960 

получно выбралась на Тульскую дорогу; отсюда онѣ рѣшили пройти проселкомъ на мельницу дяди Егора, вѣрнаго стрѣшневскаго слуги, и тамъ, въ лѣсныхъ дебряхъ, на время укрыться отъ погони и поисковъ Грознаго. 

На утро, едва забрезжилъ разсвѣтъ, поднялись, умылись изъ родничка студеной водицею, помолились на восходъ солнца. заливавшаго лѣса 1 поляны потоками розоваго свѣта, и пошли лѣсомъ, рядомъ съ просѣкой, по которой тянулся глухой проселокъ. 

Деревья ласково шумѣли надъ ихъ головами. По всему лѣсу звенѣлъ немолчный хоръ птицъ. Соловьи, прячась по кустамъ бузины и черемухи, щелкали и заливались томной трелью: чижикъ, усѣвшись на дубовой вѣткѣ, захлебываясь отъ радости, выводилъ бурную, восторженную пѣсню: красногрудый дятелъ усердно долбилъ сосновую кору. На полянкахъ рѣзвились зайцы. Бѣлки прыгали по верхушкамъ сосенъ и съ шумомъ перебрасывались съ дерева на дерево. Всюду изъ травы выглядывали золотистые тюльпаны и дроки, бѣлоснѣжные ландыши и милые анютины глазки. 

1915 

НИВА 

Свернувъ съ дороги въ дремучій лѣсъ, окружавшій Москву со всѣхъ сторонъ, бѣглянки, трепеща и прислушиваясь къ жуткимъ лѣснымъ шорохамъ и шумамъ, переночевали подъ кустомъ орѣшника. 

- Благодать-то какая,вздохнула Савишна.- Кажись, не ушла бы отсюда вовѣки. 

- Чтой-то теперь царь дѣлаетъ съ Васенькой да съ батюшкой?- тихо проговорила Аля, слѣдуя теченію своихъ печальныхъ мыслей.- Поди, ломаетъ ихъ въ застѣнкѣ. 

- Не тужи, боярышня,успокоила ее Савишна. Авось отобьются отъ оговора. Вѣдь ихъ облыжно, безъ вины, обнесли. 

На проселкѣ затрещалъ валежникъ: кто-то шелъ. Обѣ женщины остановились и насторожились. 

Сквозь зеленый лѣсной сумракъ показалась странница-старушка, съ котомкой за плечами и берестянымъ туесомъ у пояса. Старушка бодро шагала, опираясь на палку. 

- Куда бредешь, касатка?- окликнула ее Савишна. 

- Къ дому, родимая,откликнулась, останавливаясь, странница. 



Съ Москвы? 

Сквозь зеленый лѣсной сумракъ 

Охъ, съ Москвы, родимая. Вотъ только-только вышла изъ Кремля, хотѣла въ послѣдній разъ приложиться къ мощамъ святыхъ угодниковъ, да не довелось... 

- Что такъ? 

Странница недовѣрчиво посмотрѣла на Савишну, покосилась на Алю и, бросивъ кругомъ тревожный взглядъ, словно опасаясь, что и деревья могутъ подслушать, вполголоса проговорила: 

Да, неладно... Пошла я, грѣшница, въ соборъ Спаса Преображенія на царскомъ дворѣ, какъ слышу: на паперти зашумѣли. Народъ- какъ побѣжалъ изъ церкви, какъ завопили:  боярина Стрѣшнева царь зарѣзалъ! ...- Охъ-ти мнѣ!- вскричала странница, испуганно смотря на Алю, со стономъ повалившуюся на траву.-Что это съ дѣвкой-то у тебя? Никакъ родимчикъ? 

Няня, склонившись надъ своей питомицей, лежавшей въ глубокомъ обморокѣ, поспѣшно разстегнула воротъ крестьянскаго зипуна. На бѣлой, какъ мраморъ, шеѣ блеснулъ крупный красный яхонтъ, замыкавшій жемчужное ожерелье. 

- Охъ, сердешная!- воскликнула странница, угадавъ подъ 

1915 

No 52. 

