и рабочим как Советского Союза, так и заграницы. Фотография документально информировала о событиях и всех перипетиях борьбы, ясно доказывала, что у власти находятся рабочие и крестьяне, освещала государственную структуру, новые социальные взаимоотношения, элементы нового строящегося мира, разоблачала белогвардейскую и буржуазно-капиталистическую ложь о первой республике советов, вела великую пропаганду, возбуждая у борющегося пролетариата и крестьянства бодрость и веру в свое дело, поднимала энтузиазм в классовой борьбе, чувство солидарности и симпатии к Октябрьской революции у авангарда западно-европейского рабочего класса.
Между тем мы еще и сейчас не оцениваем в достаточной мере, мы едва лишь начинаем понимать и ислользовывать огромное культурно-пропагандное и классовообщественное значение нашей документальной фотографии. Об этом свидетельствуют трудные условия, в которых развивается наше массовое рабочее фото-любительство, об этом свидетельствует то, что мы лишь сейчас начинаем оценивать общественную роль работы фото-кружков — применять фотографию в стенгазете, в разоблачительной рабкоровской заметке и т. д. (см. решения 4-го Совещания рабселькоров о рабочем фото-любительстве и низовой печати — в № 1 „Советского Фото“ за 1929 г.).
Документальная фотография нашей борьбы и первых шагов в начальные годы революции, документальная фотография нашего строительства во всех его фазах сейчас, в борьбе за культурную революцию и социалистическое строительство — играла и играет каждодневно актуальную пропагандистскую роль и остается ценнейшим историческим документом эпохи для воспитания будущих поколений.
Именно об этой фотографии—и ни о какой другой—говорит Ленин в своей приведенной выше фразе. Из контекста слов В. И. Ленина видно, что говоря о пропагандной роли документальной фотографии (как нашей, так и рисующей социальные взаимоотношения и борьбу классов в капиталистических странах), он широко понимает масштабы освещения явлений и пропаганды — при помощи документальной фотографии. Агро- и санпропаганда при помощи фотографии, рационализация и индустриализация, быт — его старые темные стороны, ростки в нем нового — все стороны жизни и строительства должны входить в задачу пропаганды при помощи фотографии.
Ленин делает важное примечание: „с соответствующими надписями . Другими словами: грош цена фотографии в смысле ее правильного и целесообразного использования, если она не датирована, если на ней нет точной надписи — где и что именно снято на фотографии.
Фотография без скупой, но точной, хорошо продуманной (документальной же) надписи — остается лишь развлекательным, никчемным рисунком. Приходится особенно говорить об этом сейчас, когда реакционные течения, идущие от эстетной фотографии, проникают и в общественный сектор фотографии в виде обобщающей, ничего не говорящей эстетной, а не социально-утилитарной и конкретной надписи (например, подпись—„портрет , вместо—„портрет старика-узбека , „крестьянина-бедняка , снятого там-то; или—„на пляже“, вместо четкой надписи о рабочих или работницах, отдыхающих на таком-то курорте, на пляже, в таком-то году и т. д.).
Конечно, фотография сама по себе должна быть максимально изобразительна и выразительна, должна быть такой, чтобы самое ее содержание, композиция, ракурс, освещение и т. д.— как можно четче выявляли и доказывали подлинность, правильность подписи, идею, вложенную в снимок,— без этого подпись будет механически привешенной. Однако, выразительность фотографии нисколько не исключает, но, наоборот, для полной гармонии, для стопроцентного политического и психологического воздействия— требует четкой, ударной, фактической подписи.
Как мы видим, скупая фраза Ильича о фотографии, ее роли и способе использования заключает в себе богатые мысли и указания. Эти мысли сводятся к следующим основным: 1) необходимо широко использовать в смысле показа (в наших условиях — главным образом через печать) документальную фотографию нашего строительства и быта, 2) эта фотография имеет большое пропагандистское значение у нас и за
Между тем мы еще и сейчас не оцениваем в достаточной мере, мы едва лишь начинаем понимать и ислользовывать огромное культурно-пропагандное и классовообщественное значение нашей документальной фотографии. Об этом свидетельствуют трудные условия, в которых развивается наше массовое рабочее фото-любительство, об этом свидетельствует то, что мы лишь сейчас начинаем оценивать общественную роль работы фото-кружков — применять фотографию в стенгазете, в разоблачительной рабкоровской заметке и т. д. (см. решения 4-го Совещания рабселькоров о рабочем фото-любительстве и низовой печати — в № 1 „Советского Фото“ за 1929 г.).
Документальная фотография нашей борьбы и первых шагов в начальные годы революции, документальная фотография нашего строительства во всех его фазах сейчас, в борьбе за культурную революцию и социалистическое строительство — играла и играет каждодневно актуальную пропагандистскую роль и остается ценнейшим историческим документом эпохи для воспитания будущих поколений.
Именно об этой фотографии—и ни о какой другой—говорит Ленин в своей приведенной выше фразе. Из контекста слов В. И. Ленина видно, что говоря о пропагандной роли документальной фотографии (как нашей, так и рисующей социальные взаимоотношения и борьбу классов в капиталистических странах), он широко понимает масштабы освещения явлений и пропаганды — при помощи документальной фотографии. Агро- и санпропаганда при помощи фотографии, рационализация и индустриализация, быт — его старые темные стороны, ростки в нем нового — все стороны жизни и строительства должны входить в задачу пропаганды при помощи фотографии.
Ленин делает важное примечание: „с соответствующими надписями . Другими словами: грош цена фотографии в смысле ее правильного и целесообразного использования, если она не датирована, если на ней нет точной надписи — где и что именно снято на фотографии.
Фотография без скупой, но точной, хорошо продуманной (документальной же) надписи — остается лишь развлекательным, никчемным рисунком. Приходится особенно говорить об этом сейчас, когда реакционные течения, идущие от эстетной фотографии, проникают и в общественный сектор фотографии в виде обобщающей, ничего не говорящей эстетной, а не социально-утилитарной и конкретной надписи (например, подпись—„портрет , вместо—„портрет старика-узбека , „крестьянина-бедняка , снятого там-то; или—„на пляже“, вместо четкой надписи о рабочих или работницах, отдыхающих на таком-то курорте, на пляже, в таком-то году и т. д.).
Конечно, фотография сама по себе должна быть максимально изобразительна и выразительна, должна быть такой, чтобы самое ее содержание, композиция, ракурс, освещение и т. д.— как можно четче выявляли и доказывали подлинность, правильность подписи, идею, вложенную в снимок,— без этого подпись будет механически привешенной. Однако, выразительность фотографии нисколько не исключает, но, наоборот, для полной гармонии, для стопроцентного политического и психологического воздействия— требует четкой, ударной, фактической подписи.
Как мы видим, скупая фраза Ильича о фотографии, ее роли и способе использования заключает в себе богатые мысли и указания. Эти мысли сводятся к следующим основным: 1) необходимо широко использовать в смысле показа (в наших условиях — главным образом через печать) документальную фотографию нашего строительства и быта, 2) эта фотография имеет большое пропагандистское значение у нас и за