610 

1915 

НИВА 

Привалъ бѣженцевъ у рѣки. 

обѣдъ, вагоны ихъ маневрировали, переходя на другую дорогу. Вечеромъ снова перевели ихъ на новый путь, наконецъ стало извѣстно, что больше перемѣнъ не будетъ. 

Тогда въ вагонѣ всѣ размѣстились по диванамъ, раздѣлись и улеглись спать. То же самое сдѣлалъ и Лощинъ, но съ его стороны это была лишь маленькая хитрость. Поставленный своимь одиночествомъ въ исключительное положеніе, онъ долженъ быль прибѣгать и къ исключительному способу выражать свои затаенныя мысли и интимныя чувства, тѣ сокровища, которыя человѣкъ показываетъ только самымъ близкимъ людямъ, съ которыми сросся душой. 

Какъ ни милы были его отношенія съ товарищами, но онъ зналъ, что въ душѣ его найдется всегда кой-что такое, что вызоветъ съ ихъ стороны лишь усмѣшку. 

И вотъ, когда онъ убѣдился, что всѣ въ вагонѣ уснули, тихонько привсталъ, осторожно снялъ съ сѣтки свой небольшой походный чемоданъ, что ему было легко сдѣлать, такъ какъ ему достался верхній диванъ, и почти въ совершенной темнотѣ, такъ какъ 

1915 

No 32. 

свѣчи были затемнены ширмочками, вынулъ изъ него небольшую записную книжку и маленькій электрическій фонарикъ. 

Свѣтъ отъ фонарика падалъ на раскрытую страницу, на которой одна за другой неторопливо возникали строчки, вписанныя чернильнымъ карандашомъ. Тамъ было написано: 

 Въ жизни бываютъ изумительныя встрѣчи, которыя никогда не повторяются, но зато никогда и не забываются. Со мной это случилось сегодня въ первый разъ. 

До сихъ поръ въ моей жизни все было просто и прозаично. На вокзалѣ, когда мы отъѣзжали изъ Петрограда, двѣ дѣвушки, впрочемъ, это только численно двѣ, мнѣ же онѣ представляются. какъ одна,-угадали, что я одинокъ, пришли къ вагону у окна и пожелали мнѣ всего прекраснаго. 

Кто онѣ? Можетъ-быть, онѣ такъ же одиноки, какъ и я? Я думаю, что такъ; иначе, какъ же имъ было отгадать мое одиночество? Мишель думаетъ, что это были добрыя феи. Но бѣдный Мишель,-онъ глупъ и не понимаетъ, какъ этимъ грабитъ меня. Богъ съ ними, съ феями. Я хочу, чтобы это были люди, чтобы эти дѣвушки были человѣческія дѣвушки. Только тогда мнѣ отъ ихъ привѣта будетъ тепло. 

Бѣженцы получаютъ пищу отъ мѣстнаго ксендза. 

Бѣженцы. По фот. нашего корреспондента. 

Медальонъ съ цѣпью она сорвала съ своей груди-та, которую я помню. У нея блѣдное лицо и свѣтлые сѣрые глаза. Въ нихъ были слезы. 

У фей, даже и добрыхъ, не бываетъ слезъ. Феи не умѣютъ плакать. 

Самое лучшее въ этой исторіи то, что я не знаю имени и никогда не узнаю. О, избави Богъ! Тогда это можетъ вдругъ оказаться прозой. Теперь же у меня въ душѣ есть что-то необычайно красивое. 

О, судьба, если ты и впредь хочешь быть такъ же добра ко мнѣ, сдѣлай, чтобы я никогда, никогда не узналъ имени... 

Мишель такъ неистово храпитъ внизу, что дольше писать объ этомъ нѣтъ возможности. Это мѣняетъ настроеніе. Это оскорбительно. 

А все-таки въ немъ есть какое-то доброе начало, въ Мишелѣ. При мысли о возможности продать медальонъ, онъ, хотя и оцѣнившій его въ двѣсти рублей, возмутился. Я это цѣню въ немъ .