лѣтіе со дня смерти Чехова, гдѣ участвуетъ буквально весь цвѣтъ недавней и нынѣшней литературы, создали ранѣе неосуществимую возможность приступить къ пер
вымъ опытамъ біографіи «перваго послѣ Толстогописателя своего времени, «отца новаго разсказа» и удивительнаго человѣка, въ личномъ своеобразіи отразившаго много лучшихъ и здоровыхъ чертъ своего поколѣнія. Можно сказать, что. въ смыслѣ посмертной памяти Чеховъ оказался счастливѣе огромнаго большин
ства русскихъ писателей даже первокласснаго значенія. Исключительныя условія создали около его имени лите
ратуру, далеко оставляющую за собою даже литературу о корифеяхъ.
Въ то же время, однако, первое десятилѣтіе не принесло ни одного опыта не только біографіи, но даже
свода скопившихся біографическихъ матеріаловъ, если, к.е считать 1) попытки Ф. Мускатблита (въ сборникѣ «Русской Были» — «А. П. Чеховъ», 1 —136 стр.), до
вольно внимательно освѣщающей раннюю юность А. П. и лишь скользящей по годамъ его зрѣлости, и 2) кри
тико-біографическаго очерка, принадлежащаго автору нынѣ выходящаго труда и въ 1911 году приложен
наго къ дополнительнымъ томамъ «полнаго собранія сочиненій Чехова», изд. Маркса (т. XXII, 82—279). Все остальное не выходило за предѣлы поверхностнаго біографическаго очерка въ нѣсколькс страницъ, хрестоматіи критическихъ статей и воспоминаній, или,
наконецъ, невзыскательнаго альманаха, безъ всякой, заботы о цѣльности и системѣ соединявшаго воедино пестрый и часто противорѣчивый и непровѣренный матеріалъ журнальныхъ и газетныхъ статей.
Нашъ очеркъ при «полномъ собраніи» является эмбріономъ нынѣшнвй книги. Но сдѣланный спѣшно и едва черезъ шесть лѣтъ послѣ смерти писателя, когда