Отъ Конторы
Цҍна съ доставкой:
На годъ (съ безпл. преміей) . 9 р На полгода (безъ преміи) . . 5 „ На три мѣсяца (безъ преміи). . 3 ,
Годовая разсрочка допускается по 3 руб. (въ три срока) и по 5 р. и 4 р. (въ два срока).
Перемѣна адреса городского и иногороднаго 28 коп. Городского на иногородній, или обратно—50 коп.
Жалобы на неполученіе номера должны присылаться не позже полученія номера, слѣдующаго за неполученнымъ.
Лица, выписывающія наши изданія наложеннымъ платежемъ, высылаютъ задатокъ не менѣе 1 рубля.
ГОДЪ ТРИДЦАТЬ ПЕРВЫЙ.
ОСКОЛКИ.
Еженедѣльный художественно-юмористическій журналъ съ каррикатурами.
Контора открыта только въ будни съ 10 час. утра до 4 час. дня.
Отдѣльные №№ высылаются за22 коп. марками.
Плата за объявленія 40 к. строка па задней страницѣ.
Отъ Редакціи.
Авторы, желающіе получить письменный отвѣтъ, прилагаютъ марки.
Оплата производится по опредѣленію редакціи. Гонораръ выдается по субботамъ отъ 11 до 12 час.
Рукописи храаятся не долѣе двухъ мѣсяцевъ. Принятыя—подлежатъ измѣненіямъ и сокращеніямъ по усмотрѣнію редакціи.
Личныя объясненія съ редакторомъ—по вторн., отъ 11 до 12 ч. дня
24 Декабря. Въ этомъ № 8 страницъ. № 52- (№ 1613 съ основанія журнала). Выходитъ по субботамъ. 1911 года. ПРӀЕМЪ цодписки: Въ С.-Петербургѣ, въ конторѣ редакціи, 4-я Рождественская, 4. Въ Москвѣ, въ конторѣ Н. Я. Печковской, Петровскія линіи
ОСКОЛКИ
Интимный журналъ.
«Осколки» представляютъ единственный Интимный журналъ, самая послѣдняя новость въ Россіи и за-границей.
Нашъ Интимный журналъ дастъ въ 1912 г. слѣдующія произведенія: Ӏ. Наши милыя причудницы. II. Генералы и ихъ маленькія генеральши. ІІІ.Эксцезы первой любви. IV. Неунывающія россіянки. V. Конторскія барышни. VI. Романы за монастырскими стѣнами. VII. Земные ангелы. VIII. Закулисныя сильфиды. IX. Веселыя вдовы. X. Современныя амазонки. XI. Неспособныя жены. XII. Романическія русскія актриссы за сто лѣтъ. XIII. Мужчины въ 40 лѣтъ.
Всѣ годовые подписчики получатъ безплатную премію: Веселая исторія прекраснаго грѣха
Съ Адама до нашихъ дней, обнимающая періодъ въ семь тысячъ лѣтъ, въ самомъ легкомъ и занимательномъ изложеніи, съ многочисленными оригинальными иллюстраціями и рѣдкими каррикатурами изъ этой области. Полная картина хода сердечныхъ увлеченій и паденій женщинъ и мужчинъ.
Въ рождественскую ночь на желѣзной дорогѣ.
Сонетъ моей Сонѣ.
Для тебя, мой другъ, Сонетъ Сочинилъ я сей сонетъ,
Сочинилъ его въ вагонѣ,
Весь въ мечтахъ о милой Сонѣ. Ты вѣдь лучшая изъ Сонь,
Страстью сушишь, какъ огонь! Что серьезныя такія,
Величаютъ тѣхъ Софіи,
Ты же къ нимъ не подойдешь... Правда, ты совсѣмъ не соня, Хоть зовутъ тебя и Соня! Не сонлива ты, какъ ежъ!
Впрочемъ, лучшей въ мірѣ нѣтъ,
Если ты и спишь, Сонетъ!.. Рапсодъ.
