свобода собраній и союзовъ, потребность въ которой такъ властно даетъ себя знать. И этимъ думаютъ удовлетворить Россію!! Выработка реформъ возложена на комитетъ министровъ, т. е. на тотъ органъ, который, узурпировавъ законодательныя функціи, создалъ все столь ненавистное „политическое законодательство“, исказившее реформы Александра II и введшее всѣ эти положенія объ усиленной охранѣ, ограниченія печати и прочіе законы, продиктованные стремленіемъ сохранить во что бы то ни стало самодержавіе. На это сѣдалище самодержавнаго бюрократизма возложена задача разработать и подготовить „назрѣвшія реформыˮ. Каковъ бы ни былъ объемъ этихъ реформъ, но если они должны быть не „реформами назадъˮ, — возложеніе реформаторской работы на комитетъ министровъ есть глумленіе надъ русскимъ обществомъ и провокація по его адресу.
Въ нѣкоторыхъ иностранныхъ газетахъ пишутъ, что противъ конституціонныхъ уступокъ въ Совѣтѣ Министровъ выступилъ не кто иной, какъ г. Витте. Такое поведеніе г. Витте можетъ быть разно объясняемо. Можно, вопервыхъ, предположить, что г. Витте притворился сторонникомъ самодержавія, потому что только въ качествѣ такового онъ могъ сейчасъ же вернуть себѣ выскользнувшую изъ рукъ его власть. Какъ безпринципный человѣкъ, онъ могъ, забывъ все, думать только о власти. Возможно другое объясненіе, и оно находитъ себѣ извѣстную опору въ текстѣ Высочайшаго указа. Въ этомъ документѣ подтвержденіе самодержавія облечено въ чрезвычайно слабую, ни къ чему не обязывающую форму. И завтра, подъ напоромъ растущаго общественнаго движенія, оно можетъ быть взято обратно. Болѣе того, отсутствіе полуконституціонныхъ уступокъ въ новомъ правительственномъ актѣ какъ бы еще явственнѣе вырисовываетъ въ глазахъ общества необходимость рѣшительной конституціонной борьбы. А такъ какъ исходъ этой борьбы всецѣло зависитъ отъ энергіи и сплоченности общественнаго движенія, то указъ 14 декабря, ни въ чемъ не дѣлая уступокъ жгучей общественной потребности въ свободѣ и самодѣятельности, способенъ лишь укрѣпить и сплотить освободительное движеніе. Возможно, что таковъ именно расчетъ и самого г. Витте, который надѣется сорвать зрѣлый плодъ власти, когда монархію придется спасать рѣшительнымъ и безповоротнымъ отказомъ отъ самодержавія. Мыслимо, наконецъ, третье объясненіе, которое уже намѣчено нами выше. Постановка крестьянскаго вопроса въ центрѣ реформаторской программы съ устраненіемъ вопроса о конституціи и правахъ гражданъ можетъ быть диверсіей, имѣющей цѣлью оттянуть развязку и временно даже укрѣпить самодержавіе. Другими словами, г. Витте можетъ предноситься мысль извлечь нѣчто среднее изъ программы крестьянской „зубатовщиныˮ, которую въ реакціонномъ отчаяніи начертали „Московскія Вѣдомостиˮ, и земско-демократической программы. Однако, для того, чтобы опереться на крестьянъ, ихъ нужно разбудить. Въ просонкахъ крестьяне пойдутъ, во имя царя, жечь барскія усадьбы и грабить помѣщичьи амбары. Разбуженные до конца крестьяне поймутъ, что ихъ интересамъ соотвѣтствуетъ только широкая конституціонно-демократическая программа.
Въ качествѣ сознательной политической силы крестьяне выступятъ только тогда, когда настанетъ полное политическое освобожденіе Россіи. Крестьяне слишкомъ огромная, слишкомъ тяжеловѣсная, слишкомъ долго пребывавшая въ неподвижности сила для того, чтобы ихъ можно было ради какой-то политической диверсіи двинуть въ ту или другую сторону. Крестьянская же „зубатовщинаˮ могла бы только обострить кризисъ. Несостоятельность, болѣе того, безсмысленность всякой „крестьянской программыˮ, какъ средства борьбы съ освободительнымъ движеніемъ, станетъ совершенно очевидно, если вдуматься въ дѣйствительныя условія русской жизни. Уравненіе крестьянъ съ правахъ означаетъ ослабленіе административной опеки надъ ними. Ослабленіе же опеки означаетъ сближеніе крестьянъ съ земствомъ и вообще съ интеллигенціей. Неужели отъ этого сближенія можно ожидать какихъ-либо другихъ плодовъ, кромѣ укрѣпленія конституціоннаго движенія, проникновенія его въ народные низы? Если крестьянская программа 14 декабря останется только наборомъ широковѣщательныхъ обѣщаній
— она будетъ имѣть значеніе и дѣйствіе всѣхъ неисполненныхъ обѣщаній; если эта программа будетъ хоть отчасти исполнена, она сама окажется факторомъ политическаго воспитанія крестьянъ.
