718 

1915 

НИВА 

сію, онъ не боялся ни угрозъ ни опасностей. Когда въ 1878 году присяжные подъ его предсѣдательствомъ оправдали Вѣру Засуличъ, на него изо всѣхъ бюрократическихъ тучъ посыпались громы и молніи: онъ же спокойно стоялъ подъ грозою, такъ какъ зналъ, что ни въ чемъ не нарушилъ священнаго долта судьи. 

Если бы мнѣ снова пришлось вести это отвѣтственное дѣло, я повелъ бы его точно такъ же!-величаво заявилъ онъ тогда. 

Теперь, когда минуло полвѣка великаго служенія Кони, Россія должна понять, какъ много онъ сдѣлалъ ей добраго, и любовно сопричислить его свѣтозарное имя къ славнѣйшимъ именамъ своихъ праведниковъ. 

Россія не забудетъ, что именно онъ спасъ,-и спасалъ многократно,-великій институтъ суда присяжныхъ отъ буйнаго наскока враговъ. Россія не забудетъ, что въ пору безправія онъ поднималъ свой безбоязненный голосъ въ защиту неприкосновенности Судебныхъ Уставовъ; что въ Верхней Палатѣ онъ боролся (и продолжаетъ бороться) за лучшія идеи человѣчества: за вѣротерпимость, за женскія права, за высшее образованiе народа... 

Не даромъ нынѣшніе судебные дѣятели преклоняются предъ нимъ, какъ предъ учителемъ.  Его имя всегда для насъ будетъ синонимомъ свѣта, красоты и стремленія къ великому и возвышенному,-пишетъ одинъ изъ нихъ.-И если бы въ настоящiй моментъ намъ дозволено было выразить молодому нарождающемуся поколѣнію судебныхъ дѣятелей наше завѣтное пожеланіе, мы сказали бы имъ только одно: будьте, какъ Анатолій Ѳедоровичъ Кони . 

II. 

Но для меня, литератора, Кони дороже и ближе всего именно какъ писатель, поэтъ, мастеръ мѣткаго, проникновеннаго слова. 

Они стали проще, интимнѣе. 

1915 

No 39. 

какой-то упоительной аріи. И когда отложишь ихъ въ сторону и отойдешь отъ нихъ, въ душѣ почему-то останется веселое, ясное чувство:  Человѣкъ прекрасенъ! Прекрасна и божественна жизнь!  Эти книги принято называть мемуарами, но для меня онѣ безмѣрно цѣннѣе. 

И прежде была имъ написана книга, посвященная воспоминаніямъ о минувшемъ. Она такъ и называлась Очерки и воспоминанія . Но то были парадныя комнаты, а это—жилыя, интимныя. Тамъ ни за что онъ не сталъ бы разсказывать о своихъ домочадцахъ, служанкахъ, о забавномъ  синьорѣ Бѣляевѣ , о томъ, какъ онъ, А. Ѳ. Кони, напяливалъ на своего лакея цилиндръ и посылалъ его вмѣсто себя дѣлать сослуживцамъ визиты, о томъ, какъ, по милости другого лакея, онъ нечаянно оказался мздоимцемъ. 

Перелистайте эти новыя книги. Какъ живописенъ Овсянниковъ, какъ колоритна игуменья мать Митрофанія, какъ ослѣпительноярки всѣ эти фальшивомонетчики, сыщики, содержатели игорныхъ притоновъ, полицеймейстеры, убійцы, сумасшедшіе, которыми такъ и кишатъ эти романы и повѣсти, скромно названныя взыскательнымъ авторомъ Записками судебнаго дѣятеля . 