Святочные разсказы.
Чортъ и вѣдьма.
(Приключеніе провинціала въ столицѣ). Въ столицу я на Рождество Пріѣхалъ... Свѣтились огни. И всюду было пиршество;
Но я... сидѣлъ вѣ «шамбръ-гарни». И вотъ, въ рождественскую ночь, Ко мнѣ, какъ тать, явился чортъ,
Какъ ихъ рисуютъ былъ, точь въ точь; Съ горбатымъ носомъ—первый сортъ! — Я познакомить бы съ одной
Прелестной вѣдьмой васъ хотѣлъ! Дугой согнувшись предо мной,
Чортъ тенорочкомъ мнѣ пропѣлъ. Какія косы, что за грудь;
И руки крѣпкія, какъ сталь;
По жиламъ пробѣгаетъ ртуть, Бѣлѣютъ зубы, какъ эмаль.
Явилось на сердцѣ моемъ
Желанье счастья въ полный ростъ. И сѣсть на чорта я верхомъ
Хотѣлъ, его схвативъ за хвостъ.
Но пропищалъ тутъ чортъ:—Пардонъ! Улыбкой освѣщая взоръ:
— Намъ у подъѣзда, молвилъ онъ, Уже готовъ таксо-моторъ.
И къ вѣдьмѣ онъ меня примчалъ. — Какъ хороша, какой нарядъ На ней, замѣтьте, пропищалъ
И мигомъ скрылся, точно въ адъ! Улыбку вѣдьма мнѣ дарить. Беретъ меня своей рукой;
Взоръ обольстительно горитъ, Вся дышитъ страстью молодой!
Но былъ отчасти это бредъ! Все это представлялось мнѣ,
Хоть небольшой былъ въ этомъ вредъ И былъ доволъ я вполнѣ. Не вѣдьма то была, ей-ей!
А дама полусвѣтскихъ сферъ.
И чортъ—не чортъ; а былъ при ней Онъ просто коммиссіонеръ!
Провинціальный лирикъ.
Аспазія.
(Святочная новелла).
На праздникахъ молодой приватъ-доцентъ, историкъ Шампуньоновъ, сидѣлъ въ своемъ кабинетѣ надъ рукописями по исторіи древней Греціи и вдругъ услышалъ около себя чье-то дыханіе. Онъ слегка вздрогнулъ, потому что время было ночное и испуганно поднялъ глаза.
Передъ нимъ стояла прекрасная женщина, какой онъ еще никогда не видѣлъ въ своей жизни. Чудная блондинка съ густыми, распущенными волосами, точно золото, съ золотымъ обручемъ на волосахъ, съ красивыми, густыми и золотисто-бронзовыми бровями. Значительно сильно набѣленное и очень ярко нарумяненное лицо и красивыя губы, красивый греческій носъ и опущенные взоры подъ накрашенными, длинными рѣсницами—все это могло-бы говорить о томъ, что передъ нимъ стоитъ какая-нибудь актриса, приготовившаяся играть античную греческую трагедію.
О томъ же говорилъ и костюмъ этой женщины, представлявшій греческій хитонъ изъ прозрачной шелковой матеріи, сквозь которую виднѣлось роскошное тѣло женщины; были голы и руки, но набѣлены почти какъ мраморъ и украшены браслетами и выше кистей рукъ и выше локтей.
Подъ вліяніемъ этого .....молодой..... . ............................... страхъ овладѣлъ его существомъ. Все его тѣло точно облили горячей водой, а сердце упало. Однако, онъ овладѣлъ собою и быстро вскочилъ съ кресла, опершись руками о столъ.
Тогда видѣніе обворожительной женщины, не поднимая взоровъ, нѣсколько отступило и протянуло руку, какъ-бы для защиты.
— Прошу, не подходи ко мнѣ! прошептала обольстительное видѣніе.
— Но... кто ты? сдавленнымъ голосомъ спросилъ приватъ-доцентъ.
