иллюзионисты
ВЕЛИКОИ
ФРАНЦУЗСКОЙРЕВОЛЮЦИИ
Декретом Конвента и Народных комиссаров религиозный культ был отменен, а вместе с ним были изгнаны из революционной Франции суеверие, оккультизм и магия. В средние века магия была чрезвычайно распространена, и в литературе этого периода мы находим таинственные истории о привидениях, гномах, ведьмах и прочей чертовщине. Уродливые старухи, обвиняемые в колдовстве, сжигались инквизицией, аскетические монахи в своих уединенных кельях боролись с сатаной и темными силами, и таинственные алхимики проводили дни и ночи, склонившись над своими ретортами, и освещаемые красным блеском очагов, тщетно искали философский камень и чудесный «элексир жизни». Это были мрачные, ужасные времена массовых психозов для человечества, скованного цепями феодализма и религиозного аскетизма, время астрологов и алхимиков, эксплоатировавших жадность и невежество монахов и суеверие толпы.
Удар этим пережиткам феодального времени нанесла Великая Французская Революция. И странно; несмотря на беспощадные декреты Конвента, когда противодействие им в периоде террора влекло за собой смерть, мы все же находим в революционной Франции иллюзионистов, которые не только не поплатились за свои смелые публичные демонстрации, но и пользовались популярностью среди народных масс и сумели доказать Конвенту научность своих демонстраций. Правда, эти иллюзионисты не были шарлатанами, в роде Калиостро или Мессмера, претендовавших на обладание оккультными или сверхъестественными силами, но людьми науки, обладавшими высшим для того времени специальным образованием. Первое место среди них принадлежит по праву бельгийскому ученому-оптику Этьенну Гаспару Робертсону, уроженцу г. Льежа. Революционная Франция с ее покровительством свободной науке, поощрением различных изобретений захватила его и внушила ему мысль искать в ней свободного поля для осуществления своих научных изобретений.
Робертсон прибыл во Францию спустя некоторое время после смерти Робеспьера и для начала, чтобы привлечь к себе интерес в массах, сделался простым иллюзионистом. В его голове был план создания нового иллюзиона—«фабрикации привидений» оптическим путем, и с этой целью он наводнил революционный Париж листовками, афишами и проспектами о своем изобретении, призывавшими граждан посетить павильон Эмикье, который он избрал местом для своих опытов. Спустя некоторое время весь Париж только и говорил что о Робертсоне и его привидениях. Гражданин Пультье, представитель народа и журналист, писал в газетах того времени о Робертсоне и его сеансах нижеследующее:
«Децемвир Республики возвестил нам, что мертвые не возвращаются. Но сходите на сеансы Робертсона, и вы убедитесь в противном, видя там мертвецов, толпами возвращающихся к жизни. Два дня назад я в числе зрителей сидел в ярко освещенном павильоне Эмикье, когда около семи часов вечера к нам вышел бледный, худощавый человек и, погасив свечи, сказал: «Граждане, я не из числа тех шарлатанов и авантюристов, которые обещают больше того, что могут выпол
нить. Я обещал публике на страницах «Парижского Журнала» вернуть к жизни умерших, и я должен сделать это.
Наступила пауза, которую прервал какойто человекспорывистыми движениями, всклокоченными волосами и странно печальными, серьезными глазами. Вскочив на стул, он экспансивно воскликнул: «Так как официальная газета отказала мне в просьбе почтить память Марата, я был бы рад по крайней мере увидеть его призрак».
Робертсон вылил на горящий очаг каких-то эссенций, бросил туда два номера «Газеты Свободных Людей» и один номер «Друга Народа», редактором коего был Марат, и среди клубов дыма от сгоравших субстанций появился дрожащий бледный облик человека в красной шапке санкюлотов. Человек, по чьему требованию была вызвана тень, очевидно, узнал Марата и, сорвавшись с места, бросился обнимать его, но привидение скрылось.