Г. Витте будетъ, опираясь на крестьянъ, бороться за самодержавіе? Неureuх qui croit! Г. Витте знаетъ, что бороться за самодержавіе значитъ управлять департаментомъ полиціи, значитъ высылать, ссылать, заточать, обуздывать, запрещать! Неужели г. Витте, вооружившись новой крестьянской программой, въ то же время станетъ негласнымъ оберъ-министромъ полиціи и оберъ-шефомъ жандармовъ? Мы не думаемъ, чтобы разнообразіе государственныхъ талантовъ С. Ю. Витте было столь велико. Но надо приготовиться и къ такому обороту дѣлъ; поэтому мы усиленно рекомендуемъ нашимъ друзьямъ систематически и обдуманно подвергнуть нынѣшняго руководителя внутренней политики Россіи какъ можно болѣе строгому и исчерпывающему испытанію съ этой стороны.
Говорятъ, что г. Витте „предалъ въ послѣдній моментъ либераловъ “. Тѣ, кто такъ говорятъ, быть можетъ, правильно описываютъ, но совершенно невѣрно оцѣниваютъ фактъ. Не „либералыˮ зависятъ отъ милостей г. Витте, а г. Витте и всѣ правительственныя лица цѣликомъ въ рукахъ „либераловъˮ. Освободительное движеніе, охватившее Россію, непреодолимо и его нельзя ни обмануть, ни предать. Чѣмъ лучше будутъ это понимать дѣятели освободительнаго движенія, тѣмъ болѣе они съумѣютъ правильно держать себя съ правительствомъ. Никакихъ уступокъ, никакого отступленія, увѣренность въ своихъ силахъ, дерзаніе, соединенное съ мудростью, такова та линія поведенія, укрѣпившись на которой, освободительное движеніе не можетъ быть ни предано, ни побѣждено. Единственное, что могло бы ослабить освободительное движеніе, было бы сомнѣніе его ядра въ своихъ силахъ и хотя бы временное отступленіе передъ правительствомъ. Не горячась, но неотступно должны дѣятели освобожденія сжимать кольцо блокады вокругъ самодержавія. Съ того момента, что представители конституціонно-демократическаго движенія поняли, что такъ и только такъ они должны дѣйствовать, они фактически стали во главѣ всего освободительнаго движенія. Пусть они это твердо помнятъ.
Опираясь на все освободительное движеніе, они смогутъ итти безъ колебаній и отступленій. Отъ ихъ твердости зависитъ единство и непреодолимый національный характеръ движенія. Все сказанное не только пожеланія, но уже факты. Остается возвести эти факты въ непререкаемую норму. Русское общественное мнѣніе почувствовало свою силу. Пусть же оно непреклонно дѣйствуетъ, какъ сила, и передъ этой силой рухнетъ самовластіе.
