имѣемъ въ виду по нисходящей линіи императора, комитетъ министровъ, министра внутреннихъ дѣлъ, директора департамента полиціи. Кто изъ этихъ лицъ уклонился отъ подписи и спрятался за г. Платона Куликовскаго? Выходите, господа, помѣряться съ русскимъ обществомъ.
На анонимное правительственное сообщеніе надлежитъ отвѣчать открытыми, гласными или подписанными, заявленіями. Правительство боится торжественной формы манифеста и прибѣгаетъ къ плохимъ анонимнымъ передовицамъ. Общество должно отвѣчать иначе. Оно должно открыто и гласно заявить, что указъ Правительствующему Сенату появился вслѣдствіе требованій и желаній, заявленныхъ обществомъ, несмотря на попытки правительства задушить голосъ общества, что этотъ указъ есть лишь слабый отзвукъ той программы, которую выработало и провозгласило общество въ лицѣ земскаго съѣзда 6—9 ноября. Далѣе общество обязано поставить передъ страной вопросъ: какъ правительство, которое втечете почти трехъ десятилѣтій только отстаивало государственный застой и вело страну не впередъ, а назадъ, теперь, когда общество заставило его отказаться отъ политики застоя и реакціи, осмѣливается низкими угрозами и столь же низкими инсинуаціями предписывать обществу молчаніе? Неужели тѣ русскіе граждане, которые за послѣдніе мѣсяцы возвышали свой голосъ въ общественныхъ собраніяхъ, позволятъ анониму изъ „Правительственнаго Вѣстникаˮ безнаказанно третировать себя, какъ какихъ-то расшалившихся мальчишекъ? Неужели они молча снесутъ брошенную имъ въ лицо инсинуацію, что они пользовались возбужденіемъ молодежи? Такое обвиненіе брошено въ лицо не болѣе, не менѣе, какъ московской городской думѣ и всѣмъ общественнымъ собраніямъ, присоединившимся формально или по существу къ резолюціямъ земскаго съѣзда. Подобныя обвиненія не могутъ быть оставляемы безъ отвѣта, тѣмъ болѣе, если они нашли себѣ пріютъ на столбцахъ „Правительственнаго Вѣстникаˮ.
Но прежде всего на угрозы и обвиненія правительственнаго сообщенія должны отвѣтить члены земскаго съѣзда. Изъ ихъ резолюцій исходитъ правительственное сообщеніе, и члены земскаго съѣзда на самомъ дѣлѣ являются зачинщиками и первыми борцами того общественнаго движенія, подавить которое угрожаетъ анонимное правительство. Члены съѣзда тѣмъ болѣе обязаны сказать въ настоящій моментъ свое слово, что въ правительственномъ сообщеніи необходимо выяснить одну серьезную неясность. Анонимное правительство объявляетъ, что оно будетъ преслѣдовать всякаго рода „противоправительственныяˮ заявленія законными средствами. Но если правительство строго стоитъ на точкѣ зрѣнія дѣйствующихъ законовъ, то примѣненіе ихъ, конечно, обязательно не только по отношенію къ тѣмъ дѣйствіямъ, которыя послѣдуютъ за правительственнымъ сообщеніемъ, но и къ тѣмъ, которыя ему предшествовали. Не воображаетъ же въ самомъ дѣлѣ анонимъ изъ „Правительственнаго Вѣстникаˮ, что онъ издалъ новый уголовный законъ, который, какъ всѣ законы, не можетъ имѣть обратнаго дѣйствія! Или же авторъ правительственнаго сообщенія 14 декабря полагаетъ, что онъ издалъ актъ помилованія? Законъ такъ законъ! Милости просимъ, примѣняйте его ко всѣмъ равно и не извольте ради удобства миловать зачинщиковъ. Но анонимное правительство, отношеніе котораго къ министерству внутреннихъ дѣлъ намъ неизвѣстно, не должно остановиться на этомъ. Оно должно изслѣдовать, кто былъ попустителемъ движенія, открытаго земскимъ съѣздомъ, и покарать этихъ попустителей.
