No 31.
1915
I.
НИВА
Жизнь сказка.
Повѣсть Ив. Островного.
Въ морозный январскій день солнечный лучъ просверлилъ щелочку въ плотно сгустившихся облакахъ, нависшихъ надъ столицей, и вмѣстѣ съ клочкомъ голубого неба выглянулъ съ высоты, и золотой струей упалъ на землю, и радостно заигралъ въ безчисленныхъ граняхъ выпавшаго за ночь свѣжаго снѣга, на крышахъ домовъ, на тротуарахъ и мостовыхъ, и жители столицы высыпали изъ душныхъ квартиръ и наполнили улицы, двигаясь по нимъ густыми колоннами безъ цѣли, ради одного только солнечнаго луча.
1915
593
становки обыденной жизни, испытать что-нибудь непривычное, невиданное, небывалое.
- Какъ хорошо!-сказала она.-Пойдемъ скорѣе... Какъ жаль, что мы на улицѣ, а не гдѣ-нибудь за городомъ,-я побѣжала бы.
И день казался праздничнымъ, хотя всѣ магазины были открыты, а дѣловые люди мчались въ автомобиляхъ и экипажахь, влетая въ подъѣзды конторъ и банковъ, выскакивая изъ нихъ и мчась дальше.
Въ богатый подъѣздъ одного изъ многоэтажныхъ домовъ Кирочной улицы торопливо вошла дѣвушка, одѣтая въ короткій каракулевый жакетъ и такую же шапку. Она была средняго роста, довольно плотнаго сложенія. На румяныхъ щекахъ ея молодого лица, казалось, еще игралъ лучъ солнца и радостнымъ блескомъ отражался въ ея небольшихъ карихъ глазахъ.
Быстро двигая ногами, несмотря на стѣсняющую движенія узкую юбку, она поднялась во второй этажъ, позвонила, а когда горничная отворила дверь, вошла въ переднюю и, не снявъ верхней одежды, какъ хорошо знакомая съ домомъ, взяла направо и, пройдя черезъ три комнаты, остановилась передъ неплотно притворенной дверью и постучала.
Ну, кто тамъ?-послышался чуть-чуть капризный, но мягкій и негромкій голосъ.
- Ты одна?
- Варя? Ну, разумѣется... Входи...
И Варя вошла. Довольно просторная комната отъ голубой обивки стѣнъ и такого же цвѣта мебели, при спущенныхъ на окнахъ бѣлыхъ шторахъ, казалась наполненной какимъ-то прозрачно-голубоватымъ туманомъ.
На кушеткѣ, окунувшись всѣмъ тѣломъ въ мягкія подушки, полулежала дѣвушка, высокая, худощавая, съ продолговатымъ блѣднымъ лицомъ, съ большими свѣтлыми глазами. Ноги ея, одѣтыя въ домашнія туфли, были протянуты въ длину кушетки. Одной рукой она подпирала голову, другая свободно лежала на груди. На ней былъ длинный бѣлый капотъ, широкій, съ множествомъ складокъ.
И когда дѣвушки прошли сотню шаговъ и повернули на широкій проспектъ, который велъ къ Невскому, Надя, до сихъ поръ какъ-то безучастно и принужденно передвигавшая ноги, вдругъ схватила подругу за руку и прижалась къ ней.
Варя осторожнымъ взглядомъ изумленія посмотрѣла на нее. Этотъ порывъ былъ такъ необыченъ для Нади въ эти послѣдніе два мѣсяца ея жизни. Послѣ того страшнаго, что случилось, она какъ-то вся замерла и какъ будто отказалась отъ активнаго участія въ жизни.
Въ домѣ, гдѣ она- единственная забота своей матери, Маріи Васильевны Ворониной была центромъ всего, жизнь какъ-то притаилась, затихла, Всѣ ходили на цыпочкахъ, какъ будто боялись спутнуть кого-то. Большая квартира, раньше съ утра до вечера наполненная шумомъ веселыхъ голосовъ, говоромъ, смѣхомъ, музыкой, пѣніемъ, а нерѣдко и гуломъ танцевъ, стала походить на обиталище трудно больного, котораго тревожитъ малѣйшій шорохъ. И только Варя, подруга Нади по школѣ и неизмѣнный ея другъ съ самаго дѣтства, приходившая сюда каждый день, пользовалась правомъ говорить громко, звонко смѣяться, разсказывать смѣшныя исторіи, чтобы вызвать на блѣдныхъ губахъ дѣвушки улыбку.
И потому эти слова, такія простыя въ своей сущности, показались Варѣ необыкновенными, и она, желая дать имъ волю, промолчала и только крѣпко сжала руку подруги.
У Нади же словно открылся давно сдерживаемый потокъ словъ. Она говорила:
- Ахъ, нѣтъ, это никуда не годится, какъ мы живемъ! Помоему, жизнь должна-быть какая-нибудь необыкновенная... Пламя, въ которомъ горѣла бы душа... А если нѣтъ, то- смерть. Вотъ онъ такъ и сдѣлалъ: не нашелъ въ жизни пламени и взялъ смерть. А мы-мы точно нанялись жить, живемъ какъ будто по контракту и, какъ честные наемники, каждый день выполняемъ свои обязанности-ѣдимъ, пьемъ, одѣваемся, раздѣваемся, спимъ... Прибавь шагу, Варя. Ты ужасно медленно идешь. Ну, какая ты мямля...
Появленіе Вари не заставило ее ни приподняться ни перемѣнить позу, которая выражала глубокое безразличіе ко всему на свѣтѣ. Варя присѣла около нея и съ укоромъ покачала головой.
