КАРЬЕРА ФЛИК-ФЛОКА
1. „Героя загоняют на арену .
Хотел бы он не быть бродячим, но это так же легко, как заставить американского репортеса при совершении убийства сидеть на месте и ничего не записывать в блокнот.
Когда вас не слушают, с вами не желают разговаривать, бросают в вас сломанными кастрюлями и ручками от ночных горшков, не очень то усидишь.
Все сторонятся вашего общества... Не думайте, что речь идет о комиссионере или о непризнанном пророке. Нет.
Герой нашего рассказа—бродячий пес из породы тех шершавых и вонючих существ, от которых мы бережем икры, не учитывая того, что они едва ли особенно аппетитны.
Лицом пес походил на Верхарна: те же ободранные, торчащие во все стороны усы, небритые щеки, то же выражение угрюмого рта и миров й скорби в глазах, так же устало опущенная голова.
Усталость происходила не от тяжести большого количества грязи, которое умещалось в свалявшейся шерсти, ее пес не чувств вал, так же как мы не чувствуем тяжести воздуха; усталость вызывали неутомимые охотники за собаками—мальчишки.
Пес усвоил метод спасения от них прыжками вбок и вкривь.
Способ этот не всегда применяется удачно, вот как сейчас, например, когда настигнутый орущим во зсе горло газетчиком, он шарахнулся из переулка прямо на ярко-освещенную площадь цирка Норд- Чильси“.
Промахнулся пес, промахнулся и газетчик. Другие мальчишки уже успели прошить всю толпу насквозь и сейчас напрасно кричали:
Необычайная пантомима! В цирке Норд-Чильси! Грандиозное шествие!
Возвращение Колумба из Америки! Королева Испании на арене.
Внимание отвлекали грандиозные плакаты на крышах домов, на прозрачных пленк х с разноцветными лампочками и на планирующих аэропланах.
И все кричало о том же, об удивительной пантомиме.
Изображений королевы не было, но Колумб, лохматый, заросший (тарики—„Урбан треста ), упрятанный в прекрасно-выделанный мех (реклама „Нью-Футер“) был представлен во многих положениях: то он поднимал тяжелые руки кверху, то стрелял огромным ружьем-дубиной, то сражался с дикарями, с такими страшными рожами наступавшими на него, словно это были члены городской думы, а Колумб— неплательщик налогов.
Когда пес попался под ноги газетчику—тот преовал крик; Грандио .—и закричал:—лови ее, лови!“. Другой не окончил: „Необыча... лови, лови !,—рванулся наперерез; третий, как кадилом, взмахнул сумкой с газетами под самым холодным песьим носом.
Стиснутый с трех сторон, пес рванулся по мраморным ступенькам, затем побежал по полукруглому коридору, оставляя грязные следы, затем...
Запах конюшни заставил его повернуть, но зевающий конюх ткнул его ногой и выругался.
Пес безошибочно мог сказать, что попал он на один из давно уничтоженных извозчичьих дворов.
Смутные приятные воспоминания, связанные с запахом навоза, давали надежду найти уголок где-нибудь в конюшне или на сеновале.
Так и есть, — лестница. Преследуемый ругательствами, он вбежал по лестнице к музыкантам. Тяжелые шаги отрезали путь назад.
Прыжок неминуем. Поскулив и мысле но перекрестившись, пес перемахнул невысокий барьер перед самым носом сопящего конюха, в общество репетирующих пуделей.
Щегольские собаки прервали свои упражнения. Руководитель их, старый клоун Пиk, слабо улыбнулся.
II. „Советник дает разрешение на испанскую королеву .
Советник общины принял владельца „Норд-Чильси“ сэра Эппинг приветливо; он сам был любителем бесплатного посещения цирка по почетному билету и щипков смазливеньких девиц из кор де балета.
..Новая программа? Кхэ! Кхэк. Прекрасно, прекрасно! Колумб? Тэк-с!*-.
Сэр Элпинг опасливо начал:
— Это, видите ли, разумное поощрение открытий. Испанская королева Изабелла должным образом отметила Колумба. На торжественном приеме... Вот тут-то мы и сталкиваемся с важнейшим пунктом программы: показать на арене блеск и величие придворного великолепия и незыблемости как самой королевы, так и...
— To-есть как, королева на арене? Невозможно! Невозможно!
— Осмелюсь возразить... — Нет, нет, никогда!
— Но ведь королева испанская, а не ее величество, вечная ей память, всемилостивейшая Виктория, королева Великобритании и Ирландии.
— Д-да... Н-но...—Советник колебался.
— Королева будет показана в полном торжестве: милостивая, обожаемая народом, покровительница мореплавателей, вносящая просвещение. Колумб преклоняет колена, оркестр и хор исполняют „Боже, храни короля . Колумб передает королеве подарки и в том числе дикарок, и среди них на первом плане, конечно, будет обожающая вас мисс Миксби.
Сэр Эппинг бил наверняка. При упоминании о танцовщице советник перестал отрицательно качать скрюченным пальцем.
III. „Триумф Шлик-Флока .
Утром громкоговорители орали по городу о необычайной программе Норд-Чильси*. Вечером автоматические двери цирка ни на минуту не успевали закрыться.
Ко второму звонку цирк представлял из себя огромный подсолнечник, где вылущенных мест было мало, но и они заполнялись запоздавшими семянками.
Номера первых двух отделений смотрелись только как вступление к пантомиме.
В антрактах ходили поглазеть на разукрашенных к шествию животных, что еще больше возбуждало любопытство.
На арене поставили недавно покрашенный, роскошный трон с большим королевским гербом и площадки для придворных. В отдалении разбросали „богатую растительность .
