального характера, вроде производство идей , „идеологическая надстройка , „мозг человека , „головы людей и т. п., а с другой — все же „чувство , „страсти , „сознание , „воля и т. п. Терминология первого характера дает совершенно определенный внешний процесс и такие же явления, терминология второго характера невольно возвращает нас к некоторым субъективным обозначениям так называемых „внутренних переживаний .
Для марксистов, прошедших более углубленную школу, конечно, в этой терминологии нет ничего смущающего, и когда Маркс или Энгельс прибегают к психологическим определениям, словно заимствованным из психологии „душа , то мы прекрасно знаем, что дело здесь идет не о процессе, оторванном от материи, который якобы подчиняется своим собственным законам, но о таких явлениях, которые и определяются целиком материальными условиями производства и воспроизводства жизни и получают значение лишь постольку, поскольку они выражаются в реальнейших фактах общественного поведения, а, в частности, в производственной деятельности человека. Лишь в настоящее время, после серьезной разработки объективной психологии, по