М. Гус ТЕАТР ГОРЬКОГО
Т
еатр горького родился почти одновременно с театром Чехова; МХАТ был их общим восприемником. Одна и та же эпоха, одна и та же театральная культура породили два столь различных явления, как драматургия Горького и драматургия Чехова. Их сближало то, что оба они решительно порывали с драматургическими традициями, нарушали каноны сцены и потому казались «противозаконными»...
И пьесы Чехова и пьесы Горького нужно было играть как-то иначе, не так, как привык играть русский театр. В процессе законной самозащиты театральный организм объявил обоих драматургов «несценичными», попытался «отлучить» их от сцены.
Новый, молодой Художественный театр показал, что Чехов и Горький сценичны по-новому, не так, как сценичны были классики и модные драмоделы. МХАТ сразу же резко, наглядно обнаружил и огромное различие между обоими авторами и их произведениями. Различие художественное, обусловленное различием идейным; в основе же последнего различие классовой природы и общественных устремлений.
Блестящее воплощение пьес Горького в МХАТ в 1902—1905 гг. не могло разрушить предубеждения о несценичности его драматургии. То, что удалось МХАТ по отношению к Чехову, успешно вошедшему
в репертуар русского театра эпохи 1900—1917 гг., не удалось по отношению к Горькому. МХАТ блестяще играл Горького. Но именно потому и стала очевидна общественная природа горьковского театра; она-то и усугубляла убеждение в его несценичности.
Ал. Блок в 1907 г. в разгар послереволюционной реакции считал чемто само собою разумеющимся, что Горький плохой драматург, что пьесы его противоречат природе театра, а не только тем или иным преходящим, сменяющимся его законам (как, например, пьесы Чехова).
«Таинственный его (Чехова) дар не перешел ни к кому, и бесчисленные его подражатели не дали ничего ценного... Драматургии предаются преимущественно «знаньевцы», и они плодят бесчисленные драмы, из которых в большинстве случаев нельзя выудить ничего ценного» (статья «О драме»).
О Горьком А. Блок пишет: «Решительно, Горький не драматург; у него бывают прекрасные отдельные сцены, бывает живой диалог и замечательные характеры; но того, что нужно именно для драмы, у Горького нет».
Ал. Блок обвиняет Горького в отсутствии действия, сценического конфликта. О «Врагах» он пишет: «Это просто рабочий вопрос, трактованный банально в драматической форме».
Если так оценивал драматургию Горького Ал. Блок, то нет нужды напоминать об отношении к нему критиков либерально-«веховскоготолка, которые провозгласили «конец» Горького.
Отрицание театра Горького, как явления в сущности своей нетеатрального, последовательно проводила не только критика в печати, но и театры в своей практике: после 1902—1905 гг., когда «Дети солнца», «Дачники», «Варвары», не говоря о «Мещанах» и «На дне», обошли сцены всех театров России, пользуясь огромным успехом, — Горький почти совершенно сошел с репертуара... «Враги» и «Последниебыли запрещены цензурой, «Детини разу не были поставлены, «Чудаки» и «Васса Железнова» ставились значительно меньше, чем пьесы Горького 1902—1907 гг., в период перед революцией и во время нее.
Горький был объявлен «несценичным», легенда о его несценичное стала общим местом... Буржуазный театр, при содействии царской цензуры, запер двери перед Горьким. И он сделал это не только потому, что Горький был ему чужд и враждебен идейно. Нет, буржуазный театр не мог не чувствовать, что и художественно, стилистически Горький ему инороден... Да, Горький был несценичен для этого театра, его нужно было так играть, как этот театр не только не хотел играть, но и не умел... И неслучайно, что после «Детей солнца» Горький ушел и со сцены МХАТ (кроме «На дне»)... Театр, «породивший» Горького-драматурга, с момента поражения первой революции, попросту не знал, что ему с Горьким делать, как за него браться.
Горький казался сценичным, когда революция надвигалась, когда она бушевала... И он «пересталбыть сценичным, когда она была разбита... Сценичность его была особая, своя — не такая, как у Островского, с одной стороны, как у Рышкова, Потехина, Крылова, с другой... И не такая, как у Чехова.
Наиболее умные буржуазные критики упрекали Горького не за его идеи, не за содержание его пьес, они выступали против его драматургических приемов, против техники его письма: отсутствие стройного сюжета, ясной линии действия, четких конфликтов; слишком много «прямых» слов, политических, философских разговоров, слишком много публицистики...
В уменьи создать характеры, нарисовать сильные образы, в уменьи наделить действующих лиц яркой, индивидуальной речью — в этом ему не отказывали.
Но в общем итоге получалось так, что «решительно, Горький — не драматург». Сам Алексей Максимович с присущей ему взыскательностью к себе и изумительной скромностью не очень высокого был мнения о своих пьесах. Все мы помним его замечательную статью «О пьесах».