Всѣ знаютъ два имени: князя Святополка и стоящаго за нимъ Витте. Законъ, такъ законъ! Пусть анонимъ будетъ послѣдователенъ! А мы посмотримъ...
Но члены земскаго съѣзда и вообще отвѣтственныя и руководящія лица общественнаго движенія не могутъ ограничиться освѣщеніемъ того, о чемъ черезъ „Правительственный Вѣстникъˮ повѣдало анонимное правительство. Выше мы сказали, что московское губернское земское собраніе, „дерзкоˮ и „безтактноˮ, несмотря на Высочайшую отмѣтку, заявившее свое мнѣніе въ формѣ всеподданнѣйшаго адреса, бросило Николаю II спасательную веревку. Теперь отвѣтственные люди общественнаго движенія обязаны еще
разъ заявить, что бюрократическій способъ выработки и осуществленія реформъ ничего не гарантируетъ и невозможенъ, что реформы вообще немыслимы внѣ признанія основныхъ правъ человѣка и гражданина и внѣ участія народнаго представительства въ осуществленіи законодательной власти, въ установленіи государственной росписи доходовъ и расходовъ и въ контролѣ за законностью дѣйствій администраціи. И такое заявленіе должно быть на этотъ разъ въ торжественной формѣ подкрѣплено указаніемъ на то, что обращающіеся къ обществу и правительству дѣятели снимаютъ съ себя всякую отвѣтственность за тѣ роковыя послѣдствія, которыя неизбѣжно вытекутъ изъ неудовлетворенія заявленныхъ обществомъ требованій. Такое заявленіе будетъ понято и обществомъ, и правительствомъ. Въ правительствѣ, въ частности, есть люди, которые не могутъ отговариваться незнаніемъ и непониманіемъ значенія и сложнаго характера современнаго общественнаго движенія, которые прекрасно понимаютъ, что запрещеніе говорить въ общественныхъ собраніяхъ и печати о коренномъ преобразованіи государства, есть провокація къ насильственнымъ дѣйствіямъ. Таковъ г. Витте. Общество должно вытребовать его изъ канцелярскаго и бюрократическаго прикрытія, и онъ долженъ выйти оттуда. Время слишкомъ серьезное. Жертвъ принесено слишкомъ много для того, чтобы общество могло равнодушно смотрѣть на то, что вопросъ о государственной реформѣ является предметомъ интригъ и распрей въ придворно-бюрократическомъ подпольѣ. Слишкомъ долго судьбы Россіи рѣшались тамъ. Теперь этому долженъ быть положенъ конецъ и отвѣтственные люди общественнаго движенія должны заявить, что всякое промедленіе въ этомъ отношеніи чревато роковыми событіями.
16/29 декабря 1904 г. п. С.
Историческое совѣщаніе.
Подъ такимъ заглавіемъ „Matinˮ въ № отъ 21(8) декабря даетъ отчетъ о совѣщаніи русскихъ министровъ, состоявшемся 15 (2) декабря въ Царскомъ Селѣ, подъ предсѣдательствомъ царя. На совѣщаніи присутствовала большая часть великихъ князей, Витте, Побѣдоносцевъ, Святополкъ-Мирскій, Коковцевъ и Муравьевъ. Въ программѣ засѣданія стоялъ вопросъ о реформахъ. Первому было предоставлено слово министру юстиціи.