Вызывали Вольтера, Робеспьера, Мирабо, Руссо, Лавуазье и др. лиц, и все требования безупречно выполнялись гражд. Робертсоном. В заключение сеанса, Робертсон снова обратился к присутствующим: «Я показал вам, граждане, все виды призраков, кроме одного наиболее странного из них — участи, ожидающей всех нас. Смотрите и помните». В тот же момент появился призрак смерти в виде скелета, вооруженного косой, он постепенно вырастал, достигал колоссальных размеров и затем постепенно расплывался в воздухе».
Во время одного из сеансов присутствовавший в публике монархист потребовал вызвать тень Людовика XVI.
Робертсон обратился к аристократу с отповедью: «Гражданин, я когда-то обладал способом оживлять умерших королей, но это было до дня 18 Фруктидора, в который королевская власть была навеки отменена Республикой. В этот торжественный день я потерял свою магическую формулу и боюсь, что мне никогда в будущем ее не удастся найти». Вскоре иллюзионист был арестован, его оптические аппараты опечатаны, и бумаги и записки попали в руки Комитета Безопасности.
Однако, через короткое время ученый был вновь выпущен на свободу, и ему было разрешено продолжать свои представления. Скоро Республика убедилась, что в лице Робертсона она приобрела не только удивительного иллюзиониста, но и крупного ученого. Его проект сожжения при помощи зажигательных стекол английского флота, блокировавшего в то время порты Франции, и поданный им правительству, обсуждался специальной комиссией Комитета Обороны в составе Монжа, Лефевра, Гино и Морво и был признан полезным и осуществимым, но по неизвестным причинам не был приведен в исполнение.
Робертсон первый познакомил французских ученых с гальванизмом, изобрел первый парашют и был не только искусным оптиком, но и талантливым аэронавтом, совершив 59 свободных полетов на воздушном шаре.
Умер Робертсон в Батиньоле (Париж) в 1837 году в преклонном возрасте в должности профессора физики, ни разу не покинув страны, которая дала ему приют.
Н. Ознобишин (Бостоне)
ВЕЛИКОИ
ФРАНЦУЗСКОЙРЕВОЛЮЦИИ
Декретом Конвента и Народных комиссаров религиозный культ был отменен, а вместе с ним были изгнаны из революционной Франции суеверие, оккультизм и магия. В средние века магия была чрезвычайно распространена, и в литературе этого периода мы находим таинственные истории о привидениях, гномах, ведьмах и прочей чертовщине. Уродливые старухи, обвиняемые в колдовстве, сжигались инквизицией, аскетические монахи в своих уединенных кельях боролись с сатаной и темными силами, и таинственные алхимики проводили дни и ночи, склонившись над своими ретортами, и освещаемые красным блеском очагов, тщетно искали философский камень и чудесный «элексир жизни». Это были мрачные, ужасные времена массовых психозов для человечества, скованного цепями феодализма и религиозного аскетизма, время астрологов и алхимиков, эксплоатировавших жадность и невежество монахов и суеверие толпы.
Удар этим пережиткам феодального времени нанесла Великая Французская Революция. И странно; несмотря на беспощадные декреты Конвента, когда противодействие им в периоде террора влекло за собой смерть, мы все же находим в революционной Франции иллюзионистов, которые не только не поплатились за свои смелые публичные демонстрации, но и пользовались популярностью среди народных масс и сумели доказать Конвенту научность своих демонстраций. Правда, эти иллюзионисты не были шарлатанами, в роде Калиостро или Мессмера, претендовавших на обладание оккультными или сверхъестественными силами, но людьми науки, обладавшими высшим для того времени специальным образованием. Первое место среди них принадлежит по праву бельгийскому ученому-оптику Этьенну Гаспару Робертсону, уроженцу г. Льежа. Революционная Франция с ее покровительством свободной науке, поощрением различных изобретений захватила его и внушила ему мысль искать в ней свободного поля для осуществления своих научных изобретений.