Предшествующія строки были уже написаны, когда телеграфъ принесъ правительственное сообщеніе, дополняющее и освѣщающее указъ о реформахъ. Мы не станемъ вдаваться въ критику этого лживаго документа, полнаго угрозъ. Но мы считаемъ важнымъ сейчасъ же установить ту позицію, которую русское общество должно занять но отношенію къ этому изъявленію мысли и воли правительства. Оно обязано сейчасъ же отвѣчать на этотъ актъ заявленіями и дѣйствіями. И нужно сказать, что авторы правительственнаго сообщенія во всѣхъ отношеніяхъ облегчили эту задачу. Всему общественному движенію, охватившему страну и сказавшему, въ лицѣ цѣлаго ряда общественныхъ собраній, свое искреннее и глубоко продуманное слово, брошенъ полицейскій вызовъ, уснащенный угрозами, апеллирующими отъ гражданскаго долга къ инстинктамъ личнаго самосохраненія и спокойствія. И кѣмъ же этотъ вызовъ брошенъ? Какой-то анонимной фирмой, къ услугамъ которой типографія у Чернышева моста. Нѣтъ ни подписи, ни какого либо иного признака, что какое-либо физическое лицо считаетъ себя отвѣтственнымъ за это произведеніе. Вѣдь, въ самомъ дѣлѣ, не подпись же г. Кулаковскаго санкціонируетъ это изумительное правительственное сообщеніе. Гдѣ авторы этого произведенія? Пусть они громко назовутъ себя вмѣсто того, чтобы прятаться точно какіе-то таинственные анонимы за спиной наборщиковъ, метранпажа и редактора. Когда намъ говорятъ: правительство, то мы
Въ нѣкоторыхъ иностранныхъ газетахъ пишутъ, что противъ конституціонныхъ уступокъ въ Совѣтѣ Министровъ выступилъ не кто иной, какъ г. Витте. Такое поведеніе г. Витте можетъ быть разно объясняемо. Можно, вопервыхъ, предположить, что г. Витте притворился сторонникомъ самодержавія, потому что только въ качествѣ такового онъ могъ сейчасъ же вернуть себѣ выскользнувшую изъ рукъ его власть. Какъ безпринципный человѣкъ, онъ могъ, забывъ все, думать только о власти. Возможно другое объясненіе, и оно находитъ себѣ извѣстную опору въ текстѣ Высочайшаго указа. Въ этомъ документѣ подтвержденіе самодержавія облечено въ чрезвычайно слабую, ни къ чему не обязывающую форму. И завтра, подъ напоромъ растущаго общественнаго движенія, оно можетъ быть взято обратно. Болѣе того, отсутствіе полуконституціонныхъ уступокъ въ новомъ правительственномъ актѣ какъ бы еще явственнѣе вырисовываетъ въ глазахъ общества необходимость рѣшительной конституціонной борьбы. А такъ какъ исходъ этой борьбы всецѣло зависитъ отъ энергіи и сплоченности общественнаго движенія, то указъ 14 декабря, ни въ чемъ не дѣлая уступокъ жгучей общественной потребности въ свободѣ и самодѣятельности, способенъ лишь укрѣпить и сплотить освободительное движеніе. Возможно, что таковъ именно расчетъ и самого г. Витте, который надѣется сорвать зрѣлый плодъ власти, когда монархію придется спасать рѣшительнымъ и безповоротнымъ отказомъ отъ самодержавія. Мыслимо, наконецъ, третье объясненіе, которое уже намѣчено нами выше. Постановка крестьянскаго вопроса въ центрѣ реформаторской программы съ устраненіемъ вопроса о конституціи и правахъ гражданъ можетъ быть диверсіей, имѣющей цѣлью оттянуть развязку и временно даже укрѣпить самодержавіе. Другими словами, г. Витте можетъ предноситься мысль извлечь нѣчто среднее изъ программы крестьянской „зубатовщиныˮ, которую въ реакціонномъ отчаяніи начертали „Московскія Вѣдомостиˮ, и земско-демократической программы. Однако, для того, чтобы опереться на крестьянъ, ихъ нужно разбудить. Въ просонкахъ крестьяне пойдутъ, во имя царя, жечь барскія усадьбы и грабить помѣщичьи амбары. Разбуженные до конца крестьяне поймутъ, что ихъ интересамъ соотвѣтствуетъ только широкая конституціонно-демократическая программа.
Въ качествѣ сознательной политической силы крестьяне выступятъ только тогда, когда настанетъ полное политическое освобожденіе Россіи. Крестьяне слишкомъ огромная, слишкомъ тяжеловѣсная, слишкомъ долго пребывавшая въ неподвижности сила для того, чтобы ихъ можно было ради какой-то политической диверсіи двинуть въ ту или другую сторону. Крестьянская же „зубатовщинаˮ могла бы только обострить кризисъ. Несостоятельность, болѣе того, безсмысленность всякой „крестьянской программыˮ, какъ средства борьбы съ освободительнымъ движеніемъ, станетъ совершенно очевидно, если вдуматься въ дѣйствительныя условія русской жизни. Уравненіе крестьянъ съ правахъ означаетъ ослабленіе административной опеки надъ ними. Ослабленіе же опеки означаетъ сближеніе крестьянъ съ земствомъ и вообще съ интеллигенціей. Неужели отъ этого сближенія можно ожидать какихъ-либо другихъ плодовъ, кромѣ укрѣпленія конституціоннаго движенія, проникновенія его въ народные низы? Если крестьянская программа 14 декабря останется только наборомъ широковѣщательныхъ обѣщаній
— она будетъ имѣть значеніе и дѣйствіе всѣхъ неисполненныхъ обѣщаній; если эта программа будетъ хоть отчасти исполнена, она сама окажется факторомъ политическаго воспитанія крестьянъ.