Муравьевъ произнесъ длинную рѣчь, основная мысль коей, по мнѣнію передающей ее французской газеты, „можетъ показаться достаточно страннойˮ. Основываясь на текстахъ законовъ, указовъ и распоряженій, изданныхъ со времени Петра Великаго, министръ юстиціи силился доказать, что юридически царь не вправѣ измѣнить существующій политическій строй. „Не отдавая себѣ отчета въ томъ, что подобная теорія сама по себѣ является отрицаніемъ самодержавія, министръ хотѣлъ доказать, что царь обязанъ точно соблюдать существующіе законы, изъ коихъ основные трактуютъ о самодержавномъ режимѣˮ. По его мнѣнію выходило, что царь совершилъ бы незаконный проступокъ и нарушилъ бы свой долгъ, если бы сознательно измѣнилъ основоположенія государственнаго строя.
Вторымъ говорилъ Святополкъ-Мирскій. Онъ замѣтилъ, что нѣтъ ничего легче, какъ возразить на рѣчь предшествовавшаго оратора. Тотъ утверждалъ, что царь не вправѣ отмѣнять разъ изданные законы. Между тѣмъ мы видимъ, что онъ ежедневно издаетъ новыя законоположенія, отмѣняющія и дополняющія изданныя ранѣе. Если придерживаться мнѣнія, высказаннаго министромъ юстиціи, то пришлось бы прійти къ заключенію, что царь долженъ совершенно воздерживаться отъ законодательной дѣятельности.
„Вопросъ заключается не въ этомъ, продолжалъ князь. Рѣчь идетъ не объ отвлеченной темѣ, а о томъ, какія надлежитъ принять мѣры, въ виду теперешняго политическаго положенія. Ваше Величество можете руководствоваться одними лишь соображеніями удобства. Можетъ ли долго продолжаться настоящее положеніе вещей, не угрожая опасностью? Я не думаю. Да соблаговолитъ Ваше Величество разрѣшить вотъ какой существенной важности вопросъ: превышаютъ ли неудобства, представляемыя сохраненіемъ status quo, неудобства, могущія получиться отъ введенія нѣкоторыхъ реформъ, а именно, уничтоженія паспортной системы, введенія свободы печати и включенія выборныхъ представителей отъ земствъ въ Государственный Совѣтъ? ˮ
Затѣмъ говорилъ министръ финансовъ. „Послѣдній, къ удивленію, кажется, большинства присутствовавшихъ, передаетъ газета, старался убѣдить царя въ томъ, что, если народнымъ
На анонимное правительственное сообщеніе надлежитъ отвѣчать открытыми, гласными или подписанными, заявленіями. Правительство боится торжественной формы манифеста и прибѣгаетъ къ плохимъ анонимнымъ передовицамъ. Общество должно отвѣчать иначе. Оно должно открыто и гласно заявить, что указъ Правительствующему Сенату появился вслѣдствіе требованій и желаній, заявленныхъ обществомъ, несмотря на попытки правительства задушить голосъ общества, что этотъ указъ есть лишь слабый отзвукъ той программы, которую выработало и провозгласило общество въ лицѣ земскаго съѣзда 6—9 ноября. Далѣе общество обязано поставить передъ страной вопросъ: какъ правительство, которое втечете почти трехъ десятилѣтій только отстаивало государственный застой и вело страну не впередъ, а назадъ, теперь, когда общество заставило его отказаться отъ политики застоя и реакціи, осмѣливается низкими угрозами и столь же низкими инсинуаціями предписывать обществу молчаніе? Неужели тѣ русскіе граждане, которые за послѣдніе мѣсяцы возвышали свой голосъ въ общественныхъ собраніяхъ, позволятъ анониму изъ „Правительственнаго Вѣстникаˮ безнаказанно третировать себя, какъ какихъ-то расшалившихся мальчишекъ? Неужели они молча снесутъ брошенную имъ въ лицо инсинуацію, что они пользовались возбужденіемъ молодежи? Такое обвиненіе брошено въ лицо не болѣе, не менѣе, какъ московской городской думѣ и всѣмъ общественнымъ собраніямъ, присоединившимся формально или по существу къ резолюціямъ земскаго съѣзда. Подобныя обвиненія не могутъ быть оставляемы безъ отвѣта, тѣмъ болѣе, если они нашли себѣ пріютъ на столбцахъ „Правительственнаго Вѣстникаˮ.
