СТЯГИВАЕМ СИЛЫ
Для советской кинематографии этот год не является юбилеем. Слишком еще рано увенчивать себя лавровыми венками и юбилейными тостами. Исполняющийся в этом году и, кажется, в этом же месяце, 30-летний юбилей кинематографа, для нае не юбилей нашей фильмы, а этап тридцатилетней истории кино-аппарата. Русская кинематография, возникшая по существу вслед за французской, хотя и насчитывает тоже 30 лет, но распадается на два таких, по существу, различных периода, что рассматривать ее как одно органическое целое — нельзя.
Эти периоды до и после революции. Октябрь 17 г., вихрем пронесшийся по устоям и традициям, целиком перевернувший привычные понятия об искусстве, поставил перед русской кинематографией столько новых, органически чуждых прошлому задач, что дореволюционная русская кинематография, имевшая определенный стиль и спрос, выполнить этих задач не смогла.
Советская кинематография возникла, как нечто совершенно новое, как и по художественным уклонам, так и по идеологической установке. Она возникла не сразу, не внезапно, а постепенно созидалась на почве экономической разрухи в обветшалых ателье, со скудной и дряхлой аппаратурой.
Нужно ли говорить о том, какова была художественная ценность первых выпусков новорожденной советской продукции. Они не сумели ответить на те требования, которые предъявляла к ним наша художественная политика, не вскрыли подлинной сущности революционных событий не дали истинного пафоса борьбы и победы, не выразили всей остроты и резкости бытовых контрастов. Мы уже почти забыли их. „Василий Грязновˮ, „Семья Грибушиныхˮ, „За власть советовˮ, „Призрак бродит по Европеˮ, „Банда батько Кнышаˮ, „Борьба за ультиматумˮ, „Помещикˮ много их было? Картины эти создавались в эпоху младенчества советской кинематографии. И трудно предъявлять. к ним какие-либо требования.
А между тем, зритель выростал в своих вкусах. Заграничные „боевикиˮ и „новинкиˮ
постепенно приучали его к хорошей фотографии, к большим масштабам, к прекрасной съемочной и режиссерской технике. И в разряд неудачных приходилось зачислять — идеологически почти безупречные картины.
Весь цвет кумачевой кинематографии от „Красных Партизанˮ до „Красных Пинкертоновˮ, оказался вблизи сильно полинялым и выцветшим. Красный цвет здесь оказался бессильным выразить подлинную суть революционной действительности. Но все же и у этих первых пионеров есть своя заслуга.
Постепенно работа налаживалась. Выпрямлялись вывихи, сглаживались недочеты, заострялась техническая мощность, укреплялось формальное мастерство. Линия от „Аэлитыˮ к „Его призывуˮ, от „Стальных журавлейˮ к „Кресту и Маузеруˮ, от „Враговˮ к „Черному Сердцуˮ, от „Евдокии Рожновскойˮ к „Морокеˮ, от „Хмеляˮ к „Укразииˮ, от „Красного тылаˮ к „Мусульманкеˮ — эта линия знаменовала уже симптомы явного и быстрого роста советской кинематографии.
Анализируя эти симптомы, оценивая все провалы, неудачи, отмечая все заметные и незаметные проявления энергии и таланта, приходишь к твердым и определенным выводам. И выводы эти говорят за то, что мы растем, что мы можем, что мы умеем строить.
То, что будет выпущено в текущем сезоне, те названия, которые примелькались нам в хронике, не пророчат ничего исключительного. Но они говорят уже о более ровном и гладком пути, о менее лихорадочной, но более стройной работе. Этот год является смотром ровным и уверенным рядовой, средней, но несомненно нужной, хорошей фильме. Этот год будет ставкой на качество продукции. Ставкой на аппаратуру, пленку, лабораторию. Эта линия намечается и в плане теоретическом. Мы уже скромно отказываемся от плакатных целевых установок. Линия выравнивается в плане углубления и заострения внутреннего содержания.
