Как я был издателем первой кино-газеты
В СТАТЬЕ т. Чайковского, впервые рассказывающего о „рождении“ в России кино-прессы, о первой кино-газете, много моментов ˮсемейногоˮ характера. Мы оставили статью нетронутой, так как эта домашняя постановка дела харак
терна для кустарного периода не только кино-прессы, но и русской кинематографии того времени вообще.
У
МАРКА ТВЭНА есть великолепный рассказ „Как я был редактором земледельческого журналаˮ. Нечто подобное (но лишь в другом варианте) мне пришлось пережить в 1909 году. В те времена „Москвы кинематографическойˮ еще не существовало. Картин своего производства было мало; все больше пробавлялись заграничными фильмами (французского происхождения; преимущественно Патэ и Гомон). Электро-театры (так тогда назывались кино) были большей частью расположены в центре. Помню следующие; „Континентальˮ, наиболее модный тогда театр, „Гранд-Электро“ (у Сретенских ворот), „Паризьенˮ (напротив б. „Прагиˮ на Арбате), Технического клуба (у памятника Пушкина), „Фарсˮ (на Малой Дмитровке). В общем — кинематографов в то время было много, но все они были какие-то крошечные, без всяких удобств и приспособлений. Это было время, когда каждый торговец, познав выгоду от кино-предприятия, бросал свою галантерейную или иную торговлю, и в помещении, приспособленном под магазин, занавешивал окна, натягивал, экран, в „ожидальнеˮ ставил „оркестрионˮ, а у входа вешал пеструю, размалеванную вывеску, сплошь убранную разноцветными лампочками, на которой заманчиво значилось: „Биоскопˮ, или „Примо-патэграфˮ.
Две трети зрителей кино составляла молодежь. Рабочие мало посещали кино, — в районах не было еще театров. Публика же, посещающая театры, смотрела на кино, как на какую-то детскую забаву, и, во всяком случае, не признавала кино, как одну из отраслей искусства.
Выпускаемые картины обычно имели самое незатейливое содержание, но в виду отсутствия пояснительных надписей, и их было зачастую трудно понять.
Впервые мысль о кинематографической газете зародилась у меня в 1907 году, когда я, посещая каждый день электро-театры, очень часто не мог понять сути показываемых картин. В печатавшихся же программах (раздаваемых бесплатно театрами) помещалась ужасная белиберда, совершенно не соответствующая тому, что показывалось на экране. Объяснялось это тем, что либретто заграничных картин обычно переводились прокатными конторами и, повидимому, при переводах картины путали. А зритель, познакомившийся с сюжетом по программке, недоумевал и хлопал глазами.
Вот тут-то я и задумал выпускать небольшую газетку в которой бы помещались проверенные либретто и новости кино. В тот год, когда я решил сделаться издателем — мне было 15 лет. Но, не имея разрешения от градоначальника, нечего было и думать о газете. После долгих уговоров — один знакомый нашей семьи согласился взять на свое имя разрешение на выпуск газеты, и я, с основным капиталом в 12 р. 80 к. (часть которых были сэкономлены на завтраках и трамваях), приступил к организационной работе. Нечего и говорить, что в хлопотах по газете я совершенно позабыл о том, что на свете существуют гимназия, классные наставники, единицы, двойки. Весь мир, вся жизнь сосредоточивались у меня в те дни исключительно на моей газете „Электраˮ. Найдя маленькую типографию на Арбате, где была только одна небольшая плоская машина (да и та, работающая „в ручнуюˮ), я сторговался за 15 рублей отпечатать мне 1000 экземпляров газетки. Все функции редакционной работы выполнялись исключительно мной одним. Л бык я репортером, и экспедитором, и заведывающим редакцией, и корректором.
После объезда кино-театров и разговоров с их владельцами „по поручению редакцииˮ, у меня создалось впечатление, что выпуск кинематографической газеты абсолютно их не интересует. Нужна ли она была в то время публике, над этим я не задумывался. Накануне выпуска газеты я не мог ни спать, ни есть. Под вечер, не выдержав, я поведал свою тайну старшему брату и попросил его помочь мне в выпуске номера. Вдвоем мы спустились в сырой полуподвал типографии, где два наборщика заканчивали набор. Брат в гранках исправил мои литературные погрешности и затем прочитал вторую корректуру. Затем 1—4 полосы были спущены в машину и началось медленное печатание номера. К утру номер был отпечатан в количестве 1000 экземпляров. *
Содержание его было следующее: 1) Сценка в электротеатре. 2) Отзыв о картине. 3) Либретто картин. 4) Программы электро-театров.