Здѣсь главная задача его творчества. Вспомнимъ его книгу о Гаазѣ, къ которому онъ сумѣлъ возбудить столько умиленія и нѣжности. Или возьмите его послѣднюю книгу:  Отцы и дѣти судебной реформы . Когда я впервые разсматривалъ приложенныя къ этой книгѣ картинки,-скучные портреты сановниковъ,онѣ казались мнѣ такими чужими.  Кому это интересно и нужно?-думалъ я, зѣвая въ душѣ. Но теперь эти фотографіи мнѣ милы и даже какъ-то родственно близки. Предъ нѣкоторыми я благоговѣю. Къ этому привелъ меня Кони, когда я прочелъ его книгу. Кони—иконописецъ единственный. Мы отвыкли благоговѣть, преклоняться, онъ учитъ насъ этому великому чувству. Entretenez en vous le noble sentiment du respect,—готовъ онъ повторить вслѣдъ за французскимъ философомъ.–Sachez admirer . 

И сказать ли?-послѣднія писанія Кони для меня прельстительнѣе первыхъ. Только къ старости, къ седьмому и восьмому десятку, расцвѣло во всемъ своемъ пышномъ богатствѣ таившееся въ немъ дарованіе. Прежде онъ словно обуздывалъ порывы своихъ вдохновеній. Въ прежнихъ его сочиненіяхъ больше чинности, офиціальности, высокаго тона и стиля. А въ нынѣшнихъ-сколько прелестнаго юмора, сколько пестрыхъ, блистательныхъ красокъ, и нѣтъ уже этихъ гладкихъ, слишкомъ красивыхъ періодовъ, отъ коихъ вѣяло порою холодкомъ въ прежнихъ сочиненіяхъ Кони. 

У него-жанровое, бытовое дарованіе. Не даромъ онъ такъ любитъ Горбунова. Всякій эпизодъ, анекдотъ, всякую  картинку съ натуры  онъ изображаетъ такъ смачно, съ такимъ аппетитомъ, съ такимъ любованіемъ, съ такимъ упоеніемъ деталями, что чувствуется огромный художникъ. Его творчество насыщено образами; жадность къ жизни, къ мельчайшимъ ея проявленіямъ-въ немъ ненасытная, пушкинская. 

Но всю жизнь онъ словно стыдился ея. Умѣрялъ ее, сдерживалъ, стиралъ слишкомъ яркія краски. Писалъ некрологи, говорилъ офиціальныя рѣчи о недавно усопшихъ друзьяхъ, участвовалъ въ юбилейныхъ поминкахъ.-гдѣ же ему было развернуть свой многоцвѣтный, полнокровный талантъ! 

Но едва (лѣтъ семь или восемь назадъ) онъ попробовалъ дать ему волю, мы почувствовали, что на Руси появился новый первоклассный беллетристъ. Въ его книгахъ оказалось что-то диккенсовское. Та же радуга смѣха и грусти, та же лирическая влюбленность въ людей. Прежде онъ писалъ по опредѣленному, строгому плану, по заранѣе заготовленной программѣ, а теперь ему такъ привольно-легко на безпорядочно-пестрыхъ страницахъ! 

Для меня его обѣ послѣднія книги  На жизненномъ пути  были откровеніемъ, радостью. Прежніе томы его сочиненій я только уважалъ и почиталъ, а эти полюбилъ отъ души. Эти новые томы-огромные: въ нихъ больше полторы тысячи страницъ, но всякій разъ, когда я ихъ читаю, мнѣ кажутся они ужасно маленькими. Хочется, чтобъ длилось безъ конца ихъ свѣтлое и благодатное очарованіе. Кажется, внималъ бы имъ вѣчно, какъ 

Только теперь мы увидѣли, какого большого художника таилъ въ себѣ всю жизнь этотъ дѣятель. 

III. 

Но, конечно, его главная мощь не въ жанрѣ, не въ бытовыхъ анекдотахъ, не въ мимолетныхъ наброскахъ и очеркахъ. 

У него есть особый талантъ: властно влюблять въ человѣка. 

