умерла, когда ея сыну было всего 3 года съ небольшим такъ что помнить хорошо ее онъ не могъ. Она отличалась творческою натурою. Про нее разсказываюгь, что, когда она въ моло
дости бывала на балахъ, то собирала вокругь себя въ уборной молодыхъ дѣвушекъ и занимала ихъ ею же выдуманными сказками. Напрасно ждали кавалеры въ большой залѣ своихъ дамъ: тѣ не могли оторваться отъ сказокъ кн. Волконской. По смерти матери воспитаніемъ дѣтей: четырехъ мальчиковъ и одной дѣвочки, совсѣмъ крохотнаго ребенка, — занялась дальняя род
ственница Толстыхъ Т. А. Ергольская, женщина необычайной доброты, кротости и душевной чистоты; благодаря этимъ качествамъ она имѣла очень благотворное вліяніе на своихъ питомцевъ, которымъ замѣнила мать. Левъ Николаевичъ въ своихъ воспоминаніяхъ о дѣтствѣ выразился о ней, что она „на
учила его счастью . Въ 1837 году вся семья переѣхала изъ Ясной Поляны въ Москву, такъ какъ старшій братъ Л. Н, Николай, долженъ былъ готовиться въ университетъ; но лѣтомъ того же года скоропостижно умеръ гр. Николай Ильичъ, оставивъ послѣ себя пять человѣкъ дѣтей и очень разстроенное состонніе. Опекуншей дѣтей стала старая графиня Остенъ-Са
кенъ. Для сокращенія расходовъ часть семьи съ Ергольской вернулась опять въ Ясную Поляну. Дѣтей, разумѣется, учили,
и учителями были и гувернеры-нѣмцы, — одинъ изъ которыхъ достигъ безсмертія подъ именемъ Карла Ивановича въ „ Отрочествѣ“,—и русскіе семинаристы въ тиковыхъ сюртукахъ, съ удареніемъ на букву „О . По разсказу покойной тетки Льва Ни
колаевича, Юшковой, „въ дѣтствѣ онъ былъ очень талантливъ,
а отрокомъ отличался странностью, а иногда неожиданностью поступковъ, живостью характера и прекраснымъ сердцемъ“. Такъ, по словамъ самаго Льва Николаевича, однажды въ дѣтствѣ, лѣтъ семи или восьми, ему страстно захотѣлось полетать по воздуху, что онъ и исполнилъ, прыгнувъ въ окно съ высо
ты двухъ съ половиной саженей, отшибъ себѣ ноги и не могь встать, чѣмъ не мало напугалъ своихъ родныхъ. Мучительный разладъ между мечтою и дѣйствительностью, т. е. тотъ самый, который впослѣдствіи такъ тяжело далъ себя почувствовать Тол
стому, начался очень рано, уже въ дѣтскіе годы: мальчику хотѣлось бы посидѣть на балконѣ вмѣстѣ съ большими, а его
дости бывала на балахъ, то собирала вокругь себя въ уборной молодыхъ дѣвушекъ и занимала ихъ ею же выдуманными сказками. Напрасно ждали кавалеры въ большой залѣ своихъ дамъ: тѣ не могли оторваться отъ сказокъ кн. Волконской. По смерти матери воспитаніемъ дѣтей: четырехъ мальчиковъ и одной дѣвочки, совсѣмъ крохотнаго ребенка, — занялась дальняя род
ственница Толстыхъ Т. А. Ергольская, женщина необычайной доброты, кротости и душевной чистоты; благодаря этимъ качествамъ она имѣла очень благотворное вліяніе на своихъ питомцевъ, которымъ замѣнила мать. Левъ Николаевичъ въ своихъ воспоминаніяхъ о дѣтствѣ выразился о ней, что она „на
учила его счастью . Въ 1837 году вся семья переѣхала изъ Ясной Поляны въ Москву, такъ какъ старшій братъ Л. Н, Николай, долженъ былъ готовиться въ университетъ; но лѣтомъ того же года скоропостижно умеръ гр. Николай Ильичъ, оставивъ послѣ себя пять человѣкъ дѣтей и очень разстроенное состонніе. Опекуншей дѣтей стала старая графиня Остенъ-Са
кенъ. Для сокращенія расходовъ часть семьи съ Ергольской вернулась опять въ Ясную Поляну. Дѣтей, разумѣется, учили,
и учителями были и гувернеры-нѣмцы, — одинъ изъ которыхъ достигъ безсмертія подъ именемъ Карла Ивановича въ „ Отрочествѣ“,—и русскіе семинаристы въ тиковыхъ сюртукахъ, съ удареніемъ на букву „О . По разсказу покойной тетки Льва Ни
колаевича, Юшковой, „въ дѣтствѣ онъ былъ очень талантливъ,
а отрокомъ отличался странностью, а иногда неожиданностью поступковъ, живостью характера и прекраснымъ сердцемъ“. Такъ, по словамъ самаго Льва Николаевича, однажды въ дѣтствѣ, лѣтъ семи или восьми, ему страстно захотѣлось полетать по воздуху, что онъ и исполнилъ, прыгнувъ въ окно съ высо
ты двухъ съ половиной саженей, отшибъ себѣ ноги и не могь встать, чѣмъ не мало напугалъ своихъ родныхъ. Мучительный разладъ между мечтою и дѣйствительностью, т. е. тотъ самый, который впослѣдствіи такъ тяжело далъ себя почувствовать Тол
стому, начался очень рано, уже въ дѣтскіе годы: мальчику хотѣлось бы посидѣть на балконѣ вмѣстѣ съ большими, а его