«Мещане» А. М. Горького в Московском Художественном театре (1902 г. ) III акт. Артем — Перчихин, Харламов — Петр
Т
еатр горького родился почти одновременно с театром Чехова; МХАТ был их общим восприемником. Одна и та же эпоха, одна и та же театральная культура породили два столь различных явления, как драматургия Горького и драматургия Чехова. Их сближало то, что оба они решительно порывали с драматургическими традициями, нарушали каноны сцены и потому казались «противозаконными»...
И пьесы Чехова и пьесы Горького нужно было играть как-то иначе, не так, как привык играть русский театр. В процессе законной самозащиты театральный организм объявил обоих драматургов «несценичными», попытался «отлучить» их от сцены.
Новый, молодой Художественный театр показал, что Чехов и Горький сценичны по-новому, не так, как сценичны были классики и модные драмоделы. МХАТ сразу же резко, наглядно обнаружил и огромное различие между обоими авторами и их произведениями. Различие художественное, обусловленное различием идейным; в основе же последнего различие классовой природы и общественных устремлений.
Блестящее воплощение пьес Горького в МХАТ в 1902—1905 гг. не могло разрушить предубеждения о несценичности его драматургии. То, что удалось МХАТ по отношению к Чехову, успешно вошедшему
в репертуар русского театра эпохи 1900—1917 гг., не удалось по отношению к Горькому. МХАТ блестяще играл Горького. Но именно потому и стала очевидна общественная природа горьковского театра; она-то и усугубляла убеждение в его несценичности.
Ал. Блок в 1907 г. в разгар послереволюционной реакции считал чемто само собою разумеющимся, что Горький плохой драматург, что пьесы его противоречат природе театра, а не только тем или иным преходящим, сменяющимся его законам (как, например, пьесы Чехова).
«Таинственный его (Чехова) дар не перешел ни к кому, и бесчисленные его подражатели не дали ничего ценного... Драматургии предаются преимущественно «знаньевцы», и они плодят бесчисленные драмы, из которых в большинстве случаев нельзя выудить ничего ценного» (статья «О драме»).
О Горьком А. Блок пишет: «Решительно, Горький не драматург; у него бывают прекрасные отдельные сцены, бывает живой диалог и замечательные характеры; но того, что нужно именно для драмы, у Горького нет».
Ал. Блок обвиняет Горького в отсутствии действия, сценического конфликта. О «Врагах» он пишет: «Это просто рабочий вопрос, трактованный банально в драматической форме».
Если так оценивал драматургию Горького Ал. Блок, то нет нужды напоминать об отношении к нему критиков либерально-«веховскоготолка, которые провозгласили «конец» Горького.
Отрицание театра Горького, как явления в сущности своей нетеатрального, последовательно проводила не только критика в печати, но и театры в своей практике: после 1902—1905 гг., когда «Дети солнца», «Дачники», «Варвары», не говоря о «Мещанах» и «На дне», обошли сцены всех театров России, пользуясь огромным успехом, — Горький почти совершенно сошел с репертуара... «Враги» и «Последниебыли запрещены цензурой, «Детини разу не были поставлены, «Чудаки» и «Васса Железнова» ставились значительно меньше, чем пьесы Горького 1902—1907 гг., в период перед революцией и во время нее.
Горький был объявлен «несценичным», легенда о его несценичное стала общим местом... Буржуазный театр, при содействии царской цензуры, запер двери перед Горьким. И он сделал это не только потому, что Горький был ему чужд и враждебен идейно. Нет, буржуазный театр не мог не чувствовать, что и художественно, стилистически Горький ему инороден... Да, Горький был несценичен для этого театра, его нужно было так играть, как этот театр не только не хотел играть, но и не умел... И неслучайно, что после «Детей солнца» Горький ушел и со сцены МХАТ (кроме «На дне»)... Театр, «породивший» Горького-драматурга, с момента поражения первой революции, попросту не знал, что ему с Горьким делать, как за него браться.
Горький казался сценичным, когда революция надвигалась, когда она бушевала... И он «пересталбыть сценичным, когда она была разбита... Сценичность его была особая, своя — не такая, как у Островского, с одной стороны, как у Рышкова, Потехина, Крылова, с другой... И не такая, как у Чехова.
Наиболее умные буржуазные критики упрекали Горького не за его идеи, не за содержание его пьес, они выступали против его драматургических приемов, против техники его письма: отсутствие стройного сюжета, ясной линии действия, четких конфликтов; слишком много «прямых» слов, политических, философских разговоров, слишком много публицистики...
В уменьи создать характеры, нарисовать сильные образы, в уменьи наделить действующих лиц яркой, индивидуальной речью — в этом ему не отказывали.
Но в общем итоге получалось так, что «решительно, Горький — не драматург». Сам Алексей Максимович с присущей ему взыскательностью к себе и изумительной скромностью не очень высокого был мнения о своих пьесах. Все мы помним его замечательную статью «О пьесах».
«Мещане» А. М. Горького в Московском Художественном театре (1902 г. ) III акт. Артем — Перчихин, Харламов — Петр