В этом году мы стягиваем силы. В будущих — мы дадим бой. Ал. АБРАМОВ
Для советской кинематографии этот год не является юбилеем. Слишком еще рано увенчивать себя лавровыми венками и юбилейными тостами. Исполняющийся в этом году и, кажется, в этом же месяце, 30-летний юбилей кинематографа, для нае не юбилей нашей фильмы, а этап тридцатилетней истории кино-аппарата. Русская кинематография, возникшая по существу вслед за французской, хотя и насчитывает тоже 30 лет, но распадается на два таких, по существу, различных периода, что рассматривать ее как одно органическое целое — нельзя.
Эти периоды до и после революции. Октябрь 17 г., вихрем пронесшийся по устоям и традициям, целиком перевернувший привычные понятия об искусстве, поставил перед русской кинематографией столько новых, органически чуждых прошлому задач, что дореволюционная русская кинематография, имевшая определенный стиль и спрос, выполнить этих задач не смогла.
Советская кинематография возникла, как нечто совершенно новое, как и по художественным уклонам, так и по идеологической установке. Она возникла не сразу, не внезапно, а постепенно созидалась на почве экономической разрухи в обветшалых ателье, со скудной и дряхлой аппаратурой.
Нужно ли говорить о том, какова была художественная ценность первых выпусков новорожденной советской продукции. Они не сумели ответить на те требования, которые предъявляла к ним наша художественная политика, не вскрыли подлинной сущности революционных событий не дали истинного пафоса борьбы и победы, не выразили всей остроты и резкости бытовых контрастов. Мы уже почти забыли их. „Василий Грязновˮ, „Семья Грибушиныхˮ, „За власть советовˮ, „Призрак бродит по Европеˮ, „Банда батько Кнышаˮ, „Борьба за ультиматумˮ, „Помещикˮ много их было? Картины эти создавались в эпоху младенчества советской кинематографии. И трудно предъявлять. к ним какие-либо требования.
А между тем, зритель выростал в своих вкусах. Заграничные „боевикиˮ и „новинкиˮ
постепенно приучали его к хорошей фотографии, к большим масштабам, к прекрасной съемочной и режиссерской технике. И в разряд неудачных приходилось зачислять — идеологически почти безупречные картины.
Весь цвет кумачевой кинематографии от „Красных Партизанˮ до „Красных Пинкертоновˮ, оказался вблизи сильно полинялым и выцветшим. Красный цвет здесь оказался бессильным выразить подлинную суть революционной действительности. Но все же и у этих первых пионеров есть своя заслуга.
Постепенно работа налаживалась. Выпрямлялись вывихи, сглаживались недочеты, заострялась техническая мощность, укреплялось формальное мастерство. Линия от „Аэлитыˮ к „Его призывуˮ, от „Стальных журавлейˮ к „Кресту и Маузеруˮ, от „Враговˮ к „Черному Сердцуˮ, от „Евдокии Рожновскойˮ к „Морокеˮ, от „Хмеляˮ к „Укразииˮ, от „Красного тылаˮ к „Мусульманкеˮ — эта линия знаменовала уже симптомы явного и быстрого роста советской кинематографии.
Анализируя эти симптомы, оценивая все провалы, неудачи, отмечая все заметные и незаметные проявления энергии и таланта, приходишь к твердым и определенным выводам. И выводы эти говорят за то, что мы растем, что мы можем, что мы умеем строить.
То, что будет выпущено в текущем сезоне, те названия, которые примелькались нам в хронике, не пророчат ничего исключительного. Но они говорят уже о более ровном и гладком пути, о менее лихорадочной, но более стройной работе. Этот год является смотром ровным и уверенным рядовой, средней, но несомненно нужной, хорошей фильме. Этот год будет ставкой на качество продукции. Ставкой на аппаратуру, пленку, лабораторию. Эта линия намечается и в плане теоретическом. Мы уже скромно отказываемся от плакатных целевых установок. Линия выравнивается в плане углубления и заострения внутреннего содержания.
В этом году мы стягиваем силы. В будущих — мы дадим бой. Ал. АБРАМОВ