No 28. 

1915 

Послѣ нѣмецкой бомбардировки Хенцинъ. 

НИВА 

Изъ альбома участника войны А. Н. Семенова. 

Если онъ не правъ-жертва, принесенная имъ во имя отмщенья, будетъ безцѣльной и ляжетъ тяжелымъ камнемъ на его душу,камнемъ, подъ бременемъ котораго нельзя жить. Это будетъ его наказанье за ошибку. 

Онъ всталъ съ колѣнъ, твердыми шагами приблизился къ маленькой потаенной двери за шкапомъ, едва видной на темномъ фонѣ стѣны, и постучалъ въ нее. 

Кто тамъ?-послышался за стѣной женскій голосъ. 

Не бойся, это я,-отвѣтилъ 

Дверь отворилась. 

V. 

Онъ любитъ церковь, которой грозитъ теперь бѣда, не менѣе, чѣмъ отецъ Маркъ. Онъ родился, выросъ, возмужалъ и состарѣлся подъ звонъ этихъ колоколовъ; они благословили его съ женою передъ алтаремъ, и они же своимъ печальнымъ гуломъ проводили ее и сына въ могилы у церковной стѣны, отъ которыхъ остались теперь только покрытые мхомъ камни. Вся жизнь Владека прошла между этимъ окномъ, ступенями паперти и погостомъ. Бѣдная жизнь, сѣрая и дремотная, но даже въ спокойномъ снѣ заросшей кувшинками заводи есть своя сказка съ волшебницами и феями. Была такая сказка и въ жизни стараго костела и его обитателей. 

1915 

545 

Семнадцать лѣтъ тому назадъ Владекъ нашелъ на паперти подкинутаго ребенка. Дѣвочку окрестили Маріей, и ксендзъ Маркъ, тогда еще молодой, но уже серьезный, задумчивый человѣкъ, взялъ на себя заботы объ ея воспитаніи. Тихо и скромно, какъ травка на солнцѣ, пробившаяся между церковными плитами, росла дѣвочка, которую вся деревня звала дочерью Божьяго Дома. Ксендзъ далъ ей хорошее воспитаніе, научивъ почти всему, что зналъ самъ. Онъ заботился о ней и любилъ, какъ родную, и Марія платила ему тѣмъ же. Съ каждымъ годомъ все пышнѣе и ярче расцвѣтала ея красота. Многіе парни заглядывались на нее, плели ей вѣнки и сохли по красивой дивчинѣ, многіе паны изъ окрестныхъ помѣщиковъ хотѣли назвать ее своей женой. Но одинокая душа безъ роду и племени стремилась къ одному только Богу, который пріютилъ ее. Подъ руководствомъ духовнаго отца, замѣнявшаго ей и отца земного, она готовилась къ трудностямъ монастырскаго служенія, ожидая восемнадцатой весны, своей послѣдней весны среди грѣховныхъ радостей міра- солнца, цвѣтовъ и пѣнія птицъ; другихъ она никакихъ не знала. Но она сама была радость, сама была солнечный лучъ, цвѣтокъ и веселая птичка храма. Ея чистый серебряный голосъ спорилъ со звономъ старыхъ колоколовъ, розы, сорванныя ея рукой, дольше другихъ не вяли у подножья иконъ, и часто, глядя на ея граціозную бѣлую фигурку, склонившуюся передъ Распятіемъ, Владекъ съ грустью думалъ о томъ, что, когда Марія покинетъ костелъ навсегда, его старость станетъ одинокой и печальной. О, нѣмцы дорого дали бы, чтобъ увидѣть Марію. Но они не увидятъ ея, потому что никогда не найдутъ, Марія въ рукахъ пьяныхъ враговъ, это-ужасъ, о которомъ нельзя даже подумать безъ содроганья, но, слава Богу, этого не будетъ. Отецъ Маркъ самъ заперъ за ней потаенную дверь своей кельи; эта дверь ведетъ въ подземелье, кончающееся подъ самымъ алтаремъ костела, цѣлый подземный лабиринтъ, помнящій еще времена Хмѣльницкаго. Тамъ ея не найдетъ никто, тамъ она въ без

опасности. 

Старый Владекъ давно на колокольнѣ. Лѣстница темна и крута. но онъ знаетъ слишкомъ хорошо каждую ступеньку на ней, каждую выдающуюся балку, подъ которой осторожно нагибаетъ голову каждое ласточкино гнѣздо и паутину. Три колокола висятъ рядомъ на своей перекладинѣ. Вѣтеръ гудитъ въ ихъ раструбахъ, и мѣдные бока, омытые дождемъ, тускло блестятъ при лунѣ. Въ широкое окно безъ стеколъ вливается необъятный просторъ и холодъ ночи. 

Владекъ расположился у этого окна. Поле, освѣщенное луной, видно до самаго горизонта. Оно холмисто и перерѣзано оврагами, въ которыхъ легко скрыться. Въ полуверстѣ отъ деревни темнѣетъ перелѣсокъ, оголенный и жалкій днемъ, таинственный ночью; за нимъ, дѣлая поворотъ, исчезаетъ дорога. Если избавленье придетъ, оно должно прійти оттуда. 

На колокольнѣ темно и тихо. Тяжелая дверь, обитая желѣзомъ, закрываетъ люкъ винтовой лѣстницы, ведущей въ костелъ. Музыка, голоса, смѣхъ едва долетаютъ оттуда, неясные, какъ далекій сонъ, какъ воспоминанье. И, убаюканный тишиною и этимъ сномъ, Владекъ невольно отдается думамъ о прошломъ, въ то время какъ его орлиный взглядъ безъ устали бродитъ по пустынному полю. 

Владекъ перекрестился и опять устремилъ глаза вдаль, на дорогу, смутно бѣлѣвшую при лунѣ. Что это? Точно пыль клубится за перелѣскомъ. Какъ будто какія-то тѣни движутся тамъ, въ прозрачномъ туманѣ, пронизанномъ луннымъ свѣтомъ... 

Нѣтъ, ничего. Ему показалось. Бѣлое поле безлюдно, это просто игра свѣта и тѣней въ облакахъ обманываетъ зоркій глазъ старика Владека, а можетъ-быть, полевая нечисть разыгралась на свободѣ и ведетъ свои пляски до вторыхъ пѣтуховъ. 

Да хранятъ Іисусъ и Марія всѣхъ вѣрующихъ! 

Городъ Хенцины. Уцѣлѣвшіе отъ бомбардировки дома. Изъ альбома участника войны А. Н. Семенова. 

Алек