— Ты не узнаешь? Я—Аспазія! прошептало видѣніе отступая еще на шагъ и становясь на полосу полусвѣта, куда не проникали лучи отъ электрической лампы письменнаго стола. — Да, Аспазія... Ты очень интересуешься древнею греческою исторіей и очень интересуешься типомъ Аспазіи. А если ты интересуешься мною, то отчего и мнѣ не заинтересоваться тобой?
Мертвая нога женщины.
Уѣхавъ изъ дому на нѣсколько часовъ, Травниковъ поспѣшилъ вернуться домой; а поспѣшность его объяснялась тѣмъ, что былъ онъ женатъ на очень молоденькой особѣ, которую страстно ревновалъ и за которой слѣдилъ почти неотступно.
Вернувшись домой, Травниковъ поспѣшно обѣжалъ всѣ комнаты, чтобы убѣдиться, дома-ли его жена и не найдя ее, крикнулъ прислугу. — Гдѣ барыня?
— Уѣхали-съ... Часа такъ три, или четыре тому назадъ! отвѣчала прислуга.
— И не сказала, куда?
— Никакъ нѣтъ-съ!
Травниковъ заволновался. Такъ надолго его жена еще никогда не отлучалась.
— А что если она бѣжала съ любовникомъ за границу? мелькнуло у него въ головѣ и онъ уже рѣшилъ, что не слѣдуетъ ни одной минуты терять напрасно и надо немедленно сообщить полиціи о побѣгѣ жены; полиція дастъ телеграммы по всѣмъ желѣзнымъ дорогамъ и бѣглянка будетъ немедленно задержана. А если она не бѣжала, такъ отъ этого заявленія бѣды не будетъ.
Но едва онъ это подумалъ, какъ раздался звонокъ и посыльный принесъ ему какой-то пакетъ и письмо. Казалось, посыльный караулилъ, когда Травниковъ вернется домой и пришелъ за нимъ почти слѣдомъ.
Удивленный полученіемъ письма и особенно пакета, Травниковъ торопливо разорвалъ конвертъ и прочиталъ слѣдующія строки, написанныя незнакомою рукой:
„М. г.! Я безумно любилъ вашу жену, которая тоже отвѣчала мнѣ взаимностью. Но такъ какъ она не хотѣла бросить васъ, то я рѣшилъ, пусть она не принадлежитъ живою ни мнѣ, ни вамъ!
„Сейчасъ она пришла ко мнѣ и я убилъ ее. Въ доказательство же ея смерти — посылаю вамъ ея одну ногу. Остальной трупъ не пытайтесь разыскивать: я его набальзамирую и буду хранить вѣчно. Впрочемъ, отрѣзанную ногу я вамъ посылаю еще и потому, что вы, какъ мужъ, имѣете нѣкоторое право на вашу жену, но не больше, какъ въ той части, которая при семъ прилагается .
Ужасъ охватилъ Травникова.
Ему и хотѣлось взглянуть на отрѣзанную ногу и
было страшно. Однако, пересиливъ свой страхъ, онъ сталъ осторожно развертывать пакетъ и когда снялъ многочисленную бумагу, то невольно отшатнулся.
Передъ нимъ была нога его прелестной жены. Нога оказывалась отрѣзанною выше колѣна, но шелковый чулокъ сиреневаго цвѣта, чулокъ его жены, оставался надѣтымъ на ногѣ, обрисовывая знакомыя мужу формы ноги: пышную икру, красивый подъемъ—словомъ, такъ знакомая ему нога, была какъ живая: только выше колѣнной части, на мѣстѣ отрѣза ноги, она была обмотана разными тряпками, прилипшими къ ногѣ отъ запекшейся крови.
Волосы на головѣ Травникова шевелились отъ ужаса, но тѣмъ не менѣе, онъ не могъ удержаться отъ искушенія, чтобы не взять мнимую ногу въ руки.