- Надя... Ну, право же, это безсмысленно. Уже полдень... Если бы ты знала, какъ дивно на улицѣ! Чуточку морозитъ и солнце, настоящее солнце, и такое ласковое и яркое, что, кажется, вотъ-вотъ зазеленѣетъ трава и зацвѣтутъ деревья...
А развѣ это не все равно?-промолвила Надя и, какъ будто желая быть все-таки любезной, улыбнулась ей.
Ну, если ждать, пока захочется... Идемъ, идемъ... Вставай!
Варя начала тормошить ее. Взяла ея свободную руку, вытащила другую изъ-подъ головы, подняла ее, спустила ея ноги сь кушетки на полъ и все это сдѣлала съ такой милой ребяческой миной, что Надя не выдержала и разсмѣялась.
Это хорошо, это очень хорошо, что она заговорила, да еще такъ энергично. Жаль только, что она все еще не можетъ отойти отъ него, что онъ еще владѣетъ ея душой ,-думала Варя, ускоряя шаги, чтобы поспѣвать за нею.
Тамъ быстро двигались экипажи, одинъ за другимъ, въ нихъ сидѣли военные люди, повидимому, большихъ чиновъ. Потомъ ускореннымъ темпомъ прошелъ отрядъ солдатъ, за нимъ другой и еще. Шли офицеры, и опять ѣхали въ экипажахъ генералы. Всѣ по направленію къ Николаевскому вокзалу.
Что зацвѣтутъ деревья? Ну, разумѣется, это было бы не все равно. Но, къ сожалѣнію, они не зацвѣтутъ такъ скоро. Но я, когда вышла изъ дому и увидѣла солнце, дала себѣ клятву вытащить тебя на улицу. Вставай же. Пойдемъ. Не допустишь же ты, чтобы я нарушила клятву.
- Не хочется.
А Варя не ограничилась этимъ: разстегнула ей капотъ, сняла его и, какъ на куклу, надѣла на нее темно-сѣрое суконное платье. Надя почти непроизвольно помогала ей, застегивая на себѣ пуговицы и крючки, а потомъ поправляя волосы передъ зеркаломъ.
Экая ты настойчивая... А я, вотъ видишь, слаба. Ужъ придется пойти...-говорила она.
И потребовалось не больше десяти минутъ на то, чтобы она была одѣта. Онѣ вышли въ переднюю. Здѣсь появилась горничная Фимочка, которая подала Надѣ ея легкую шубейку на бѣличьемъ мѣху.
Вотъ, слава Богу, наша барышня прогуляются. А то все у себя въ комнатѣ сидятъ, словно затворница какая. А ужъ денекъ сегодня выпалъ... Ей-ей... Такого еще и не бывало. И барыня будутъ рады...
Да, Фимочка, скажите Марьѣ Васильевнѣ. Мы къ завтраку вернемся.
И онѣ почти бѣжали, направляясь къ Невскому. Здѣсь, на перекресткѣ, имъ преградила путь довольно густая толпа пѣшеходовъ, собравшаяся на тротуарѣ. Онѣ остановились и вмѣстѣ съ другими смотрѣли на улицу.
Толпа тоже двигалась туда по тротуару, и онѣ въ толпѣ незамѣтно дошли до площади.
Невольно прислушиваясь къ разговорамъ, узнали, что это воинская часть отправляется на позиціи. Въ публикѣ старались опредѣлить ея качество. Кто-то авторитетно объяснилъ, что это подрывной отрядъ , и даже прочиталъ лекцію о томъ, какъ они подрываются подъ непріятельскія траншеи, мосты, желѣзнодорожные пути, подкладываютъ динамитъ и взрываютъ, и что это одна изъ самыхъ опаснѣйшихъ службъ.
- Боже мой!-тихонько говорила Надя, конвульсивно сжимая локоть своей подруги.- Вотъ они идутъ, всѣ такіе здоровые и сильные, а, можетъ-быть, имъ всѣмъ предстоитъ гибель. Слушай, Заря, пойдемъ туда...
И она какъ-то неудержимо потащила подругу черезъ площадь кь самому вокзалу. Здѣсь имъ пришлось простоять довольно долго, пока солдаты и офицеры входили въ вокзалъ съ бокового подъѣзда. Никого изъ многочисленной публики не впускали туда, но многіе штатскіе мужчины и дамы проходили туда вмѣстѣ съ военными, очевидно, провожавшіе ихъ родственники.
И онѣ вышли. Облака вокругъ солнца разсѣялись на значительномъ пространствѣ, и оно теперь плыло по чистому голубому небу и щедро осыпало городъ золотомъ своихъ лучей. Но морозъ не сдавался имъ и крѣпко сковывалъ снѣгъ, не позволяя ему таять. И эта тайная борьба двухъ враждующихъ силъ природы наполняла воздухъ чѣмъ-то будящимъ нервы. Чувствовался приливъ энергіи, хотѣлось оторваться отъ сѣрой однообразной об
- Мнѣ хочется быть тамъ... Ахъ, я не знаю, что дала бы... Заря, протискаемся какъ-нибудь...
- Это невозможно, Надя... Ты же видишь.
- Попробуемъ!
И она опять, крѣпко зацѣпивъ за руку Варю, потащила ее въ сторону подъѣзда. Но стражники преградили имъ путь.
Въ это время въ числѣ другихъ военныхъ къ подъѣзду вокзала торопливо приближался высокій офицеръ съ сѣдыми усами. Онъ смотрѣлъ впередъ и не видѣлъ дѣвушекъ и уже дошелъ до ступенекъ и готовъ былъ подняться по нимъ и скрыться за дверью.
- Павелъ Ивановичъ... Полковникъ!..-вдругъ послышался изъ толпы не громкій, но ясный женскій голосъ.
Онъ остановился и взглянулъ направо. Надя, которая окликнула его, подняла руку. Это былъ ихъ знакомый, полковникъ Ярин