Но прежде всего на угрозы и обвиненія правительственнаго сообщенія должны отвѣтить члены земскаго съѣзда. Изъ ихъ резолюцій исходитъ правительственное сообщеніе, и члены земскаго съѣзда на самомъ дѣлѣ являются зачинщиками и первыми борцами того общественнаго движенія, подавить которое угрожаетъ анонимное правительство. Члены съѣзда тѣмъ болѣе обязаны сказать въ настоящій моментъ свое слово, что въ правительственномъ сообщеніи необходимо выяснить одну серьезную неясность. Анонимное правительство объявляетъ, что оно будетъ преслѣдовать всякаго рода „противоправительственныяˮ заявленія законными средствами. Но если правительство строго стоитъ на точкѣ зрѣнія дѣйствующихъ законовъ, то примѣненіе ихъ, конечно, обязательно не только по отношенію къ тѣмъ дѣйствіямъ, которыя послѣдуютъ за правительственнымъ сообщеніемъ, но и къ тѣмъ, которыя ему предшествовали. Не воображаетъ же въ самомъ дѣлѣ анонимъ изъ „Правительственнаго Вѣстникаˮ, что онъ издалъ новый уголовный законъ, который, какъ всѣ законы, не можетъ имѣть обратнаго дѣйствія! Или же авторъ правительственнаго сообщенія 14 декабря полагаетъ, что онъ издалъ актъ помилованія? Законъ такъ законъ! Милости просимъ, примѣняйте его ко всѣмъ равно и не извольте ради удобства миловать зачинщиковъ. Но анонимное правительство, отношеніе котораго къ министерству внутреннихъ дѣлъ намъ неизвѣстно, не должно остановиться на этомъ. Оно должно изслѣдовать, кто былъ попустителемъ движенія, открытаго земскимъ съѣздомъ, и покарать этихъ попустителей.
Всѣ знаютъ два имени: князя Святополка и стоящаго за нимъ Витте. Законъ, такъ законъ! Пусть анонимъ будетъ послѣдователенъ! А мы посмотримъ...
Но члены земскаго съѣзда и вообще отвѣтственныя и руководящія лица общественнаго движенія не могутъ ограничиться освѣщеніемъ того, о чемъ черезъ „Правительственный Вѣстникъˮ повѣдало анонимное правительство. Выше мы сказали, что московское губернское земское собраніе, „дерзкоˮ и „безтактноˮ, несмотря на Высочайшую отмѣтку, заявившее свое мнѣніе въ формѣ всеподданнѣйшаго адреса, бросило Николаю II спасательную веревку. Теперь отвѣтственные люди общественнаго движенія обязаны еще
разъ заявить, что бюрократическій способъ выработки и осуществленія реформъ ничего не гарантируетъ и невозможенъ, что реформы вообще немыслимы внѣ признанія основныхъ правъ человѣка и гражданина и внѣ участія народнаго представительства въ осуществленіи законодательной власти, въ установленіи государственной росписи доходовъ и расходовъ и въ контролѣ за законностью дѣйствій администраціи. И такое заявленіе должно быть на этотъ разъ въ торжественной формѣ подкрѣплено указаніемъ на то, что обращающіеся къ обществу и правительству дѣятели снимаютъ съ себя всякую отвѣтственность за тѣ роковыя послѣдствія, которыя неизбѣжно вытекутъ изъ неудовлетворенія заявленныхъ обществомъ требованій. Такое заявленіе будетъ понято и обществомъ, и правительствомъ. Въ правительствѣ, въ частности, есть люди, которые не могутъ отговариваться незнаніемъ и непониманіемъ значенія и сложнаго характера современнаго общественнаго движенія, которые прекрасно понимаютъ, что запрещеніе говорить въ общественныхъ собраніяхъ и печати о коренномъ преобразованіи государства, есть провокація къ насильственнымъ дѣйствіямъ. Таковъ г. Витте. Общество должно вытребовать его изъ канцелярскаго и бюрократическаго прикрытія, и онъ долженъ выйти оттуда. Время слишкомъ серьезное. Жертвъ принесено слишкомъ много для того, чтобы общество могло равнодушно смотрѣть на то, что вопросъ о государственной реформѣ является предметомъ интригъ и распрей въ придворно-бюрократическомъ подпольѣ. Слишкомъ долго судьбы Россіи рѣшались тамъ. Теперь этому долженъ быть положенъ конецъ и отвѣтственные люди общественнаго движенія должны заявить, что всякое промедленіе въ этомъ отношеніи чревато роковыми событіями.