Она была холодна и уже окоченѣлой и мужъ, съ трепетомъ, положилъ ее обратно на диванъ.
— Что же теперь дѣлать? Заявить полиціи? Конечно, надо! Хоть теперь это и безполезно, потому что моей милой Манечки уже все равно нѣтъ въ живыхъ; но по крайней мѣрѣ можно наказать этого негодяя, этого звѣря!
Травниковъ бросился въ полицію и сдѣлалъ заявленіе. Но такъ какъ время было праздничное, то судебныя власти явились не такъ-то скоро, а въ особенности полицейскій врачъ, который былъ занятъ перевязкою нѣсколькихъ передравшихся на праздникахъ мастеровыхъ.
— Вы признаете эту ногу за ногу вашей жены? спросилъ онъ у мужа.
— Да! Это ея чулокъ...
— А чулокъ самое главное! отвѣчалъ врачъ. — По чулку скорѣе можно узнать, чѣмъ по ногѣ, потому что женщины носятъ чулки разные, а ноги-то у нихъ у всѣхъ одинаковыя!.. Заверните! Не стану же я констатировать, живая нога это, или мертвая! Что она мертвая—это само собою разумѣется! Когда вы видѣли вашу жену живою?
— Часа четыре тому назадъ!
— Слѣдовательно, нога принадлежитъ женщинѣ, убитой не болѣе четырехъ часовъ назадъ.
Начался длинный допросъ о томъ, кого мужъ подозрѣваетъ въ убійствѣ своей жены. Онъ не могъ указать никого, хотя и назвалъ нѣкоторыхъ знакомыхъ мужчинъ.
Судебныя власти удалились и унесли съ собою ногу.
Тяжелую ночь провелъ Травниковъ, а на утро по явились въ газетахъ уже извѣстія о страшномъ пре ступленіи.
Къ вечеру слѣдующаго дня въ полицію явился какойто господинъ, который заявилъ, что онъ владѣлецъ мануфактурнаго магазина и что къ нему, нѣсколько дней тому назадъ, приходилъ въ магазинъ неизвѣстный человѣкъ, который просилъ продать ему ногу.
— Какую ногу? Вашу ногу? удивились на его заявленіе.
Нѣтъ, не мою ногу, а одну изъ тѣхъ деревянныхъ женскихъ ногъ, которыя у насъ выставляются на окнахъ съ надѣтыми на нихъ чулками! Чулокъ кажется гораздо красивѣе, когда онъ надѣтъ хоть и на деревянной женской ногѣ, чѣмъ тогда, когда онъ сложенъ... Такъ какъ неизвѣстный человѣкъ далъ мнѣ хорошія деньги, то я и продалъ ему эту мою ногу.
— Прекрасно, но что вы этимъ хотите сказать?
— Не эта-ли нога и замѣшана во вчерашнемъ „преступленіи !
— Да что вы, голубчикъ, съ ума сошли! Неужели докторъ не могъ отличить настоящей ноги отъ деревянной?..
— Я только считалъ своимъ долгомъ заявить... Доктора вообще часто ошибаются!
Это было странно! Тѣмъ не менѣе, странное заявленіе было передано куда слѣдуетъ. 14 когда съ мертвой ноги сняли чулокъ, то нога дѣйствительно оказалась деревянной.
...А между тѣмъ, хорошенькая жена Травникова, за эти полутора сутокъ, успѣла уже уѣхать со своимъ возлюбленнымъ за-границу.
Особенно взбѣшенъ былъ этою исторіей докторъ, которому пришлось подать въ отставку; но свою вину онъ сваливалъ на Травникова:
— И какой чортъ дергаетъ этихъ старыхъ дураковъ жениться на молоденькихъ! Ужъ извѣстно, что изъ такихъ браковъ толку не выходитъ, такъ нѣтъ, все-таки женятся!.. Изъ-за нихъ только досторонніе люди свою карьеру портятъ!
Е. Михайловъ.
