наша
АНКЕТА НУЖНА ЛИ КРИТИКА?
НАША АНКЕТА.
С. М. ЭЙЗЕНШТЕЙН.
„Критиковать легко,
— попробуйте-ка самиˮ.
Виталий Лазаренко.
Наша критика никак не связана с производством. „Слегка разбираясь в вопросах идеологии (в самом вульгарном понимании этого слова и не выходя за рамки общеизвестного), в вопросах техники и формы в большинстве случаев абсолютно беспомощна.
Поэтому критика никак не помогает вскрывать театральные явления, не направляет работника на правильный путь, даже не идет в ногу с производством (как, напр., Брюсов и др. в период условного театра), а плетется позади.
Критика нужна, но социологически и формально достаточно подкованная. Вопросы социологии формы никак не затрагиваются, а в этом — краеугольный камень в деле оценки идеологической выдержанности и утилитарности театральных явлений.
И это — обязанность критики, посколько в гуще производства ставить подобный анализ некогда.
Какая критика нужна?
Критика нужна по всем отраслям театральной работы. Но в самой постановке этого вопроса кроется главное зло нашей критики — противопоставление критик идеологической и актерской есть по меньшей мере постановка не деловая. Пора же научиться критиковать техническую работу по идеологическим
ее предпосылкам (материализм и идеализм в вопросах техники и формы).
Удовлетворительных образцов критики пока не встречал. Как например никак неудовлетворительной, укажу на „полное собрание сочиненийˮ Хр. Херсонского.
Желательно, чтобы тип профессионального критика, стоящего вне всяких производств, и пишущего обо всех его видах, постепенно вывелся. Его заменит гражданин, посвященный в тайны ремесла, хотя бы того, о котором он пишет. До этого времени не вредно было бы самим производственникам выделять время на объективный анализ собственной работы и работы других мастеров.
За перо, товарищи производственники! К станку, товарищи критики!
В. А. БЛЮМЕНТАЛЬ-ТАМАРИН.
Актер театра „Комедияˮ.
Нужна ли вообще критика? Да. Безусловно, ибо нет ничего страшней равнодушия. Пусть свистят бичи и скорпионы критики — жестокие и зачастую несправедливые, но подлинное творчество рождается в муках. Какой тип критики сейчас нужен? Откровенно говоря, два последних близки моему сердцу, т. к. они непосредственно затрагивают мои интересы. Идеологией пусть ведуют те, кому сим ведать надлежит. Идеология — хомут, мешающий театру и актеру свободно творить, ибо если идеологически разбирать Гамлетаˮ — получится, — какой-то скучающий принц думает о по
„АНТРИКОТ
С ГАРНИРОМˮ.
I.
При первой встрече режиссер сказал ему, потной рукой поправлявшему очки:
— Дорогой Кустов, вы — философ. Вы даже похожи на... Сухова-Кобылина (автор кашлянул и поправил брюки в коленях). Ваша чудесная пьеса — эпоха. Курите и делайте по утрам гимнастику. Я покажу ее всей Европе и Европа скажет... (Автор — потный, как мышь, от восторга, ушел глазами в лоб режиссера — в „гениальную складкуˮ у носа). Бокс, милый. После третьего раунда — соде-виски. Да.
Кустов был приятно возбужден.
— Очень рад, — протянул руку метр: — будущее у вас на ладони, как мандарин. Счастливец. Женаты?
Автор встряхнул режиссерскую руку, как градусник, и побежал. — Звоните! — поймал он у самой двери.
Оставшись один, режиссер потянулся: Каналья!
— Кого это ты поздравлял? — крикнула из соседней комнаты жена, делая стойку на брусьях.
— Кустова. Талант. Диапазон — во. Язык — Верхарн.
— А как название?
— „Огненный вихрьˮ. Массовое действо. Изумительная пьеса. Ставлю.
Жена показалась в дверях:
— „Огненный вихрьˮ совсем не Кустова, а Никифорова. И дрянь ужасная. Ты всю ночь бранился.
— Что ты мне говоришь. Я же знаю... — Ни-ки-фо-ро-ва. Еще пьесу ты бросил в умывальник, а ребята утром вытащили и порвали на флаги — она вся раскисла. Где спички?
— Толпа у Никифорова? Масса? Кол
лективное действо?
