лежать под сукном. Прощаясь с Пчельниковым, Владимир Иванович сказал:
«Знаете... я иду сейчас на свидание с Алексеевым-Станиславским. Хочу предложить ему открывать новый театр».
А Пчельников на это ответил буквально так:
«Алексеев-Станиславский? Да, знаю. Я бы взял его в заведующие монтировочной частью».
В. И. Немирович-Данченко, получив от Константина Сергеевича телеграмму с назначением времени и места сви
дания, отправился в ресторан «Славянский базар». Здесь они встретились в отдельном кабинете. И оказалось, что Константин Сергеевич уже вполне был подготовлен к те
ме разговора: с первых слов выяснилось, что он также мечтает о театре, в котором имел бы возможность прове
сти новые сценические принципы. В сущности им не о чем было спорить, они только передавали друг другу то, что сами давно пережили в мечтах своих. В этой исторической беседе контуры будущего дела были намечены во всех подробностях.
Вспоминая об этой беседе, К. С. Станиславский в своей замечательной книге «Моя жизнь в искусстве» писал, что «мировая конференция народов не обсуждает своих важных государственных вопросов с такой точностью, с какой мы обсуждали тогда основы будущего дела, вопросы чистого
искусства, наши художественные идеалы, сценическую этику, технику, организационные планы, проекты будущего репертуара, наши взаимоотношения».
Вопросы этики в этой исторической беседе были выдвинуты едва ли не на первый план. И это необходимо отметить, потому что с первых же дней возникновения Худо
жественного театра этическая проблема в его внутренней жизни играла значение ничуть не меньшее, чем проблема эстетическая, чисто художественная.
К. С. Станиславский говорит, что в вопросах этики он сразу сговорился с В. И. Немировичем-Данченко. Собе
седники сошлись на том, что «прежде, чем требовать от актеров выполнения всех законов приличия, обязательных для всех культурных людей, необходимо поставить их в человеческие условия».
Постановили на том знаменитом заседании, что первые деньги, которые удастся собрать на ремонт будущего здания, будут употреблены на то, чтобы обставить 1*
«Знаете... я иду сейчас на свидание с Алексеевым-Станиславским. Хочу предложить ему открывать новый театр».
А Пчельников на это ответил буквально так:
«Алексеев-Станиславский? Да, знаю. Я бы взял его в заведующие монтировочной частью».
В. И. Немирович-Данченко, получив от Константина Сергеевича телеграмму с назначением времени и места сви
дания, отправился в ресторан «Славянский базар». Здесь они встретились в отдельном кабинете. И оказалось, что Константин Сергеевич уже вполне был подготовлен к те
ме разговора: с первых слов выяснилось, что он также мечтает о театре, в котором имел бы возможность прове
сти новые сценические принципы. В сущности им не о чем было спорить, они только передавали друг другу то, что сами давно пережили в мечтах своих. В этой исторической беседе контуры будущего дела были намечены во всех подробностях.
Вспоминая об этой беседе, К. С. Станиславский в своей замечательной книге «Моя жизнь в искусстве» писал, что «мировая конференция народов не обсуждает своих важных государственных вопросов с такой точностью, с какой мы обсуждали тогда основы будущего дела, вопросы чистого
искусства, наши художественные идеалы, сценическую этику, технику, организационные планы, проекты будущего репертуара, наши взаимоотношения».
Вопросы этики в этой исторической беседе были выдвинуты едва ли не на первый план. И это необходимо отметить, потому что с первых же дней возникновения Худо
жественного театра этическая проблема в его внутренней жизни играла значение ничуть не меньшее, чем проблема эстетическая, чисто художественная.
К. С. Станиславский говорит, что в вопросах этики он сразу сговорился с В. И. Немировичем-Данченко. Собе
седники сошлись на том, что «прежде, чем требовать от актеров выполнения всех законов приличия, обязательных для всех культурных людей, необходимо поставить их в человеческие условия».
Постановили на том знаменитом заседании, что первые деньги, которые удастся собрать на ремонт будущего здания, будут употреблены на то, чтобы обставить 1*