Цҍна съ доставкой:
На годъ (съ безпл. преміей) . 9 р На полгода (безъ преміи) . . 5 „ На три мѣсяца (безъ преміи). . 3 ,
Годовая разсрочка допускается по 3 руб. (въ три срока) и по 5 р. и 4 р. (въ два срока).
Перемѣна адреса городского и иногороднаго 28 коп. Городского на иногородній, или обратно—50 коп.
Жалобы на неполученіе номера должны присылаться не позже полученія номера, слѣдующаго за неполученнымъ.
Лица, выписывающія наши изданія наложеннымъ платежемъ, высылаютъ задатокъ не менѣе 1 рубля.
ГОДЪ ТРИДЦАТЬ ПЕРВЫЙ.
ОСКОЛКИ.
Еженедѣльный художественно-юмористическій журналъ съ каррикатурами.
Контора открыта только въ будни съ 10 час. утра до 4 час. дня.
Отдѣльные №№ высылаются за22 коп. марками.
Плата за объявленія 40 к. строка па задней страницѣ.
Отъ Редакціи.
Авторы, желающіе получить письменный отвѣтъ, прилагаютъ марки.
Оплата производится по опредѣленію редакціи. Гонораръ выдается по субботамъ отъ 11 до 12 час.
Рукописи храаятся не долѣе двухъ мѣсяцевъ. Принятыя—подлежатъ измѣненіямъ и сокращеніямъ по усмотрѣнію редакціи.
Личныя объясненія съ редакторомъ—по вторн., отъ 11 до 12 ч. дня
24 Декабря. Въ этомъ № 8 страницъ. № 52- (№ 1613 съ основанія журнала). Выходитъ по субботамъ. 1911 года. ПРӀЕМЪ цодписки: Въ С.-Петербургѣ, въ конторѣ редакціи, 4-я Рождественская, 4. Въ Москвѣ, въ конторѣ Н. Я. Печковской, Петровскія линіи
ОСКОЛКИ
Интимный журналъ.
«Осколки» представляютъ единственный Интимный журналъ, самая послѣдняя новость въ Россіи и за-границей.
Нашъ Интимный журналъ дастъ въ 1912 г. слѣдующія произведенія: Ӏ. Наши милыя причудницы. II. Генералы и ихъ маленькія генеральши. ІІІ.Эксцезы первой любви. IV. Неунывающія россіянки. V. Конторскія барышни. VI. Романы за монастырскими стѣнами. VII. Земные ангелы. VIII. Закулисныя сильфиды. IX. Веселыя вдовы. X. Современныя амазонки. XI. Неспособныя жены. XII. Романическія русскія актриссы за сто лѣтъ. XIII. Мужчины въ 40 лѣтъ.
Всѣ годовые подписчики получатъ безплатную премію: Веселая исторія прекраснаго грѣха
Съ Адама до нашихъ дней, обнимающая періодъ въ семь тысячъ лѣтъ, въ самомъ легкомъ и занимательномъ изложеніи, съ многочисленными оригинальными иллюстраціями и рѣдкими каррикатурами изъ этой области. Полная картина хода сердечныхъ увлеченій и паденій женщинъ и мужчинъ.
Въ рождественскую ночь на желѣзной дорогѣ.
Сонетъ моей Сонѣ.
Для тебя, мой другъ, Сонетъ Сочинилъ я сей сонетъ,
Сочинилъ его въ вагонѣ,
Весь въ мечтахъ о милой Сонѣ. Ты вѣдь лучшая изъ Сонь,
Страстью сушишь, какъ огонь! Что серьезныя такія,
Величаютъ тѣхъ Софіи,
Ты же къ нимъ не подойдешь... Правда, ты совсѣмъ не соня, Хоть зовутъ тебя и Соня! Не сонлива ты, какъ ежъ!
Впрочемъ, лучшей въ мірѣ нѣтъ,
Если ты и спишь, Сонетъ!.. Рапсодъ.