Г. Витте будетъ, опираясь на крестьянъ, бороться за самодержавіе? Неureuх qui croit! Г. Витте знаетъ, что бороться за самодержавіе значитъ управлять департаментомъ полиціи, значитъ высылать, ссылать, заточать, обуздывать, запрещать! Неужели г. Витте, вооружившись новой крестьянской программой, въ то же время станетъ негласнымъ оберъ-министромъ полиціи и оберъ-шефомъ жандармовъ? Мы не думаемъ, чтобы разнообразіе государственныхъ талантовъ С. Ю. Витте было столь велико. Но надо приготовиться и къ такому обороту дѣлъ; поэтому мы усиленно рекомендуемъ нашимъ друзьямъ систематически и обдуманно подвергнуть нынѣшняго руководителя внутренней политики Россіи какъ можно болѣе строгому и исчерпывающему испытанію съ этой стороны.
Говорятъ, что г. Витте „предалъ въ послѣдній моментъ либераловъ “. Тѣ, кто такъ говорятъ, быть можетъ, правильно описываютъ, но совершенно невѣрно оцѣниваютъ фактъ. Не „либералыˮ зависятъ отъ милостей г. Витте, а г. Витте и всѣ правительственныя лица цѣликомъ въ рукахъ „либераловъˮ. Освободительное движеніе, охватившее Россію, непреодолимо и его нельзя ни обмануть, ни предать. Чѣмъ лучше будутъ это понимать дѣятели освободительнаго движенія, тѣмъ болѣе они съумѣютъ правильно держать себя съ правительствомъ. Никакихъ уступокъ, никакого отступленія, увѣренность въ своихъ силахъ, дерзаніе, соединенное съ мудростью, такова та линія поведенія, укрѣпившись на которой, освободительное движеніе не можетъ быть ни предано, ни побѣждено. Единственное, что могло бы ослабить освободительное движеніе, было бы сомнѣніе его ядра въ своихъ силахъ и хотя бы временное отступленіе передъ правительствомъ. Не горячась, но неотступно должны дѣятели освобожденія сжимать кольцо блокады вокругъ самодержавія. Съ того момента, что представители конституціонно-демократическаго движенія поняли, что такъ и только такъ они должны дѣйствовать, они фактически стали во главѣ всего освободительнаго движенія. Пусть они это твердо помнятъ.
Опираясь на все освободительное движеніе, они смогутъ итти безъ колебаній и отступленій. Отъ ихъ твердости зависитъ единство и непреодолимый національный характеръ движенія. Все сказанное не только пожеланія, но уже факты. Остается возвести эти факты въ непререкаемую норму. Русское общественное мнѣніе почувствовало свою силу. Пусть же оно непреклонно дѣйствуетъ, какъ сила, и передъ этой силой рухнетъ самовластіе.
Предшествующія строки были уже написаны, когда телеграфъ принесъ правительственное сообщеніе, дополняющее и освѣщающее указъ о реформахъ. Мы не станемъ вдаваться въ критику этого лживаго документа, полнаго угрозъ. Но мы считаемъ важнымъ сейчасъ же установить ту позицію, которую русское общество должно занять но отношенію къ этому изъявленію мысли и воли правительства. Оно обязано сейчасъ же отвѣчать на этотъ актъ заявленіями и дѣйствіями. И нужно сказать, что авторы правительственнаго сообщенія во всѣхъ отношеніяхъ облегчили эту задачу. Всему общественному движенію, охватившему страну и сказавшему, въ лицѣ цѣлаго ряда общественныхъ собраній, свое искреннее и глубоко продуманное слово, брошенъ полицейскій вызовъ, уснащенный угрозами, апеллирующими отъ гражданскаго долга къ инстинктамъ личнаго самосохраненія и спокойствія. И кѣмъ же этотъ вызовъ брошенъ? Какой-то анонимной фирмой, къ услугамъ которой типографія у Чернышева моста. Нѣтъ ни подписи, ни какого либо иного признака, что какое-либо физическое лицо считаетъ себя отвѣтственнымъ за это произведеніе. Вѣдь, въ самомъ дѣлѣ, не подпись же г. Кулаковскаго санкціонируетъ это изумительное правительственное сообщеніе. Гдѣ авторы этого произведенія? Пусть они громко назовутъ себя вмѣсто того, чтобы прятаться точно какіе-то таинственные анонимы за спиной наборщиковъ, метранпажа и редактора. Когда намъ говорятъ: правительство, то мы