1. „Героя загоняют на арену .
Хотел бы он не быть бродячим, но это так же легко, как заставить американского репортеса при совершении убийства сидеть на месте и ничего не записывать в блокнот.
Когда вас не слушают, с вами не желают разговаривать, бросают в вас сломанными кастрюлями и ручками от ночных горшков, не очень то усидишь.
Все сторонятся вашего общества... Не думайте, что речь идет о комиссионере или о непризнанном пророке. Нет.
Герой нашего рассказа—бродячий пес из породы тех шершавых и вонючих существ, от которых мы бережем икры, не учитывая того, что они едва ли особенно аппетитны.
Лицом пес походил на Верхарна: те же ободранные, торчащие во все стороны усы, небритые щеки, то же выражение угрюмого рта и миров й скорби в глазах, так же устало опущенная голова.
Усталость происходила не от тяжести большого количества грязи, которое умещалось в свалявшейся шерсти, ее пес не чувств вал, так же как мы не чувствуем тяжести воздуха; усталость вызывали неутомимые охотники за собаками—мальчишки.
Пес усвоил метод спасения от них прыжками вбок и вкривь.
Способ этот не всегда применяется удачно, вот как сейчас, например, когда настигнутый орущим во зсе горло газетчиком, он шарахнулся из переулка прямо на ярко-освещенную площадь цирка Норд- Чильси“.
Промахнулся пес, промахнулся и газетчик. Другие мальчишки уже успели прошить всю толпу насквозь и сейчас напрасно кричали:
Необычайная пантомима! В цирке Норд-Чильси! Грандиозное шествие!
Возвращение Колумба из Америки! Королева Испании на арене.
Внимание отвлекали грандиозные плакаты на крышах домов, на прозрачных пленк х с разноцветными лампочками и на планирующих аэропланах.
И все кричало о том же, об удивительной пантомиме.
Изображений королевы не было, но Колумб, лохматый, заросший (тарики—„Урбан треста ), упрятанный в прекрасно-выделанный мех (реклама „Нью-Футер“) был представлен во многих положениях: то он поднимал тяжелые руки кверху, то стрелял огромным ружьем-дубиной, то сражался с дикарями, с такими страшными рожами наступавшими на него, словно это были члены городской думы, а Колумб— неплательщик налогов.
Когда пес попался под ноги газетчику—тот преовал крик; Грандио .—и закричал:—лови ее, лови!“. Другой не окончил: „Необыча... лови, лови !,—рванулся наперерез; третий, как кадилом, взмахнул сумкой с газетами под самым холодным песьим носом.
Стиснутый с трех сторон, пес рванулся по мраморным ступенькам, затем побежал по полукруглому коридору, оставляя грязные следы, затем...
Запах конюшни заставил его повернуть, но зевающий конюх ткнул его ногой и выругался.
Пес безошибочно мог сказать, что попал он на один из давно уничтоженных извозчичьих дворов.
Смутные приятные воспоминания, связанные с запахом навоза, давали надежду найти уголок где-нибудь в конюшне или на сеновале.
Так и есть, — лестница. Преследуемый ругательствами, он вбежал по лестнице к музыкантам. Тяжелые шаги отрезали путь назад.
Прыжок неминуем. Поскулив и мысле но перекрестившись, пес перемахнул невысокий барьер перед самым носом сопящего конюха, в общество репетирующих пуделей.
Щегольские собаки прервали свои упражнения. Руководитель их, старый клоун Пиk, слабо улыбнулся.
II. „Советник дает разрешение на испанскую королеву .
Советник общины принял владельца „Норд-Чильси“ сэра Эппинг приветливо; он сам был любителем бесплатного посещения цирка по почетному билету и щипков смазливеньких девиц из кор де балета.
..Новая программа? Кхэ! Кхэк. Прекрасно, прекрасно! Колумб? Тэк-с!*-.
Сэр Элпинг опасливо начал:
— Это, видите ли, разумное поощрение открытий. Испанская королева Изабелла должным образом отметила Колумба. На торжественном приеме... Вот тут-то мы и сталкиваемся с важнейшим пунктом программы: показать на арене блеск и величие придворного великолепия и незыблемости как самой королевы, так и...
— To-есть как, королева на арене? Невозможно! Невозможно!
— Осмелюсь возразить... — Нет, нет, никогда!
— Но ведь королева испанская, а не ее величество, вечная ей память, всемилостивейшая Виктория, королева Великобритании и Ирландии.
— Д-да... Н-но...—Советник колебался.
— Королева будет показана в полном торжестве: милостивая, обожаемая народом, покровительница мореплавателей, вносящая просвещение. Колумб преклоняет колена, оркестр и хор исполняют „Боже, храни короля . Колумб передает королеве подарки и в том числе дикарок, и среди них на первом плане, конечно, будет обожающая вас мисс Миксби.
Сэр Эппинг бил наверняка. При упоминании о танцовщице советник перестал отрицательно качать скрюченным пальцем.
III. „Триумф Шлик-Флока .
Утром громкоговорители орали по городу о необычайной программе Норд-Чильси*. Вечером автоматические двери цирка ни на минуту не успевали закрыться.
Ко второму звонку цирк представлял из себя огромный подсолнечник, где вылущенных мест было мало, но и они заполнялись запоздавшими семянками.
Номера первых двух отделений смотрелись только как вступление к пантомиме.
В антрактах ходили поглазеть на разукрашенных к шествию животных, что еще больше возбуждало любопытство.
На арене поставили недавно покрашенный, роскошный трон с большим королевским гербом и площадки для придворных. В отдалении разбросали „богатую растительность .