16/29 декабря 1904 г. п. С.
Историческое совѣщаніе.
Подъ такимъ заглавіемъ „Matinˮ въ № отъ 21(8) декабря даетъ отчетъ о совѣщаніи русскихъ министровъ, состоявшемся 15 (2) декабря въ Царскомъ Селѣ, подъ предсѣдательствомъ царя. На совѣщаніи присутствовала большая часть великихъ князей, Витте, Побѣдоносцевъ, Святополкъ-Мирскій, Коковцевъ и Муравьевъ. Въ программѣ засѣданія стоялъ вопросъ о реформахъ. Первому было предоставлено слово министру юстиціи.
Муравьевъ произнесъ длинную рѣчь, основная мысль коей, по мнѣнію передающей ее французской газеты, „можетъ показаться достаточно страннойˮ. Основываясь на текстахъ законовъ, указовъ и распоряженій, изданныхъ со времени Петра Великаго, министръ юстиціи силился доказать, что юридически царь не вправѣ измѣнить существующій политическій строй. „Не отдавая себѣ отчета въ томъ, что подобная теорія сама по себѣ является отрицаніемъ самодержавія, министръ хотѣлъ доказать, что царь обязанъ точно соблюдать существующіе законы, изъ коихъ основные трактуютъ о самодержавномъ режимѣˮ. По его мнѣнію выходило, что царь совершилъ бы незаконный проступокъ и нарушилъ бы свой долгъ, если бы сознательно измѣнилъ основоположенія государственнаго строя.
Вторымъ говорилъ Святополкъ-Мирскій. Онъ замѣтилъ, что нѣтъ ничего легче, какъ возразить на рѣчь предшествовавшаго оратора. Тотъ утверждалъ, что царь не вправѣ отмѣнять разъ изданные законы. Между тѣмъ мы видимъ, что онъ ежедневно издаетъ новыя законоположенія, отмѣняющія и дополняющія изданныя ранѣе. Если придерживаться мнѣнія, высказаннаго министромъ юстиціи, то пришлось бы прійти къ заключенію, что царь долженъ совершенно воздерживаться отъ законодательной дѣятельности.
„Вопросъ заключается не въ этомъ, продолжалъ князь. Рѣчь идетъ не объ отвлеченной темѣ, а о томъ, какія надлежитъ принять мѣры, въ виду теперешняго политическаго положенія. Ваше Величество можете руководствоваться одними лишь соображеніями удобства. Можетъ ли долго продолжаться настоящее положеніе вещей, не угрожая опасностью? Я не думаю. Да соблаговолитъ Ваше Величество разрѣшить вотъ какой существенной важности вопросъ: превышаютъ ли неудобства, представляемыя сохраненіемъ status quo, неудобства, могущія получиться отъ введенія нѣкоторыхъ реформъ, а именно, уничтоженія паспортной системы, введенія свободы печати и включенія выборныхъ представителей отъ земствъ въ Государственный Совѣтъ? ˮ
Затѣмъ говорилъ министръ финансовъ. „Послѣдній, къ удивленію, кажется, большинства присутствовавшихъ, передаетъ газета, старался убѣдить царя въ томъ, что, если народнымъ