Жалокъ тотъ, кто не умѣетъ восхищаться величіемъ человѣческой души. Кони властно принуждаетъ насъ къ этому. Онъ ввелъ въ литературу новый родъ апологій, eloges, полу-гимновъ, полу-одъ, похвальныхъ словъ. Таковы его статьи о Пироговѣ, о Милютинѣ, о кн. Одоевскомъ, о Кавелинѣ, Ровинскомъ, Градовскомъ. Читая объ этихъ людяхъ у Кони, чувствуешь умиленіе молитвенное. Боже мой, да неужели и вправду на Руси была такая святая душа, какъ этотъ поразительный В. Ѳ. Одоевскій! — взволнованно повторяетъ читатель, и, дойдя до разсказа о нравственныхъ мукахъ Н. И. Пирогова, претерпѣваемыхъ имъ отъ бездарныхъ и пошлыхъ начальниковъ, не понимающихъ его безкорыстнаго подвига, дрожитъ отъ негодованія и гнѣва. 

Благодаря любовному навожденію автора, всѣ драмы этихъ великихъ людей переживаешь, какъ собственныя, а не любуешься ими откуда-то издали, съ холоднымъ восхищеніемъ посторонняго зрителя. 

Съ годами это волшебное умѣніе влюблять въ человѣка усилилось. Тотъ новый интимный стиль, о которомъ я сейчасъ говорилъ, котораго онъ прежде чуждался, помогъ ему разсказать столько патетически-трогательнаго о Тургеневѣ, Чупровѣ, Львѣ Толстомъ, Достоевскомъ, Некрасовѣ, Писемскомъ... 

 Обогащая запасъ нашихъ сочувствій  *),-эти жизнеописанія замѣчательныхъ русскихъ людей, отдавшихъ всю душу на служеніе родному народу, будутъ воспитывать въ нашихъ дѣтяхъ и внукахъ высокія гражданственныя чувства, и какъ жаль, что доселѣ никто не собрался присоединить къ апологіямъ этихъ самоотверженныхъ праведниковъ—еще одну, посвященную ихъ творцу и создателю, Анатолію Ѳедоровичу Кони! 

К. Шумскаго. 

Наиболѣе крупными событіями за истекшую недѣлю являются мобилизація Болгаріи и переходъ въ наступленіе нашихъ союзниковъ. Мобилизація Болгаріи, явно направленная противъ Сербіи и вообще задѣвающая интересы балканскихъ государствъ, подписавшихъ бухарестскій договоръ, вызвала мобилизацію таке и въ Греціи и вмѣстѣ съ тѣмъ поставила на очередь вопросъ о позиціи Румыніи. 

Ж) Выраженіе В. О. Ключевскаго. 

Дневникъ военныхъ дѣйствій. 

Новые факторы и событія. 

Въ Болгаріи. Сербіи и Греціи населеніе, приблизительно, одинаково по численности и въ каждомъ изъ этихъ государствъ опредѣляется цифрой нѣсколько болѣе 41/2 милліоновъ. Такъ какъ во время балканской войны нѣкоторыя воюющія государстза, какъ, напримѣръ, Сербія, выставили до 15 процентовъ отъ населенія, то можно считать, что всѣ три страны при наибольшемъ напряженіи могутъ выставить каждая въ поле до 600 тысячъ человѣкъ. 

При этомъ Болгарія и Сербія выставляютъ полевую армію, равную примѣрно 350 тысячамъ человѣкъ, а Греція, повидимому, можетъ выставить въ качествѣ перволинейныхъ войскъ и ихъ резервовъ нѣсколько меньшее число — 250 тысячъ человѣкъ. Остальное, т.-е. около 200-250 тысячъ  человѣкъ въ Болгаріи и Сербіи и болѣе 300 тысячъ человѣкъ въ Греціи, представляетъ собою ополченіе и частью запасныя войска, т.-е. такіе батальоны, которые идутъ непосредственно на пополненіе потерь дѣйствующей арміи. 

Въ дальнѣйшемъ, при разсмотрѣніи организаціи всѣхъ этихъ трехъ государствъ, можно видѣть, что организація вооруженныхъ силъ Болгаріи и Сербіи почти одинакова. У обѣихъ сторонъ имѣется, приблизительно, одинаковое количество перволинейной пѣхоты, одинаковое количество полевой артиллеріи и проч. Только конницы въ Сербіи нѣсколько больше, чѣмъ въ Болгаріи, но разница не особенно велика и, кромѣ того, не особенно су