стрѣлять! ˮ Другой случай: на смотру генералъ замѣтилъ какуюто неисправность во внѣшности одного офицера и съ грубой бранью обратился къ нему изъ-за этого. Офицеръ почувствовалъ себя оскорбленнымъ, выхватилъ револьверъ и выстрѣлилъ въ него. Черезъ нѣсколько дней офицера разстрѣляли по приговору полевого суда. О своихъ дѣйствіяхъ Рененкампфъ просилъ Куропаткина никуда не сообщать и не пустилъ къ себѣ ни одного газетнаго корреспондента. Не знаю по какой причинѣ, всѣ свои дѣйствія онъ облекаетъ тайной даже отъ своихъ русскихъ.
Ст. Макавѣево, за Байкаломъ 16-го іюня 1904 г.
... Здѣсь большое неудовольствіе возбуждаютъ представители и въ особенности представительницы Краснаго Креста. Очень ужъ они роскошничаютъ, словно не на войну ѣдутъ, а на пикникъ какой-то. Да и въ самомъ дѣлѣ, развѣ это самопожертвованіе? Это для нихъ сплошное удовольствіе и большой заработокъ. А патріотизмъ тутъ не при чемъ. Разговорились мы съ однимъ докторомъ Таврическаго лазарета, такъ онъ мнѣ удивлялся: „Что васъ туда влечетъ? Жалованья вамъ нѣтъˮ. У нихъ на первомъ планѣ денежки.
Мукденъ 24 іюня (послѣ Вафангоу).
... Многіе недовольны нашими офицерами. Кондуктора, сопровождавшіе генераловъ къ мѣсту сраженія при Вафангоу, разсказываютъ, что поѣздъ опоздалъ къ сраженію. Японцы неожиданно повели аттаки, и русская армія, при неимѣніи начальниковъ, не успѣла развернуться, около прибывшаго поѣзда разорвался снарядъ, и наши генералы въ испугѣ бросились въ сторону, подальше отъ сраженія, версты за двѣ и оттуда наблюдали за сраженіемъ. Кондуктора съ проводникомъ туда же за ними послѣдовали. Не вымыселъ же это? Было же что-нибудь вродѣ этого? Чертъ знаетъ, что такое — халатность! Давно уже у насъ въ ротѣ раздавался ропотъ на офицеровъ относительно продовольствія... Третьяго дня послѣ молитвы со всѣхъ вагоновъ послышалось: „сахару намъ, сахару давайтеˮ. Солдаты втихомолку говорятъ, что на 21 коп. можно лучше питаться, если бы эти деньги на руки.
Дер. Касему 26 іюля.
... Послѣ отъѣзда фудутуня случился у насъ скандалъ. Мой помощникъ возвращался съ работъ и во время дождя подошелъ къ тремъ китайцамъ въ воротахъ того дома, гдѣ остановился фундутунь. На него набросились китайцы и хотѣли отнять винтовку. Онъ отстоялъ ее своими кулаками и пошелъ на квартиру. Но вдругъ вслѣдъ за нимъ раздался выстрѣлъ. Онъ прибѣжалъ и разсказалъ намъ эту исторію. Возмущенные солдаты и грузины бросились въ фанзу, но ворота оказались запертыми; тогда одинъ изъ нихъ пролѣзъ подъ низъ, а другой черезъ стѣну, и отворили ворота; мы разсыпались по двору искать виноватыхъ, но кромѣ хозяина, никого не нашли: всѣ они утекли черезъ калитки въ огородъ и въ поле. Мы стали шарить по фанзамъ и нашли большой револьверный патронъ. Этого было достаточно, чтобы порядочно избить хозяина. Но этимъ мы не удовольствовались: заставили сказать имя и привести того китайца, который отнималъ ружье, и, когда тотъ былъ приведенъ и узнанъ, — учинили и надъ нимъ судъ. Я даже не успѣлъ остановить солдатъ, какъ они съ остервененіемъ набросились и черезъ минуту, когда солдаты опомнились — въ грязи лежало что-то такое, не имѣющее образа человѣческаго. Всѣ китайцы въ страхѣ разбрелись по фанзамъ. Мы рѣшили отпустить ихъ на свободу, послѣ того какъ побитые опомнились и, хныкая, смыли кровь съ лица. Я велѣлъ объявить черезъ переводчика жителямъ деревни, что