Когда я вышел из типографии, было уже 8 часов утра. Навстречу шли мои товарищи, направляющиеся в гимназию, но я был, как в чаду: никого не замечал и абсолютно не чувствовал холода, несмотря на то, что в тот день стоял очень жестокий мороз. Добравшись до дому, я лег. Проспал до самого вечера. Как встрепанный, вскочил я с постели. За окном уже было темно. Неужели я проспал? Ведь надо развести газету по электро-театрам. Все это вихрем промелькнуло в моей голове. Я быстро выбежал из комнаты. Но в передней ни моего пальто, ни фуражки не оказалось. Мне заявили, что никуда сегодня из дому не выпустят. —,, И так из гимназии приглашение явиться к инспекторуˮ. Ни мои мольбы, ни дикая ярость не привели ни к чему. И только случайно приехавший брат объяснил домашним причину, и я был отпущен в типографию за газетой.
Через два дня я со своим приятелем чинно восседали в кино, разумеется, по любезно предоставленным нам контрамаркам, И с нами разговаривал „самˮ владелец театра. Нас принимали, повидимому, за сыновей неведомого полуумного редактора-издателя, рискнувшего без объявлений выпустить в свет этот „синематографическийˮ листок-газету. Получив в кассе театра за проданные номера что-то около двух рублей, мы, довольные, выбежали из театра и на радостях взяли самого лучшего извозчика.
К концу месяца почти вся тысяча экземпляров оказалась распроданной. Несколько раз звонили по телефону театровладельцы — узнать, когда же выйдет следующий номер. Но, к сожалению, я тогда не понимал еще самых элементарных правил счетоводства и бухгалтерии. Получаемые мною за проданные номера газеты деньги (исключительно мелкими суммами), всего в общей сложности что-то около тридцати рублей, быстро таяли в моих руках. И я, так удачно начав дело, сам погубил его.
Позже я понял, что, даже выпустив 2-й №, я неминуемо должен был погибнуть, задушенный вновь народившимися конкурентами с капиталом. Но в те дни я еще совсем не был знаком с законами конкуренции. Наступил март. А вместе с ним запахло экзаменами. Приходилось серьезно подумать о них. Газета, естественно, отошла на второй план.
В. Чайковский
* № газеты вышел в середине января 1909 года
В СТАТЬЕ т. Чайковского, впервые рассказывающего о „рождении“ в России кино-прессы, о первой кино-газете, много моментов ˮсемейногоˮ характера. Мы оставили статью нетронутой, так как эта домашняя постановка дела харак
терна для кустарного периода не только кино-прессы, но и русской кинематографии того времени вообще.
У
МАРКА ТВЭНА есть великолепный рассказ „Как я был редактором земледельческого журналаˮ. Нечто подобное (но лишь в другом варианте) мне пришлось пережить в 1909 году. В те времена „Москвы кинематографическойˮ еще не существовало. Картин своего производства было мало; все больше пробавлялись заграничными фильмами (французского происхождения; преимущественно Патэ и Гомон). Электро-театры (так тогда назывались кино) были большей частью расположены в центре. Помню следующие; „Континентальˮ, наиболее модный тогда театр, „Гранд-Электро“ (у Сретенских ворот), „Паризьенˮ (напротив б. „Прагиˮ на Арбате), Технического клуба (у памятника Пушкина), „Фарсˮ (на Малой Дмитровке). В общем — кинематографов в то время было много, но все они были какие-то крошечные, без всяких удобств и приспособлений. Это было время, когда каждый торговец, познав выгоду от кино-предприятия, бросал свою галантерейную или иную торговлю, и в помещении, приспособленном под магазин, занавешивал окна, натягивал, экран, в „ожидальнеˮ ставил „оркестрионˮ, а у входа вешал пеструю, размалеванную вывеску, сплошь убранную разноцветными лампочками, на которой заманчиво значилось: „Биоскопˮ, или „Примо-патэграфˮ.
Две трети зрителей кино составляла молодежь. Рабочие мало посещали кино, — в районах не было еще театров. Публика же, посещающая театры, смотрела на кино, как на какую-то детскую забаву, и, во всяком случае, не признавала кино, как одну из отраслей искусства.
Выпускаемые картины обычно имели самое незатейливое содержание, но в виду отсутствия пояснительных надписей, и их было зачастую трудно понять.
Впервые мысль о кинематографической газете зародилась у меня в 1907 году, когда я, посещая каждый день электро-театры, очень часто не мог понять сути показываемых картин. В печатавшихся же программах (раздаваемых бесплатно театрами) помещалась ужасная белиберда, совершенно не соответствующая тому, что показывалось на экране. Объяснялось это тем, что либретто заграничных картин обычно переводились прокатными конторами и, повидимому, при переводах картины путали. А зритель, познакомившийся с сюжетом по программке, недоумевал и хлопал глазами.
Вот тут-то я и задумал выпускать небольшую газетку в которой бы помещались проверенные либретто и новости кино. В тот год, когда я решил сделаться издателем — мне было 15 лет. Но, не имея разрешения от градоначальника, нечего было и думать о газете. После долгих уговоров — один знакомый нашей семьи согласился взять на свое имя разрешение на выпуск газеты, и я, с основным капиталом в 12 р. 80 к. (часть которых были сэкономлены на завтраках и трамваях), приступил к организационной работе. Нечего и говорить, что в хлопотах по газете я совершенно позабыл о том, что на свете существуют гимназия, классные наставники, единицы, двойки. Весь мир, вся жизнь сосредоточивались у меня в те дни исключительно на моей газете „Электраˮ. Найдя маленькую типографию на Арбате, где была только одна небольшая плоская машина (да и та, работающая „в ручнуюˮ), я сторговался за 15 рублей отпечатать мне 1000 экземпляров газетки. Все функции редакционной работы выполнялись исключительно мной одним. Л бык я репортером, и экспедитором, и заведывающим редакцией, и корректором.
После объезда кино-театров и разговоров с их владельцами „по поручению редакцииˮ, у меня создалось впечатление, что выпуск кинематографической газеты абсолютно их не интересует. Нужна ли она была в то время публике, над этим я не задумывался. Накануне выпуска газеты я не мог ни спать, ни есть. Под вечер, не выдержав, я поведал свою тайну старшему брату и попросил его помочь мне в выпуске номера. Вдвоем мы спустились в сырой полуподвал типографии, где два наборщика заканчивали набор. Брат в гранках исправил мои литературные погрешности и затем прочитал вторую корректуру. Затем 1—4 полосы были спущены в машину и началось медленное печатание номера. К утру номер был отпечатан в количестве 1000 экземпляров. *
Содержание его было следующее: 1) Сценка в электротеатре. 2) Отзыв о картине. 3) Либретто картин. 4) Программы электро-театров.
Когда я вышел из типографии, было уже 8 часов утра. Навстречу шли мои товарищи, направляющиеся в гимназию, но я был, как в чаду: никого не замечал и абсолютно не чувствовал холода, несмотря на то, что в тот день стоял очень жестокий мороз. Добравшись до дому, я лег. Проспал до самого вечера. Как встрепанный, вскочил я с постели. За окном уже было темно. Неужели я проспал? Ведь надо развести газету по электро-театрам. Все это вихрем промелькнуло в моей голове. Я быстро выбежал из комнаты. Но в передней ни моего пальто, ни фуражки не оказалось. Мне заявили, что никуда сегодня из дому не выпустят. —,, И так из гимназии приглашение явиться к инспекторуˮ. Ни мои мольбы, ни дикая ярость не привели ни к чему. И только случайно приехавший брат объяснил домашним причину, и я был отпущен в типографию за газетой.
Через два дня я со своим приятелем чинно восседали в кино, разумеется, по любезно предоставленным нам контрамаркам, И с нами разговаривал „самˮ владелец театра. Нас принимали, повидимому, за сыновей неведомого полуумного редактора-издателя, рискнувшего без объявлений выпустить в свет этот „синематографическийˮ листок-газету. Получив в кассе театра за проданные номера что-то около двух рублей, мы, довольные, выбежали из театра и на радостях взяли самого лучшего извозчика.
К концу месяца почти вся тысяча экземпляров оказалась распроданной. Несколько раз звонили по телефону театровладельцы — узнать, когда же выйдет следующий номер. Но, к сожалению, я тогда не понимал еще самых элементарных правил счетоводства и бухгалтерии. Получаемые мною за проданные номера газеты деньги (исключительно мелкими суммами), всего в общей сложности что-то около тридцати рублей, быстро таяли в моих руках. И я, так удачно начав дело, сам погубил его.
Позже я понял, что, даже выпустив 2-й №, я неминуемо должен был погибнуть, задушенный вновь народившимися конкурентами с капиталом. Но в те дни я еще совсем не был знаком с законами конкуренции. Наступил март. А вместе с ним запахло экзаменами. Приходилось серьезно подумать о них. Газета, естественно, отошла на второй план.
В. Чайковский
* № газеты вышел в середине января 1909 года