платьемъ крестьянки знатную боярышню.—Дай-ка вспрысну крсценской водицей... 

Она достала изъ котомки фляжку, пошептала молитву и трижды опрыснула боярышню. 

Послѣ долгихъ хлопотъ обѣихъ женщинъ, Аля наконецъ открыла глаза. 

Предъ ней промелькнула нелѣпая, ужасная дѣйствительность, разбившая ея жизнь. Отецъ, такъ лелѣявшій ее, убитъ... Онъ не улыбнется, не скажетъ болѣ: милая Аля! Домъ, вотчины и все имѣнье царь отберетъ и отдастъ своимъ любимцамъ-опричникамъ. И не будетъ у Али родимаго гнѣздышка... 

Она сѣла и тихо заплакала, ломая руки. 

- На-ка, боярышня, испей,- сказала странница, подавая ей туесъ. 

- А Вася... Василій Кремневъ?- спросила Аля сквозь слезы, жадно глотая воду. О немъ ничего не слыхала, баушка? 

Нѣтъ, боярышня, отвѣтила странница, опускаясь на траву рядомъ съ Алей.-А кто онъ? 

- Царской клюшникъ... И его въ одинъ день съ батюшкой взяли, 

Охъ, неладно живутъ на Москвѣ,- покачала головой странница.-Все застѣнки да каты, казни да убійства. Грозенъ у васъ царь... 

- И-и!- махнула рукой Савишна.- Залилъ кровью всю Москву. Почитай, въ рѣдкомъ домѣ нѣтъ неизношеннаго горя. 

- Куда жъ вы путь держите, родимыя?-участливо спросила странница. 

- Да куда?-Куда глаза глядятъ,- уклончиво отвѣтила няня.-Ничевошеньки у насъ въ Москвѣ не осталось... Куда итти? 

- Къ Богу,-твердо произнесла странница. 

- Охъ, баушка, милая!воскликнула Аля.- Какъ тебя звать-то? 

- А Дарьюшка. 

- Охъ, Дарьюшка, далеко, милая, до Бога-то, гдѣ ужъ намъ? 

Странница строго посмотрѣла на боярышню и покачала головой. 

- Ой, ластовка, неладно ты говоришь. Богъ всегда близко, можетъ, промежъ насъ ходитъ. Богъ вездѣ, гдѣ люди. Ты вотъ кручинишься... батюшку, жениха потеряла. А, можетъ, это для твоего же испытанія. Ты вотъ послушай, родипоказалась странница-старушка... мая, какъ я была взыскана... У меня отца и мать ногайскіе татары въ полонъ угнали. Осталась я одна, сирота, какъ перстъ. Укрылась въ монастырѣ, да не поглянулась мнѣ тамъ жизнь, и ушла я въ лѣса. Да, въ лѣса... подъ Муромъ. Собрались все такія же сироты, какъ я, построили скитъ. Чего только ни натерпѣлись... и отъ звѣрья и отъ лихихъ людей. А потомъ и звѣри и разбойники къ намъ пріобыкли. Видятъ, что безобидныя мы, ко всѣмъ съ добромъ... А тамъ и народъ къ намъ пошелъ. Кто отъ татаръ, али отъ воеводъ утекаетъ, кто съ болѣстями, кто сь нуждой разной,- всѣ къ намъ. Такъ вотъ и изжили свой вѣкъ. 

Аля съ живымъ интересомъ слушала странницу, чувствуя, какъ душевная боль начинаетъ мало-по-малу утихать, смягчаться, уступая мѣсто новому, еще неизвѣданному чувству. 

И вотъ что еще, родная, продолжала словоохотливая странница.-Слышала, не бось, царь покорилъ Астрахань? Ну, такъ вотъ... поселились въ тѣхъ краяхъ хресьяне. А ни церквей ни наставниковъ тамъ нѣтъ... Побывала я въ тѣхъ мѣстахъ, думала скитъ поставить, да невмоготу ужъ мнѣ, стара стала... И самоё меня замѣнить некому, потому всѣ наши сестры старыяразстарыя. А жалко людей-то, до-смерти жалко...