если подобный случай повторится, то солдаты будутъ стрѣлять. Китайцы уважаютъ грубую силу и боятся ее. Они не питаютъ никакого сожалѣнія къ своему собрату, когда его русскій солдатъ „контромиˮ (побьетъ), и даже смѣются надъ нимъ. Раньше я за съѣстные припасы расплачивался по ляоянскимъ цѣнамъ, но теперь плюнулъ на это: пошлю двухъ солдатъ по фанзамъ, дадутъ честью — дать деньги; не дадутъ — отнять и не платить. Въ большинствѣ случаевъ китаецъ сговорчивымъ становится тогда, когда его огрѣешь ногайкой нѣсколько разъ. Послѣ вечерней исторіи потерпѣвшій хозяинъ фанзы сегодня и яйца, и курицъ предлагалъ безплатно, когда солдаты проходили мимо. Странный народъ! Не знаешь, какъ съ ними ладить. Я ненавижу войну и насиліе и жалѣю китайцевъ, но, несмотря на это, бью ихъ въ виду собственнаго благополучія. Мнѣ кажется, громадная ошибка здѣшняго русскаго правительства въ томъ, что оно черезчуръ гуманно держитъ себя съ населеніемъ... Мы не имѣемъ права ихъ обидѣть; намъ же попадетъ, а я думаю, что гораздо полезнѣе пристрѣлить тутъ же этихъ собакъ. Русскимъ часто влетаетъ отъ начальства, благодаря китайцамъ; всякій китаецъ имѣетъ право на аудіенцію Куропаткина, а изъ русскихъ даже офицеру этого трудно добиться... 1
1 Эти дикія сужденія автора писемъ чрезвычайно ярко иллюстрируютъ ненормальность войны въ странѣ, населеніе которой „нейтральноˮ и потому уже со всѣхъ точекъ зрѣнія совершенно чуждо войнѣ и ея задачамъ. Ред.
13-го августа 1904 г.
... Да, друзья, всего придется испытать, но я ко всему готовъ. Весьма неожиданно предписано было прекратить постройку дороги Ляоянъ-Ляньдясинъ и ѣхать вмѣстѣ съ ротой и паркомъ въ другое мѣсто, въ другую сторону отъ Ляояна. Здѣсь мы попали въ другія условія... Къ несчастью пошли такіе дожди, что однажды, наприм., ночью я оказался плавающимъ со своей буркой въ палаткѣ... А у солдатъ не только бурки, даже шинели нѣтъ, ту отдали на храненіе, да и завезли куда-то. Дороги испортились, подвозъ провіанта прекратился. Не только безъ мяса, даже безъ хлѣба сидѣли по нѣскольку дней на однихъ сухаряхъ. Даже воды питьевой, и той трудно достать. Возятъ ее изъ деревни версты за три. Утромъ, смотришь, въ лагерѣ солдатики изъ грязной лужи дождевой водой умываются. Заболѣваній при такихъ условіяхъ много. Проснешься ночью, по лагерю стонъ идетъ; всякій сонъ пропадаетъ отъ горькихъ думъ. Боже, какъ все это тяжело. Лучше умереть въ сраженіи, нежели жить такъ. Умретъ солдатъ — лично онъ ничего не потеряетъ, а тутъ живи, страдай, молчи... Терпѣливо все переноситъ русскій солдатъ, съ шуточками, словно онъ рожденъ для этихъ страданій; переноситъ съ надеждой, что это все скоро кончится, и опять выглянетъ красное солнышко. А тутъ еще работай, землю копай. Полуголодные, продрогшіе... Какъ я ненавижу всѣхъ тѣхъ мерзкихъ „разумныхъˮ существъ, которыя вызвали войну со всѣми этими лишеніями и невзгодами. Мнѣ кажется, каждая недѣля такой жизни уноситъ у солдатъ цѣлые годы. Это медленное самопожертвованіе для блага родины, это такое же геройство, даже болѣе, нежели попасть въ сраженіе. Запасные бородачи сѣдыми придутъ домой послѣ такой жизни. Кто во всемъ этомъ виноватъ, не мнѣ разобрать, а можно бы хотя часть этихъ лишеній устранить. Я все это, друзья, видѣлъ собственными глазами и испыталъ на себѣ, но въ меньшей мѣрѣ, конечно, нежели тысячи этихъ солдатъ...