Святочные разсказы.
Чортъ и вѣдьма.
(Приключеніе провинціала въ столицѣ). Въ столицу я на Рождество Пріѣхалъ... Свѣтились огни. И всюду было пиршество;
Но я... сидѣлъ вѣ «шамбръ-гарни». И вотъ, въ рождественскую ночь, Ко мнѣ, какъ тать, явился чортъ,
Какъ ихъ рисуютъ былъ, точь въ точь; Съ горбатымъ носомъ—первый сортъ! — Я познакомить бы съ одной
Прелестной вѣдьмой васъ хотѣлъ! Дугой согнувшись предо мной,
Чортъ тенорочкомъ мнѣ пропѣлъ. Какія косы, что за грудь;
И руки крѣпкія, какъ сталь;
По жиламъ пробѣгаетъ ртуть, Бѣлѣютъ зубы, какъ эмаль.
Явилось на сердцѣ моемъ
Желанье счастья въ полный ростъ. И сѣсть на чорта я верхомъ
Хотѣлъ, его схвативъ за хвостъ.
Но пропищалъ тутъ чортъ:—Пардонъ! Улыбкой освѣщая взоръ:
— Намъ у подъѣзда, молвилъ онъ, Уже готовъ таксо-моторъ.
И къ вѣдьмѣ онъ меня примчалъ. — Какъ хороша, какой нарядъ На ней, замѣтьте, пропищалъ
И мигомъ скрылся, точно въ адъ! Улыбку вѣдьма мнѣ дарить. Беретъ меня своей рукой;
Взоръ обольстительно горитъ, Вся дышитъ страстью молодой!
Но былъ отчасти это бредъ! Все это представлялось мнѣ,
Хоть небольшой былъ въ этомъ вредъ И былъ доволъ я вполнѣ. Не вѣдьма то была, ей-ей!
А дама полусвѣтскихъ сферъ.
И чортъ—не чортъ; а былъ при ней Онъ просто коммиссіонеръ!
Провинціальный лирикъ.
Аспазія.
(Святочная новелла).
На праздникахъ молодой приватъ-доцентъ, историкъ Шампуньоновъ, сидѣлъ въ своемъ кабинетѣ надъ рукописями по исторіи древней Греціи и вдругъ услышалъ около себя чье-то дыханіе. Онъ слегка вздрогнулъ, потому что время было ночное и испуганно поднялъ глаза.
Передъ нимъ стояла прекрасная женщина, какой онъ еще никогда не видѣлъ въ своей жизни. Чудная блондинка съ густыми, распущенными волосами, точно золото, съ золотымъ обручемъ на волосахъ, съ красивыми, густыми и золотисто-бронзовыми бровями. Значительно сильно набѣленное и очень ярко нарумяненное лицо и красивыя губы, красивый греческій носъ и опущенные взоры подъ накрашенными, длинными рѣсницами—все это могло-бы говорить о томъ, что передъ нимъ стоитъ какая-нибудь актриса, приготовившаяся играть античную греческую трагедію.
О томъ же говорилъ и костюмъ этой женщины, представлявшій греческій хитонъ изъ прозрачной шелковой матеріи, сквозь которую виднѣлось роскошное тѣло женщины; были голы и руки, но набѣлены почти какъ мраморъ и украшены браслетами и выше кистей рукъ и выше локтей.
Подъ вліяніемъ этого .....молодой..... . ............................... страхъ овладѣлъ его существомъ. Все его тѣло точно облили горячей водой, а сердце упало. Однако, онъ овладѣлъ собою и быстро вскочилъ съ кресла, опершись руками о столъ.
Тогда видѣніе обворожительной женщины, не поднимая взоровъ, нѣсколько отступило и протянуло руку, какъ-бы для защиты.
— Прошу, не подходи ко мнѣ! прошептала обольстительное видѣніе.
— Но... кто ты? сдавленнымъ голосомъ спросилъ приватъ-доцентъ.
