СТАРЫЙ ЦИРК В НАРОДНОЙ КАРТИНКЕ
Народные и лубочные картинки—-произведения русских доморощенных мастеров — вскоре после своего появления повсеместно распространились среди самых широких слоев населения. Рассказывая народу о войне и других событиях, изображая знаменитых людей и извещая о прибытии разных комедиантов, слона и великана, они заменяли простому народу книги, газеты и афиши. Лубочная картинка, иногда очень тщательно раскрашенная, часто красовалась под иконами как в жилище горожанина, так и в крестьянской избе. Изображая всевозможные диковинки: невиданных зверей, птиц, людей с птичьими головами и др. чудовищ и уродов, показываемых в городах,—они удовлетворяли любознательности малограмотного Населения. Эти картинки издавались на самые разнообразные темы, но наибольшим успехом среди простолюдья пользовались: балагурные картинки, потешные и забавные листы с веселой побаской и изображением любимых дураков-шутов, потешников, смехотворцев и других «дурацких персон», так хорошо знакомых народу по их выступлениям на балаганном раусе гденибудь на Новинском разгуляв и других местах народных гуляний. Выйдя на балкончик жалкого, завешенного рогожей сарая, эти Фомушка и Ерема, зазывая в балаган собравшуюся публику, начинали рассказывать веселые прибаутки, глотать горящую паклю или вытягивать из горла бесконечную ленту, при чем Ерема для увеселения толпы начинал плести бесконечную еремелицу впопад и невпопад, но обязательно в рифму. На
картинке эти «дурацкие персоны» выступают точно так же, как и в балагане: «почтенные господа, приехал я к вам сюда, не дивитесь на мою рожу, что я имею у себя не очень пригожу, а зовут меня, мо
лодца, Петруха — Форнос, потому что у меня большой нос-—три дня надувался, в танцовальные башмаки обувался». Точно также начинал и Гонос: «у меня, дурака, ймя Гоноса, тяжко и велико бремя носа».
Хотя они и их товарищи Савоська и Парамошка иногда изображаются в фантастических шутовских костюмах, но в руках у них всегда старинные народные инструменты: дудки, рожки, гусли, сонели и волынки. «Пляши, брат, детинка, надулась моя волынка, разгибай только свои ножки, видишь, трубы пищат яко кошки». В XVIII и XIX веках простой народ, не имея театра, битком набивал балаган, подходя к которому уже издали можно было слышать крики восторга, вызовы и бестолковые аплодисменты. На Масленице и в другие большие праздники на места гуляний во множестве являлись различные комедианты, приходил бродячий кукольник со своей петруш
кою, вожаки с медведями, и десятками разбивались балаганы. В этих балаганах разыгрывались незамысловатые сценки, но обязательно с громкими выстрелами, взрывами и кровавыми ужасами. Заканчивалась же эта «комедь» необычайно весело: под конец выходили приветствуемые громкими криками зрителей какие - нибудь Савоська да Парамошка и начинали балагурить, петь и плясать, награждая изредка друг друга пощечинами, что считалось в то время прямо-таки необходимым для достижения комического эффекта.
Любимцами публики были также акробаты, жонглеры и балансеры. На лубочной картинке
«Народный праздник на Ходынке в 1771 году» мы видим канат, по которому ходят бухарцы, и три сцены, одна из которых с надписью—«для балан
серов». На этих же гуляньях выступали иногда и иностранцы. В 1721 году в Петербурге впервые выступала компания жонглеров под командой Иоганна Эден берга, среди которых были мастера, танцующие на веревке. Иногда картинки служили и объявлениями, как, например, картинка, извещавшая о прибытии англий ской компании комедиантов, которая «высокую милость имела действовать перед его королевским величеством французским, римским Карлусом шестым и другими знатными персонами». Здесь же описывалось и самое представление: — «Во-первых, начинает женская персона с двадцатью позитурами, якожде здесь показан, чего никогда во всем свете подобного не бывало, потом шутливая толстая мужская персона такие диковинные скоки, которые против натуры являются быти делает, апосля паки женская персона танец с десятью обнаженными шпагами на одном месте величиною с тарелку больше двух тысяч раз и скорее колеса кругом вертится, и в тое время больше как 40 раз шпаги переменяет, ставя на нос, глаза, губы и грудь».
Вокруг этого объявления русский гравер разместил в различных позах всю компанию приехавших жонглеров. Но иногда эти заграничные «компании» были чрезвычайно низкой квалификации, и наши доморощенные увеселители, которые балаганили своими собственными силами и средствами, успешно с ними конкурировали. Над такими комедиантами точно так же, как и над всем, что шло в Россию из «неметчины», русский народ любил посмеяться. Это отражалось, конечно, и в картинках. Изображая их в виде обезьян-органистов, сочинитель картинки снабжает ее не совсем приличными надписями вверху «три обезьяны у себя имеют органы; нарядились в развратный кафтан», а внизу он «объясняетсодержание картинки—«одна возит и в рог трубит, а задняя мехом в. ж... дует», и иронически закан
ШУТЫ САВОСЬКА И ПАРАМОШКА.