Куанченцзы, 20 сентября 1904 года.
Да, господа, много есть фактовъ, доказывающихъ, что не все въ нашей арміи такъ красиво, какъ это кажется, судя по газетамъ. Здѣсь не даромъ ходитъ японская каррикатура, гдѣ Куропаткинъ изображенъ рвущимся въ бой на японцевъ, весь увѣшанный иконами, генералы его — безъ головъ, а офицеры — съ ослиными головами. Если бы, говорятъ японцы, къ вашимъ солдатамъ наши офицеры... Несмотря на то, что отступленіе отъ Ляояна предвидѣно за цѣлые мѣсяцы, мы все-таки ухитрились оставить тамъ много гостинца японцамъ: интендантскіе склады остались полнешеньки провіантомъ, фуражемъ и запасами такой драгоцѣнности, какъ сапоги. Какой-то интендантскій офицеръ утромъ 19 августа во время эвакуаціи предложилъ солдатамъ желѣзно-дорожнаго батальона забирать себѣ, что нужно изъ складовъ, они было обрадовались и бросились туда, но злополучный японскій снарядъ заставилъ ихъ отказаться отъ новыхъ сапогъ; такъ и отступили.
Отступленіе совершено не такъ безукоризненно, какъ это пишутъ. Въ Янтаѣ былъ слѣдующій несчастный случай: одна нѣкая часть войска оказалась вооруженною винтовками различныхъ системъ. Ночью произошла тревога. Новички солдаты схватили винтовки, какія были ближе, и у многихъ оказались чужія. Въ результатѣ — солдаты имѣли патроны, не соотвѣтствующіе ружьямъ, и не могли стрѣлять. Кромѣ того, въ сраженіи ночью, при аттакѣ на японцевъ одновременно двухъ нашихъ отрядовъ „своя своихъ не познашаˮ, и много покололи другъ друга. Инженерныя войска, въ томъ числѣ и N-я рота, N-гo ж. д. батальона, исправляли дорогу во время отступленія нашихъ войскъ. Стоять нашей ротѣ пришлось около разъѣзда № 97. Кругомъ находилось много деревень, покинутыхъ китайцами. Они не ожидали такого быстраго отступленія и удрали, не убравши свое имущество. И вотъ командиръ роты капитанъ В., нашъ отецъ и благодѣтель, посылаетъ своихъ ребятушекъ въ деревни за картошкой, за свиньями, за всѣмъ, что есть тамъ интереснаго. А наши ребята рады помародерствовать. Увидятъ свинью: бацъ ее! поддѣваютъ на штыки и въ лагерь. Картошка готовая, виноградъ есть, въ солдатской палаткѣ увидишь и драгоцѣнную у насъ китайскую вазу, и шелковый халатъ, и шитыя туфли.... А бѣдные китайцы, не успѣвшіе убраться, только посматриваютъ издали на расхищаемое ихъ имущество. Мародерство истое. Или, напримѣръ, я видѣлъ такую сцену. Съ проходящаго изъ Россіи эшелона на нашей станціи солдаты покупали кое-что. Забираютъ, а денегъ не платятъ. Когда же поѣздъ двинулся, они отъ китайцевъ тягу и въ вагоны. Такъ и не уплатили денегъ. Сплошь и рядомъ русскій солдатъ платитъ китайцу вмѣсто денегъ пулю. Безобразій много вездѣ. Среди войска прогрессируетъ пьянство. Не того войска, которое на позиціяхъ, а которое находится позади. Въ Телинѣ генералы, принадлежащіе къ штату Суда Арміи, допивались до такой степени, что во время оргіи посылали солдатъ отыскать на станціи
Ст. Макавѣево, за Байкаломъ 16-го іюня 1904 г.
