822 

1915 

на прилавокъ пучки моркови и вздергивалъ плечами такъ, что голова уходила въ нихъ, какъ у черепахи въ панцырь: 

- Помилте,- развѣ можно? Да мы сами, можно сказать, страдаемъ,- сколь времени выписалъ настоящей вермишели, по сей день нѣтъ!.. Нема ниякого житя, слово дае... Накладная на рукахъ, все,-нѣтъ подвозу!.. 

Вечеромъ, подсчитывая выручку и занося кривыми падающими буквами результаты трудового дня въ мятую книжку, Егоръ Лукичъ покряхтывалъ и солидно, не безъ удовлетворенія, бросалъ женѣ: 

- Ничего, покуда слава Богу... Дала маненечко поправки война эта самая, хулить нечего... Тоже вотъ въ газетахъ писали, будто на муку пшеничную накинули маненько.— что же, въ этомъ худого нѣтъ!.. Такъ, можно сказать, годовъ пять али бо шесть тамъ надо бы биться, а теперь въ полтора года самосильно поставлено дѣло... Ужо конецъ ей придетъ, надо будетъ пристройку къ дому, поширше чтобы лавку, да молодцовъ двухъ подобрать... 

Онъ склонялъ голову набокъ, задумчиво глядя на покорную, отдавшую ему вмѣстѣ съ рукой, всю свою жизнь, и мысль, и чувство, жену, которую взялъ изъ бѣдности, у вдовца портного, Богъ знаетъ какими судьбами занесеннаго сюда изъ Россіи, и которую любилъ особенной, покровительственной любовью настоящаго хозяина,- и продолжалъ, какъ бы думая вслухъ: 

А народъ, эти самые поляки которые, ничего народъ!.. Честный, можно сказать, народъ-насчетъ кредиту вотъ тоже... У насъ такъ и норовитъ, чтобы забрать на книжку, да и въ кусты, послѣ за три версты обходитъ лавку, а тутъ нѣтъ, образованный, надо сказать, народъ... Онъ, если и не имѣетъ, все заглянетъ такъ и такъ, молъ, пане, не можно, пенендзевъ терасъ нема, а якъ бендзе, заразъ до пана!.. И вѣрно, развѣ что который совсѣмъ спустится, ну такъ какъ этому и не быть?.. 

Вечера послѣ закрытія лавки длинны и пусты. Обязательное постановленіе предписываетъ закрывать въ семь часовъ, и здѣсь не то, что у себя въ Россіи,- не урвешь часа отъ этого съ притворенной дверью. Сами покупатели не идутъ позже назначеннаго времени; что дѣлать длиннымъ вечеромъ въ уютномъ, выстроенномъ собственными трудами, домикѣ, съ кисейными занавѣсками на окнахъ, бумажными букетами на комодахъ и милыми сердцу темными образами въ переднемъ углу каждой комнаты? 

НИВА 

По вечерамъ до сна Егоръ Лукичъ привыкъ ходить въ кофейную, гдѣ собиралась аристократія округи, и тамъ, за стаканомъ чаю или съ бильярднымъ кіемъ въ рукахъ, рѣшалъ судьбы города, страны, всего міра, вмѣстѣ съ усатыми, почтенными и горячими владѣльцами всякихъ колоніальныхъ, москательныхъ и иныхъ лавчонокъ, прятавшихся въ темной и грязной улицѣ города. 

Иногда, при обсужденіи того или иного дѣйствія русскихъ войскъ, или при назначеніи новаго генерала, о которомъ подробно вычитывалось въ маленькой затасканной газеткѣ, возникаль споръ, горячій, громкій, въ значительной степени подогрѣтый отзвуками національнаго превосходства, и часто бывало такъ, что Егоръ Лукичъ, котораго побивала эрудиція болѣе начитанныхъ и культурныхъ собесѣдниковъ, вскакивалъ съ мѣста и, колотя себя въ грудь кулакомъ, взывалъ тонкимъ, трескучимъ голосомъ: 

- Ахъ, паны, паны!.. Можете ли вы это понимать?-Нѣтъ, не можете,-отвѣчалъ онъ себѣ съ сокрушеніемъ.-вѣдь это жь Рас-се-я!...-стчеканивалъ онъ,-Рас-се-я... Есть ли въ васъ понятіе, что и къ чему въ такомъ разѣ? Нѣтъ! Потому вы прожили всю жизнь здѣсь, и никакого понятія въ васъ нѣтъ... Это же надо думать-обширность!.. 

Онъ волновался, кипѣлъ, чувствовалъ мучительное безсиліе отъ недостатка словъ, и уходилъ изъ кофейной, неудовлетворенный слушателями, съ усмѣшкой глядѣвшими на него. Они не понимали того, что понималъ, и не только понималъ, но непрестанно и ярко ощущалъ онъ. И только бойкая торговля, все продолжающаяся война, которая даетъ возможность  поправиться , служили нѣкоторымъ утѣшеніемъ ему въ томъ чувствѣ одиночества, что испытывалъ онъ, возвращаясь вечеромъ изъ кофейной. 

Дома его иногда встрѣчало нѣкоторое недовольство. Хмурая, еще вся полная тяжелаго, мертваго сна среди пуховиковъ огромной семейной кровати, жена отпирала ему двери и бормотала 

1915 

No 45. 

икладбищѣ 

Встрѣча съ бѣженцами. Рисунокъ И. Владимірова. 

что-то про шатанье ночью, про бездѣльниковъ и лодырей, которымъ только и дѣло, что съ панами по кофейнямъ путаться. Онъ отвѣчалъ со спокойствіемъ человѣка, поступающаго въ своемъ правѣ, раздѣвался неторопливо и все покачивалъ головой, переживая недавніе споры. И, уже лежа въ постели, прислушиваясь къ глухой тишинѣ сонной улицы, онъ думалъ о войнѣ, о новой партіи товара, которую онъ держалъ на вокзалѣ, въ вагонѣ, не выкупая и поджидая настоящихъ цѣнъ, и о сѣдельномъ мастерѣ панѣ Конрадѣ, который кричалъ въ кофейной о томъ, что теперь всѣ другъ друга должны держать, потому что такая война начало всему... 

II. 

Мелочная лавочка вдали отъ центра, на тихой, заселенной рабочими, мастеровыми и прочимъ небогатымъ людомъ улицѣ, всегда является до нѣкоторой степени клубомъ, куда стекаются всѣ свѣдѣнія. 

Помимо того, что самъ Егоръ Лукичъ выписывалъ газетку и въ свободную минуту, надвинувъ на носъ черепаховыя очки, которыя случайно купилъ у еврея-разносчика, проникалъ въ дебри политической жизни страны, всѣ приходившіе всегда несли какое-нибудь извѣстіе, иногда самое животрепещущее, опережавшее газеты на много времени. Такъ, въ одинъ сѣренькій дождливый день пришелъ банковскій присяжный и подъ секретомъ сказалъ, что Государственный Банкъ эвакуируется. Слово было новое, недавно вошедшее въ обиходъ изъ газетъ, и чутьчуть страшное. 

- Эва-ку-иру-ет-ся?!- подымая кверху свѣтлыя брови, переспросилъ Егоръ Лукичъ.- Скажите, пожалуйста... Это, значитъ, насчетъ отправки? 

Онъ качалъ головой, сталъ задумчивымъ и раза два въ тотъ