Народные и лубочные картинки—-произведения русских доморощенных мастеров — вскоре после своего появления повсеместно распространились среди самых широких слоев населения. Рассказывая народу о войне и других событиях, изображая знаменитых людей и извещая о прибытии разных комедиантов, слона и великана, они заменяли простому народу книги, газеты и афиши. Лубочная картинка, иногда очень тщательно раскрашенная, часто красовалась под иконами как в жилище горожанина, так и в крестьянской избе. Изображая всевозможные диковинки: невиданных зверей, птиц, людей с птичьими головами и др. чудовищ и уродов, показываемых в городах,—они удовлетворяли любознательности малограмотного Населения. Эти картинки издавались на самые разнообразные темы, но наибольшим успехом среди простолюдья пользовались: балагурные картинки, потешные и забавные листы с веселой побаской и изображением любимых дураков-шутов, потешников, смехотворцев и других «дурацких персон», так хорошо знакомых народу по их выступлениям на балаганном раусе гденибудь на Новинском разгуляв и других местах народных гуляний. Выйдя на балкончик жалкого, завешенного рогожей сарая, эти Фомушка и Ерема, зазывая в балаган собравшуюся публику, начинали рассказывать веселые прибаутки, глотать горящую паклю или вытягивать из горла бесконечную ленту, при чем Ерема для увеселения толпы начинал плести бесконечную еремелицу впопад и невпопад, но обязательно в рифму. На
картинке эти «дурацкие персоны» выступают точно так же, как и в балагане: «почтенные господа, приехал я к вам сюда, не дивитесь на мою рожу, что я имею у себя не очень пригожу, а зовут меня, мо
лодца, Петруха — Форнос, потому что у меня большой нос-—три дня надувался, в танцовальные башмаки обувался». Точно также начинал и Гонос: «у меня, дурака, ймя Гоноса, тяжко и велико бремя носа».
Хотя они и их товарищи Савоська и Парамошка иногда изображаются в фантастических шутовских костюмах, но в руках у них всегда старинные народные инструменты: дудки, рожки, гусли, сонели и волынки. «Пляши, брат, детинка, надулась моя волынка, разгибай только свои ножки, видишь, трубы пищат яко кошки». В XVIII и XIX веках простой народ, не имея театра, битком набивал балаган, подходя к которому уже издали можно было слышать крики восторга, вызовы и бестолковые аплодисменты. На Масленице и в другие большие праздники на места гуляний во множестве являлись различные комедианты, приходил бродячий кукольник со своей петруш
кою, вожаки с медведями, и десятками разбивались балаганы. В этих балаганах разыгрывались незамысловатые сценки, но обязательно с громкими выстрелами, взрывами и кровавыми ужасами. Заканчивалась же эта «комедь» необычайно весело: под конец выходили приветствуемые громкими криками зрителей какие - нибудь Савоська да Парамошка и начинали балагурить, петь и плясать, награждая изредка друг друга пощечинами, что считалось в то время прямо-таки необходимым для достижения комического эффекта.
Любимцами публики были также акробаты, жонглеры и балансеры. На лубочной картинке
«Народный праздник на Ходынке в 1771 году» мы видим канат, по которому ходят бухарцы, и три сцены, одна из которых с надписью—«для балан
серов». На этих же гуляньях выступали иногда и иностранцы. В 1721 году в Петербурге впервые выступала компания жонглеров под командой Иоганна Эден берга, среди которых были мастера, танцующие на веревке. Иногда картинки служили и объявлениями, как, например, картинка, извещавшая о прибытии англий ской компании комедиантов, которая «высокую милость имела действовать перед его королевским величеством французским, римским Карлусом шестым и другими знатными персонами». Здесь же описывалось и самое представление: — «Во-первых, начинает женская персона с двадцатью позитурами, якожде здесь показан, чего никогда во всем свете подобного не бывало, потом шутливая толстая мужская персона такие диковинные скоки, которые против натуры являются быти делает, апосля паки женская персона танец с десятью обнаженными шпагами на одном месте величиною с тарелку больше двух тысяч раз и скорее колеса кругом вертится, и в тое время больше как 40 раз шпаги переменяет, ставя на нос, глаза, губы и грудь».
Вокруг этого объявления русский гравер разместил в различных позах всю компанию приехавших жонглеров. Но иногда эти заграничные «компании» были чрезвычайно низкой квалификации, и наши доморощенные увеселители, которые балаганили своими собственными силами и средствами, успешно с ними конкурировали. Над такими комедиантами точно так же, как и над всем, что шло в Россию из «неметчины», русский народ любил посмеяться. Это отражалось, конечно, и в картинках. Изображая их в виде обезьян-органистов, сочинитель картинки снабжает ее не совсем приличными надписями вверху «три обезьяны у себя имеют органы; нарядились в развратный кафтан», а внизу он «объясняетсодержание картинки—«одна возит и в рог трубит, а задняя мехом в. ж... дует», и иронически закан
ШУТЫ САВОСЬКА И ПАРАМОШКА.