... Здѣсь большое неудовольствіе возбуждаютъ представители и въ особенности представительницы Краснаго Креста. Очень ужъ они роскошничаютъ, словно не на войну ѣдутъ, а на пикникъ какой-то. Да и въ самомъ дѣлѣ, развѣ это самопожертвованіе? Это для нихъ сплошное удовольствіе и большой заработокъ. А патріотизмъ тутъ не при чемъ. Разговорились мы съ однимъ докторомъ Таврическаго лазарета, такъ онъ мнѣ удивлялся: „Что васъ туда влечетъ? Жалованья вамъ нѣтъˮ. У нихъ на первомъ планѣ денежки.
Мукденъ 24 іюня (послѣ Вафангоу).
... Многіе недовольны нашими офицерами. Кондуктора, сопровождавшіе генераловъ къ мѣсту сраженія при Вафангоу, разсказываютъ, что поѣздъ опоздалъ къ сраженію. Японцы неожиданно повели аттаки, и русская армія, при неимѣніи начальниковъ, не успѣла развернуться, около прибывшаго поѣзда разорвался снарядъ, и наши генералы въ испугѣ бросились въ сторону, подальше отъ сраженія, версты за двѣ и оттуда наблюдали за сраженіемъ. Кондуктора съ проводникомъ туда же за ними послѣдовали. Не вымыселъ же это? Было же что-нибудь вродѣ этого? Чертъ знаетъ, что такое — халатность! Давно уже у насъ въ ротѣ раздавался ропотъ на офицеровъ относительно продовольствія... Третьяго дня послѣ молитвы со всѣхъ вагоновъ послышалось: „сахару намъ, сахару давайтеˮ. Солдаты втихомолку говорятъ, что на 21 коп. можно лучше питаться, если бы эти деньги на руки.
Дер. Касему 26 іюля.
... Послѣ отъѣзда фудутуня случился у насъ скандалъ. Мой помощникъ возвращался съ работъ и во время дождя подошелъ къ тремъ китайцамъ въ воротахъ того дома, гдѣ остановился фундутунь. На него набросились китайцы и хотѣли отнять винтовку. Онъ отстоялъ ее своими кулаками и пошелъ на квартиру. Но вдругъ вслѣдъ за нимъ раздался выстрѣлъ. Онъ прибѣжалъ и разсказалъ намъ эту исторію. Возмущенные солдаты и грузины бросились въ фанзу, но ворота оказались запертыми; тогда одинъ изъ нихъ пролѣзъ подъ низъ, а другой черезъ стѣну, и отворили ворота; мы разсыпались по двору искать виноватыхъ, но кромѣ хозяина, никого не нашли: всѣ они утекли черезъ калитки въ огородъ и въ поле. Мы стали шарить по фанзамъ и нашли большой револьверный патронъ. Этого было достаточно, чтобы порядочно избить хозяина. Но этимъ мы не удовольствовались: заставили сказать имя и привести того китайца, который отнималъ ружье, и, когда тотъ былъ приведенъ и узнанъ, — учинили и надъ нимъ судъ. Я даже не успѣлъ остановить солдатъ, какъ они съ остервененіемъ набросились и черезъ минуту, когда солдаты опомнились — въ грязи лежало что-то такое, не имѣющее образа человѣческаго. Всѣ китайцы въ страхѣ разбрелись по фанзамъ. Мы рѣшили отпустить ихъ на свободу, послѣ того какъ побитые опомнились и, хныкая, смыли кровь съ лица. Я велѣлъ объявить черезъ переводчика жителямъ деревни, что если подобный случай повторится, то солдаты будутъ стрѣлять. Китайцы уважаютъ грубую силу и боятся ее. Они не питаютъ никакого сожалѣнія къ своему собрату, когда его русскій солдатъ „контромиˮ (побьетъ), и даже смѣются надъ нимъ. Раньше я за съѣстные припасы расплачивался по ляоянскимъ цѣнамъ, но теперь плюнулъ на это: пошлю двухъ солдатъ по фанзамъ, дадутъ честью — дать деньги; не дадутъ — отнять и не платить. Въ большинствѣ случаевъ китаецъ сговорчивымъ становится тогда, когда его огрѣешь ногайкой нѣсколько разъ. Послѣ вечерней исторіи потерпѣвшій хозяинъ фанзы сегодня и яйца, и курицъ предлагалъ безплатно, когда солдаты проходили мимо. Странный народъ! Не знаешь, какъ съ ними ладить. Я ненавижу войну и насиліе и жалѣю китайцевъ, но, несмотря на это, бью ихъ въ виду собственнаго благополучія. Мнѣ кажется, громадная ошибка здѣшняго русскаго правительства въ томъ, что оно черезчуръ гуманно держитъ себя съ населеніемъ... Мы не имѣемъ права ихъ обидѣть; намъ же попадетъ, а я думаю, что гораздо полезнѣе пристрѣлить тутъ же этихъ собакъ. Русскимъ часто влетаетъ отъ начальства, благодаря китайцамъ; всякій китаецъ имѣетъ право на аудіенцію Куропаткина, а изъ русскихъ даже офицеру этого трудно добиться... 1
1 Эти дикія сужденія автора писемъ чрезвычайно ярко иллюстрируютъ ненормальность войны въ странѣ, населеніе которой „нейтральноˮ и потому уже со всѣхъ точекъ зрѣнія совершенно чуждо войнѣ и ея задачамъ. Ред.
13-го августа 1904 г.
... Да, друзья, всего придется испытать, но я ко всему готовъ. Весьма неожиданно предписано было прекратить постройку дороги Ляоянъ-Ляньдясинъ и ѣхать вмѣстѣ съ ротой и паркомъ въ другое мѣсто, въ другую сторону отъ Ляояна. Здѣсь мы попали въ другія условія... Къ несчастью пошли такіе дожди, что однажды, наприм., ночью я оказался плавающимъ со своей буркой въ палаткѣ... А у солдатъ не только бурки, даже шинели нѣтъ, ту отдали на храненіе, да и завезли куда-то. Дороги испортились, подвозъ провіанта прекратился. Не только безъ мяса, даже безъ хлѣба сидѣли по нѣскольку дней на однихъ сухаряхъ. Даже воды питьевой, и той трудно достать. Возятъ ее изъ деревни версты за три. Утромъ, смотришь, въ лагерѣ солдатики изъ грязной лужи дождевой водой умываются. Заболѣваній при такихъ условіяхъ много. Проснешься ночью, по лагерю стонъ идетъ; всякій сонъ пропадаетъ отъ горькихъ думъ. Боже, какъ все это тяжело. Лучше умереть въ сраженіи, нежели жить такъ. Умретъ солдатъ — лично онъ ничего не потеряетъ, а тутъ живи, страдай, молчи... Терпѣливо все переноситъ русскій солдатъ, съ шуточками, словно онъ рожденъ для этихъ страданій; переноситъ съ надеждой, что это все скоро кончится, и опять выглянетъ красное солнышко. А тутъ еще работай, землю копай. Полуголодные, продрогшіе... Какъ я ненавижу всѣхъ тѣхъ мерзкихъ „разумныхъˮ существъ, которыя вызвали войну со всѣми этими лишеніями и невзгодами. Мнѣ кажется, каждая недѣля такой жизни уноситъ у солдатъ цѣлые годы. Это медленное самопожертвованіе для блага родины, это такое же геройство, даже болѣе, нежели попасть въ сраженіе. Запасные бородачи сѣдыми придутъ домой послѣ такой жизни. Кто во всемъ этомъ виноватъ, не мнѣ разобрать, а можно бы хотя часть этихъ лишеній устранить. Я все это, друзья, видѣлъ собственными глазами и испыталъ на себѣ, но въ меньшей мѣрѣ, конечно, нежели тысячи этихъ солдатъ...