АНКЕТА НУЖНА ЛИ КРИТИКА?
НАША АНКЕТА.
С. М. ЭЙЗЕНШТЕЙН.
„Критиковать легко,
— попробуйте-ка самиˮ.
Виталий Лазаренко.
Наша критика никак не связана с производством. „Слегка разбираясь в вопросах идеологии (в самом вульгарном понимании этого слова и не выходя за рамки общеизвестного), в вопросах техники и формы в большинстве случаев абсолютно беспомощна.
Поэтому критика никак не помогает вскрывать театральные явления, не направляет работника на правильный путь, даже не идет в ногу с производством (как, напр., Брюсов и др. в период условного театра), а плетется позади.
Критика нужна, но социологически и формально достаточно подкованная. Вопросы социологии формы никак не затрагиваются, а в этом — краеугольный камень в деле оценки идеологической выдержанности и утилитарности театральных явлений.
И это — обязанность критики, посколько в гуще производства ставить подобный анализ некогда.
Какая критика нужна?
Критика нужна по всем отраслям театральной работы. Но в самой постановке этого вопроса кроется главное зло нашей критики — противопоставление критик идеологической и актерской есть по меньшей мере постановка не деловая. Пора же научиться критиковать техническую работу по идеологическим
ее предпосылкам (материализм и идеализм в вопросах техники и формы).
Удовлетворительных образцов критики пока не встречал. Как например никак неудовлетворительной, укажу на „полное собрание сочиненийˮ Хр. Херсонского.
Желательно, чтобы тип профессионального критика, стоящего вне всяких производств, и пишущего обо всех его видах, постепенно вывелся. Его заменит гражданин, посвященный в тайны ремесла, хотя бы того, о котором он пишет. До этого времени не вредно было бы самим производственникам выделять время на объективный анализ собственной работы и работы других мастеров.
За перо, товарищи производственники! К станку, товарищи критики!
В. А. БЛЮМЕНТАЛЬ-ТАМАРИН.
Актер театра „Комедияˮ.
Нужна ли вообще критика? Да. Безусловно, ибо нет ничего страшней равнодушия. Пусть свистят бичи и скорпионы критики — жестокие и зачастую несправедливые, но подлинное творчество рождается в муках. Какой тип критики сейчас нужен? Откровенно говоря, два последних близки моему сердцу, т. к. они непосредственно затрагивают мои интересы. Идеологией пусть ведуют те, кому сим ведать надлежит. Идеология — хомут, мешающий театру и актеру свободно творить, ибо если идеологически разбирать Гамлетаˮ — получится, — какой-то скучающий принц думает о по
„АНТРИКОТ
С ГАРНИРОМˮ.
I.
При первой встрече режиссер сказал ему, потной рукой поправлявшему очки:
— Дорогой Кустов, вы — философ. Вы даже похожи на... Сухова-Кобылина (автор кашлянул и поправил брюки в коленях). Ваша чудесная пьеса — эпоха. Курите и делайте по утрам гимнастику. Я покажу ее всей Европе и Европа скажет... (Автор — потный, как мышь, от восторга, ушел глазами в лоб режиссера — в „гениальную складкуˮ у носа). Бокс, милый. После третьего раунда — соде-виски. Да.
Кустов был приятно возбужден.
— Очень рад, — протянул руку метр: — будущее у вас на ладони, как мандарин. Счастливец. Женаты?
Автор встряхнул режиссерскую руку, как градусник, и побежал. — Звоните! — поймал он у самой двери.
Оставшись один, режиссер потянулся: Каналья!
— Кого это ты поздравлял? — крикнула из соседней комнаты жена, делая стойку на брусьях.
— Кустова. Талант. Диапазон — во. Язык — Верхарн.
— А как название?
— „Огненный вихрьˮ. Массовое действо. Изумительная пьеса. Ставлю.
Жена показалась в дверях:
— „Огненный вихрьˮ совсем не Кустова, а Никифорова. И дрянь ужасная. Ты всю ночь бранился.
— Что ты мне говоришь. Я же знаю... — Ни-ки-фо-ро-ва. Еще пьесу ты бросил в умывальник, а ребята утром вытащили и порвали на флаги — она вся раскисла. Где спички?
— Толпа у Никифорова? Масса? Кол
лективное действо?