No 50.
1915
НИВА
Въ воздухѣ носятся волосы. ненавистное мнѣ слово принципіально и-увы!-еще нѣчто похуже. Это уже не духи quelques fleurs .
У мужа есть сестра-медичка, которая меня съ этимъ принципіально поссорила навѣки, но зато она моется и стрижется подъ гребенку. Счастливъ мой Богъ, что у меня верхнее мѣсто! Хотя въ данномъ случаѣ это, кажется, совсѣмъ не преимущество, такъ какъ теплый воздухъ устремляется именно вверхъ. ужъ не помню по какимъ причинамъ.
Вотъ докторша навѣрное знаетъ: зато она несомнѣнно слаба въ математикѣ, потому что вотъ уже полчаса какъ старается помножить яблоко на грушу . Диспутъ насчетъ нашихъ милыхъ порядковъ продолжается, и сравниваются такія несомнѣнно разнородныя величины, какъ англійское платье декольте, Сестрорѣцкій извозчикъ и дежурная барышня изъ убѣжища для неимущихъ поляковъ.
Лучше бы спали.
Какъ будто большинство людей на этомъ свѣтѣ, имѣющихъ квартиру и мягкую мебель, не сидятъ всю жизнь на чехлахъ. къ тому же убійственно полосатыхъ, и не снимаютъ ихъ только тогда, когда къ нимъ приходятъ гости. Англійское гостепріимство мѣтитъ въ исторію: пускай-ка къ намъ обратится за помощью какойнибудь союзный иноземецъ, такъ и мы его выкупаемъ въ эмалевой ваннѣ, несмотря на то, что у насъ ихъ такъ мало, а своего ничѣмъ не удивишь, и главное, кому онъ разскажетъ?
Эта дама навѣрное точно такъ же безобразно завивается на ночь и при мужѣ... потому свой, молъ. человѣкъ, чего же стѣсняться?
Въ сущности, преневыгодное положеніе. Вотъ и я, къ несчастью. тоже своя , отчего и получаю открытки приблизительно такого содержанія: живъ, здоровъ, дѣла по горло, до свиданья . А посмотрѣли бы, какое объемистое и интересное посланье было предназначено для прочтенія вслухъ!
Только я взяла да никому и не прочитала. Никому, милый другъ! Ваше краснорѣчіе пропало даромъ, потому что нельзя такъ издѣваться надъ человѣкомъ. Хоть бы изъ вѣжливости замаскировалъ немножко, наконецъ схитрилъ бы, что ли. Я и за то была бы благодарна; такъ нѣтъ же! Письмо адресовано на мое имя, а открываю тамъ съ мѣста цѣлое воззванье къ народамъ: Анна Дмитріевна, Ольга Николаевна, Степанъ Семеновичъ. и проч. и проч. Какъ это писать всѣмъ вмѣстѣ, пока не соображаю... Іезуитъ! За этимъ слѣдуютъ цѣлыхъ четыре страницы. предназначенныя для потомства.
У меня отъ злости и обиды даже въ глазахъ помутилось, и я тутъ же рѣшилась на преступленіе. спроситъ, скажу, что не получала.
Древняя русинская церковь построенная
Въ первую минуту я даже чуть это письмо не изорвала, по потомъ, когда немножко остыла, только срѣзала заголовокъ съ именами...
Теперь оно мое: мнѣ совсѣмъ не стыдно. Вотъ и сейчасъ буду перечитывать, хоть и знаю на память каждое слово.
Никакого достоинства ,-сказала бы эта стриженая принципіальная Лида.
Если бы вы видѣли, сколько здѣсь войскъ! По дорогамъ безконечныя сѣрыя тучи и обозы, обозы безъ конца. Черезъ головы обезумѣвшихъ лошадей мчусь на автомобилѣ, среди полнаго разрушенія и полной пустыни. Вечеромъ начинается жуткое волшебство отдаленныхъ выстрѣловъ, вспышекъ огня, и какого-то томнаго молчанья безграничнаго лагеря...
Красиво... я гибну...
1915
921
всѣмъ не такъ страшно—какъ-нибудь доберусь, а тамъ, авось не прогонитъ.
Все-таки хорошо, что еще не скоро доѣду. У него есть такое одно выраженье, отъ котораго я готова провалиться сквозь землю... Нѣтъ, лучше не думать объ этомъ на ночь-еще приснится.
IV.
Разразился грандіозный скандалъ.
Докторша подралась съ какимъ-то господиномъ изъ-за мѣста. Она ему пустила въ голову картонку съ теплыми вещами, а онъ чуть не вывихнулъ ей локоть и нѣсколько приплюснулъ одинъ бокъ; всѣ эти сложныя упражненія сопровождались эффектнымъ дуэтомъ:
У меня сынъ на войнѣ, моя жена гри ночи не спала! Здѣсь не товарный вагонъ, какая наглость! яростно вопилъ мужчина.