Куанченцзы, 20 сентября 1904 года.
Да, господа, много есть фактовъ, доказывающихъ, что не все въ нашей арміи такъ красиво, какъ это кажется, судя по газетамъ. Здѣсь не даромъ ходитъ японская каррикатура, гдѣ Куропаткинъ изображенъ рвущимся въ бой на японцевъ, весь увѣшанный иконами, генералы его — безъ головъ, а офицеры — съ ослиными головами. Если бы, говорятъ японцы, къ вашимъ солдатамъ наши офицеры... Несмотря на то, что отступленіе отъ Ляояна предвидѣно за цѣлые мѣсяцы, мы все-таки ухитрились оставить тамъ много гостинца японцамъ: интендантскіе склады остались полнешеньки провіантомъ, фуражемъ и запасами такой драгоцѣнности, какъ сапоги. Какой-то интендантскій офицеръ утромъ 19 августа во время эвакуаціи предложилъ солдатамъ желѣзно-дорожнаго батальона забирать себѣ, что нужно изъ складовъ, они было обрадовались и бросились туда, но злополучный японскій снарядъ заставилъ ихъ отказаться отъ новыхъ сапогъ; такъ и отступили.
Отступленіе совершено не такъ безукоризненно, какъ это пишутъ. Въ Янтаѣ былъ слѣдующій несчастный случай: одна нѣкая часть войска оказалась вооруженною винтовками различныхъ системъ. Ночью произошла тревога. Новички солдаты схватили винтовки, какія были ближе, и у многихъ оказались чужія. Въ результатѣ — солдаты имѣли патроны, не соотвѣтствующіе ружьямъ, и не могли стрѣлять. Кромѣ того, въ сраженіи ночью, при аттакѣ на японцевъ одновременно двухъ нашихъ отрядовъ „своя своихъ не познашаˮ, и много покололи другъ друга. Инженерныя войска, въ томъ числѣ и N-я рота, N-гo ж. д. батальона, исправляли дорогу во время отступленія нашихъ войскъ. Стоять нашей ротѣ пришлось около разъѣзда № 97. Кругомъ находилось много деревень, покинутыхъ китайцами. Они не ожидали такого быстраго отступленія и удрали, не убравши свое имущество. И вотъ командиръ роты капитанъ В., нашъ отецъ и благодѣтель, посылаетъ своихъ ребятушекъ въ деревни за картошкой, за свиньями, за всѣмъ, что есть тамъ интереснаго. А наши ребята рады помародерствовать. Увидятъ свинью: бацъ ее! поддѣваютъ на штыки и въ лагерь. Картошка готовая, виноградъ есть, въ солдатской палаткѣ увидишь и драгоцѣнную у насъ китайскую вазу, и шелковый халатъ, и шитыя туфли.... А бѣдные китайцы, не успѣвшіе убраться, только посматриваютъ издали на расхищаемое ихъ имущество. Мародерство истое. Или, напримѣръ, я видѣлъ такую сцену. Съ проходящаго изъ Россіи эшелона на нашей станціи солдаты покупали кое-что. Забираютъ, а денегъ не платятъ. Когда же поѣздъ двинулся, они отъ китайцевъ тягу и въ вагоны. Такъ и не уплатили денегъ. Сплошь и рядомъ русскій солдатъ платитъ китайцу вмѣсто денегъ пулю. Безобразій много вездѣ. Среди войска прогрессируетъ пьянство. Не того войска, которое на позиціяхъ, а которое находится позади. Въ Телинѣ генералы, принадлежащіе къ штату Суда Арміи, допивались до такой степени, что во время оргіи посылали солдатъ отыскать на станціи