и прочая. Простите мне мою дружескую болтовню. Целую ваши ручки.
ПУШКИН—А. И. Беклешовой (урожд. Осиповой), середина сентября 1835 г., из села Михайловского.
Поэт по приезде сюда был очень весел, хохотал и прыгал по прежнему, но теперь, кажется, впал опять в хандру. Он ждал Сашеньку (Ал. Ив. Беклешову) с нетерпением, надеясь, кажется, что пылкость ее чувств и отсутствие ее мужа разогреет его состаревшиеся физические и моральные силы.
БАР. ЕВПР. Н. ВРЕВСКАЯ—брату А. Н. Вульфу, 4 окт. 1835 г. П-н и его совр-ки, XIX—XX, 107.
Ты не можешь вообразить, как живо работает воображение, когда сидим одни между четырех стен, или ходим по лесам, когда никто не мешает нам думать, думать до того, что голова закружится. А о чем я думаю? Вот о чем: чем нам жить будет? Отец не оставит мне имения; он его уже споловину промо
тал; ваше имение на волоске от погибели. Царь не позволяет мне ни записаться в помещики, ни в журналисты. Писать книги для денег, видит бог, не могу. У нас ни гроша верного дохода, а верного расхода 30.000. Все держится на мне да на тетке (Ек. Ив. Загряжской, тетке Нат. Ник-ны). Но ни я, ни тетка не вечны. Что из этого будет, бог знает. Покамест, грустно. Был я у Вревских третьего дня и там ночевал. Вревская (Евпраксия Николаевна, у рожденная Вульф) очень добрая и милая ба
бенка, но толста, как Мефодий,наш псковский архиерей. И незаметно, что она уж не брюхата: все та же, как когда ты ее ви
дела. Я взял у них Вальтер-Скотта и перечитываю его. Сегодня погода пасмурная. Осень начинается. Авось засяду. Я много хожу, много езжу верьхом,на клячах, которые очень тому рады, ибо им за то дают овес, к которому они не привыкли. Ем я пече
и яйца в смятку, как Людовик XVIII. Вот мой обед. Ложусь в 9 часов, встаю в 7.
ПУШКИН—H. Н. Пушкиной, 21-го сент.
1835 г., из села Михайловского.
Вообрази, что до сих пор не написал я-ни строчки, а все потому, что неспокоен. В Михайловском нашел я все по старому, кроме того, что нет уж в нем няни моей, и что около знакомых старых сосен поднялась, во время моего отсутствия, молодая сосновая семья, на которую досадно мне смотреть, как иногда досадно мне видеть молодых кавалергардов на балах, на кото
рых уже не пляшу. Но делать нечего; все кругом меня говорит, что я старею, иногда даже чистым русским языком. Например, вчера мне встретилась знакомая баба, которой не мог я не ска
ПУШКИН—А. И. Беклешовой (урожд. Осиповой), середина сентября 1835 г., из села Михайловского.
Поэт по приезде сюда был очень весел, хохотал и прыгал по прежнему, но теперь, кажется, впал опять в хандру. Он ждал Сашеньку (Ал. Ив. Беклешову) с нетерпением, надеясь, кажется, что пылкость ее чувств и отсутствие ее мужа разогреет его состаревшиеся физические и моральные силы.
БАР. ЕВПР. Н. ВРЕВСКАЯ—брату А. Н. Вульфу, 4 окт. 1835 г. П-н и его совр-ки, XIX—XX, 107.
Ты не можешь вообразить, как живо работает воображение, когда сидим одни между четырех стен, или ходим по лесам, когда никто не мешает нам думать, думать до того, что голова закружится. А о чем я думаю? Вот о чем: чем нам жить будет? Отец не оставит мне имения; он его уже споловину промо
тал; ваше имение на волоске от погибели. Царь не позволяет мне ни записаться в помещики, ни в журналисты. Писать книги для денег, видит бог, не могу. У нас ни гроша верного дохода, а верного расхода 30.000. Все держится на мне да на тетке (Ек. Ив. Загряжской, тетке Нат. Ник-ны). Но ни я, ни тетка не вечны. Что из этого будет, бог знает. Покамест, грустно. Был я у Вревских третьего дня и там ночевал. Вревская (Евпраксия Николаевна, у рожденная Вульф) очень добрая и милая ба
бенка, но толста, как Мефодий,наш псковский архиерей. И незаметно, что она уж не брюхата: все та же, как когда ты ее ви
дела. Я взял у них Вальтер-Скотта и перечитываю его. Сегодня погода пасмурная. Осень начинается. Авось засяду. Я много хожу, много езжу верьхом,на клячах, которые очень тому рады, ибо им за то дают овес, к которому они не привыкли. Ем я пече
ный картофель, как маймист (петербургское название чухон),
и яйца в смятку, как Людовик XVIII. Вот мой обед. Ложусь в 9 часов, встаю в 7.
ПУШКИН—H. Н. Пушкиной, 21-го сент.
1835 г., из села Михайловского.
Вообрази, что до сих пор не написал я-ни строчки, а все потому, что неспокоен. В Михайловском нашел я все по старому, кроме того, что нет уж в нем няни моей, и что около знакомых старых сосен поднялась, во время моего отсутствия, молодая сосновая семья, на которую досадно мне смотреть, как иногда досадно мне видеть молодых кавалергардов на балах, на кото
рых уже не пляшу. Но делать нечего; все кругом меня говорит, что я старею, иногда даже чистым русским языком. Например, вчера мне встретилась знакомая баба, которой не мог я не ска