А у меня, можетъ, всѣ братья въ окопахъ, почемъ вы знаете? Я женщина, а вы нахалъ!—не отставала отъ него примадонна.
- И это врачъ! И это врачъ! Да она вѣдь всѣхъ раненыхъ уморитъ! Моя жена три ночи не спала, а она знать ничего не хочетъ. Это не врачъ, а нѣмка, можетъ-быть, шпіонка!
Публика аккомпанировала подъ сурдинку, между тѣмъ какъ жена, не спавшая три ночи , пользуясь суматохой, съ остервенѣніемъ выбрасывала наши вещи изъ сѣтки.
Я попробовала сидѣть на своемъ мѣстѣ безучастно и крѣпко, но она, положивъ на меня свой саквояжъ и какую-то домашнюю утварь, пустила въ ходъ послѣдній аргументъ:
Сударыня, я старше васъ!
- Безъ сомнѣнія, сударыня, это видно простымъ глазомъ. Садитесь и почивайте на лаврахъ, отвѣчала я ей и, стряхнувъ весь скорбъ, стремительно ретировалась въ тылъ.
Тамъ, въ коридорѣ меня подобралъ какой-то милый генералъ и пріютилъ у себя въ купэ. Онъ далъ мнѣ свою карточку и совѣтовалъ показать коменданту станціи въ С., увѣряя, что она мнѣ поможетъ. Какое счастье!
А докторша сидитъ тамъ на ящикѣ въ проходѣ и разсказываетъ въ сотый разъ всю драму. Развѣ позвать ее сюда? А впрочемъ, Богъ съ ней. Вотъ она, наша женская солидарность!
V.
Станція М-ы. Сидимъ здѣсь шестой часъ въ буфетѣ. Жарко; тѣсно, и пахнетъ чѣмъ-то невообразимымъ, кругомъ суетятся безчисленные Красные Кресты въ Чертковѣ, въ Галиціи, обоего пола, просто въ глазахъ въ 1589 г. рябитъ, куда ни взглянешь. По... моему, они родятся тутъ же другъ отъ друга, размножаются простымъ дѣленіемъ, какъ объяснялъ намъ нашъ физіологъ на курсахъ: положимъ, онъ кажется, все больше насчетъ клѣтокъ распространялся. О, Господи, тяжелое было время. Просто вспомнить тошно! Анатомія, физіологія, гигіена... пять недѣль вбивали намъ всю эту премудрость денно и нощно, и что же? Всего только мѣсяцъ прошелъ съ тѣхъ поръ, какъ я торжественно сдала экзаменъ, а въ головѣ опять тотъ же просторъ: ширь, гладь и тишина ужасно грустно. Сохранилось почему-то ясно описанье артезіанскаго колодца: спрашивается, зачѣмъ оно мнѣ? А дальше ничего одни мудреныя и неприличныя слова: перистальтика , тенезмы , тиріазисъ , луэсъ ... Положимъ, немудреныя, пожалуй, еще хуже: какіе-то зеленые стулья, рисовые супы, свѣчки, всевозможные проходы, выходы, изверженія, ну, однимъ словомъ, одна сплошная гадость. Зато есть и такія, которыя ужъ окончательно утратили для меня всякій смыслъ, хотя и всплываютъ упорно, это: инфарктъ , секвестръ и блѣдная спирохэта . Къ экзамену я знала приблизительно, о чемъ шла рѣчь. но теперь—хоть убей! Два первыхъ навѣрное опять обозначаютъ какую-нибудь научную непристойность, такъ что Богъ съ ними. А третье мнѣ нравится: блѣдная спирохэта : оно звучитъ поэтично: я воображаю себѣ эту штуку нѣжно-сиреневаго цвѣта!..
Разумѣется, никакого. Мнѣ не до того, когда передъ глазами его милый почеркъ... эти маленькія, сдержанныя, упрямыя буквы... а вотъ и мои любимыя мѣста.
Словомъ, суета въ самой волшебной обстановкѣ, среди обозовъ, парковъ, задержанныхъ комендантовъ питательныхъ пунктовъ, среди грязи, о которой одной можно написать поэму. Будемъ стоять въ Пруссіи, въ Л., у крѣпости Н-ъ, которую вотъ-вотъ возьмутъ, либо отъ которой вотъ-вотъ погонятъ. Шансы равны. Въ послѣднемъ случаѣ буду быстро свободенъ, такъ какъ ничего не удастся спасти, даже по желѣзной дорогѣ .
До-смерти хочется все это увидѣть и пережить. Какъ хорошо, что я рѣшилась ослушаться и поѣхать. Въ сущности, это со
Ой! По столу въ моемъ направленіи ползетъ что-то подозрительное и, кажется, безъ крыльевъ: значитъ, это не божья коровка и даже не тараканъ!
Лучше выйду на платформу узнать, что нашъ поѣздъ.