— Ты не узнаешь? Я—Аспазія! прошептало видѣніе отступая еще на шагъ и становясь на полосу полусвѣта, куда не проникали лучи отъ электрической лампы письменнаго стола. — Да, Аспазія... Ты очень интересуешься древнею греческою исторіей и очень интересуешься типомъ Аспазіи. А если ты интересуешься мною, то отчего и мнѣ не заинтересоваться тобой?
Мертвая нога женщины.
Уѣхавъ изъ дому на нѣсколько часовъ, Травниковъ поспѣшилъ вернуться домой; а поспѣшность его объяснялась тѣмъ, что былъ онъ женатъ на очень молоденькой особѣ, которую страстно ревновалъ и за которой слѣдилъ почти неотступно.
Вернувшись домой, Травниковъ поспѣшно обѣжалъ всѣ комнаты, чтобы убѣдиться, дома-ли его жена и не найдя ее, крикнулъ прислугу. — Гдѣ барыня?
— Уѣхали-съ... Часа такъ три, или четыре тому назадъ! отвѣчала прислуга.
— И не сказала, куда?
— Никакъ нѣтъ-съ!
Травниковъ заволновался. Такъ надолго его жена еще никогда не отлучалась.
— А что если она бѣжала съ любовникомъ за границу? мелькнуло у него въ головѣ и онъ уже рѣшилъ, что не слѣдуетъ ни одной минуты терять напрасно и надо немедленно сообщить полиціи о побѣгѣ жены; полиція дастъ телеграммы по всѣмъ желѣзнымъ дорогамъ и бѣглянка будетъ немедленно задержана. А если она не бѣжала, такъ отъ этого заявленія бѣды не будетъ.
Но едва онъ это подумалъ, какъ раздался звонокъ и посыльный принесъ ему какой-то пакетъ и письмо. Казалось, посыльный караулилъ, когда Травниковъ вернется домой и пришелъ за нимъ почти слѣдомъ.
Удивленный полученіемъ письма и особенно пакета, Травниковъ торопливо разорвалъ конвертъ и прочиталъ слѣдующія строки, написанныя незнакомою рукой:
„М. г.! Я безумно любилъ вашу жену, которая тоже отвѣчала мнѣ взаимностью. Но такъ какъ она не хотѣла бросить васъ, то я рѣшилъ, пусть она не принадлежитъ живою ни мнѣ, ни вамъ!
„Сейчасъ она пришла ко мнѣ и я убилъ ее. Въ доказательство же ея смерти — посылаю вамъ ея одну ногу. Остальной трупъ не пытайтесь разыскивать: я его набальзамирую и буду хранить вѣчно. Впрочемъ, отрѣзанную ногу я вамъ посылаю еще и потому, что вы, какъ мужъ, имѣете нѣкоторое право на вашу жену, но не больше, какъ въ той части, которая при семъ прилагается .
Ужасъ охватилъ Травникова.
Ему и хотѣлось взглянуть на отрѣзанную ногу и
было страшно. Однако, пересиливъ свой страхъ, онъ сталъ осторожно развертывать пакетъ и когда снялъ многочисленную бумагу, то невольно отшатнулся.
Передъ нимъ была нога его прелестной жены. Нога оказывалась отрѣзанною выше колѣна, но шелковый чулокъ сиреневаго цвѣта, чулокъ его жены, оставался надѣтымъ на ногѣ, обрисовывая знакомыя мужу формы ноги: пышную икру, красивый подъемъ—словомъ, такъ знакомая ему нога, была какъ живая: только выше колѣнной части, на мѣстѣ отрѣза ноги, она была обмотана разными тряпками, прилипшими къ ногѣ отъ запекшейся крови.
Волосы на головѣ Травникова шевелились отъ ужаса, но тѣмъ не менѣе, онъ не могъ удержаться отъ искушенія, чтобы не взять мнимую ногу въ руки.