Робертсон прибыл во Францию спустя некоторое время после смерти Робеспьера и для начала, чтобы привлечь к себе интерес в массах, сделался простым иллюзионистом. В его голове был план создания нового иллюзиона—«фабрикации привидений» оптическим путем, и с этой целью он наводнил революционный Париж листовками, афишами и проспектами о своем изобретении, призывавшими граждан посетить павильон Эмикье, который он избрал местом для своих опытов. Спустя некоторое время весь Париж только и говорил что о Робертсоне и его привидениях. Гражданин Пультье, представитель народа и журналист, писал в газетах того времени о Робертсоне и его сеансах нижеследующее:
«Децемвир Республики возвестил нам, что мертвые не возвращаются. Но сходите на сеансы Робертсона, и вы убедитесь в противном, видя там мертвецов, толпами возвращающихся к жизни. Два дня назад я в числе зрителей сидел в ярко освещенном павильоне Эмикье, когда около семи часов вечера к нам вышел бледный, худощавый человек и, погасив свечи, сказал: «Граждане, я не из числа тех шарлатанов и авантюристов, которые обещают больше того, что могут выпол
нить. Я обещал публике на страницах «Парижского Журнала» вернуть к жизни умерших, и я должен сделать это.
Наступила пауза, которую прервал какойто человекспорывистыми движениями, всклокоченными волосами и странно печальными, серьезными глазами. Вскочив на стул, он экспансивно воскликнул: «Так как официальная газета отказала мне в просьбе почтить память Марата, я был бы рад по крайней мере увидеть его призрак».
Робертсон вылил на горящий очаг каких-то эссенций, бросил туда два номера «Газеты Свободных Людей» и один номер «Друга Народа», редактором коего был Марат, и среди клубов дыма от сгоравших субстанций появился дрожащий бледный облик человека в красной шапке санкюлотов. Человек, по чьему требованию была вызвана тень, очевидно, узнал Марата и, сорвавшись с места, бросился обнимать его, но привидение скрылось.
Вызывали Вольтера, Робеспьера, Мирабо, Руссо, Лавуазье и др. лиц, и все требования безупречно выполнялись гражд. Робертсоном. В заключение сеанса, Робертсон снова обратился к присутствующим: «Я показал вам, граждане, все виды призраков, кроме одного наиболее странного из них — участи, ожидающей всех нас. Смотрите и помните». В тот же момент появился призрак смерти в виде скелета, вооруженного косой, он постепенно вырастал, достигал колоссальных размеров и затем постепенно расплывался в воздухе».
Во время одного из сеансов присутствовавший в публике монархист потребовал вызвать тень Людовика XVI.
Робертсон обратился к аристократу с отповедью: «Гражданин, я когда-то обладал способом оживлять умерших королей, но это было до дня 18 Фруктидора, в который королевская власть была навеки отменена Республикой. В этот торжественный день я потерял свою магическую формулу и боюсь, что мне никогда в будущем ее не удастся найти». Вскоре иллюзионист был арестован, его оптические аппараты опечатаны, и бумаги и записки попали в руки Комитета Безопасности.
Однако, через короткое время ученый был вновь выпущен на свободу, и ему было разрешено продолжать свои представления. Скоро Республика убедилась, что в лице Робертсона она приобрела не только удивительного иллюзиониста, но и крупного ученого. Его проект сожжения при помощи зажигательных стекол английского флота, блокировавшего в то время порты Франции, и поданный им правительству, обсуждался специальной комиссией Комитета Обороны в составе Монжа, Лефевра, Гино и Морво и был признан полезным и осуществимым, но по неизвестным причинам не был приведен в исполнение.
Робертсон первый познакомил французских ученых с гальванизмом, изобрел первый парашют и был не только искусным оптиком, но и талантливым аэронавтом, совершив 59 свободных полетов на воздушном шаре.
Умер Робертсон в Батиньоле (Париж) в 1837 году в преклонном возрасте в должности профессора физики, ни разу не покинув страны, которая дала ему приют.
Н. Ознобишин (Бостоне)