Она была холодна и уже окоченѣлой и мужъ, съ трепетомъ, положилъ ее обратно на диванъ.
— Что же теперь дѣлать? Заявить полиціи? Конечно, надо! Хоть теперь это и безполезно, потому что моей милой Манечки уже все равно нѣтъ въ живыхъ; но по крайней мѣрѣ можно наказать этого негодяя, этого звѣря!
Травниковъ бросился въ полицію и сдѣлалъ заявленіе. Но такъ какъ время было праздничное, то судебныя власти явились не такъ-то скоро, а въ особенности полицейскій врачъ, который былъ занятъ перевязкою нѣсколькихъ передравшихся на праздникахъ мастеровыхъ.
— Вы признаете эту ногу за ногу вашей жены? спросилъ онъ у мужа.
— Да! Это ея чулокъ...
— А чулокъ самое главное! отвѣчалъ врачъ. — По чулку скорѣе можно узнать, чѣмъ по ногѣ, потому что женщины носятъ чулки разные, а ноги-то у нихъ у всѣхъ одинаковыя!.. Заверните! Не стану же я констатировать, живая нога это, или мертвая! Что она мертвая—это само собою разумѣется! Когда вы видѣли вашу жену живою?
— Часа четыре тому назадъ!
— Слѣдовательно, нога принадлежитъ женщинѣ, убитой не болѣе четырехъ часовъ назадъ.
Начался длинный допросъ о томъ, кого мужъ подозрѣваетъ въ убійствѣ своей жены. Онъ не могъ указать никого, хотя и назвалъ нѣкоторыхъ знакомыхъ мужчинъ.
Судебныя власти удалились и унесли съ собою ногу.
Тяжелую ночь провелъ Травниковъ, а на утро по явились въ газетахъ уже извѣстія о страшномъ пре ступленіи.
Къ вечеру слѣдующаго дня въ полицію явился какойто господинъ, который заявилъ, что онъ владѣлецъ мануфактурнаго магазина и что къ нему, нѣсколько дней тому назадъ, приходилъ въ магазинъ неизвѣстный человѣкъ, который просилъ продать ему ногу.
— Какую ногу? Вашу ногу? удивились на его заявленіе.
Нѣтъ, не мою ногу, а одну изъ тѣхъ деревянныхъ женскихъ ногъ, которыя у насъ выставляются на окнахъ съ надѣтыми на нихъ чулками! Чулокъ кажется гораздо красивѣе, когда онъ надѣтъ хоть и на деревянной женской ногѣ, чѣмъ тогда, когда онъ сложенъ... Такъ какъ неизвѣстный человѣкъ далъ мнѣ хорошія деньги, то я и продалъ ему эту мою ногу.
— Прекрасно, но что вы этимъ хотите сказать?
— Не эта-ли нога и замѣшана во вчерашнемъ „преступленіи !
— Да что вы, голубчикъ, съ ума сошли! Неужели докторъ не могъ отличить настоящей ноги отъ деревянной?..
— Я только считалъ своимъ долгомъ заявить... Доктора вообще часто ошибаются!
Это было странно! Тѣмъ не менѣе, странное заявленіе было передано куда слѣдуетъ. 14 когда съ мертвой ноги сняли чулокъ, то нога дѣйствительно оказалась деревянной.
...А между тѣмъ, хорошенькая жена Травникова, за эти полутора сутокъ, успѣла уже уѣхать со своимъ возлюбленнымъ за-границу.
Особенно взбѣшенъ былъ этою исторіей докторъ, которому пришлось подать въ отставку; но свою вину онъ сваливалъ на Травникова:
— И какой чортъ дергаетъ этихъ старыхъ дураковъ жениться на молоденькихъ! Ужъ извѣстно, что изъ такихъ браковъ толку не выходитъ, такъ нѣтъ, все-таки женятся!.. Изъ-за нихъ только досторонніе люди свою карьеру портятъ!
Е. Михайловъ.