только враждебна человѣчеству. Она непостижима. Она не только причиияетъ зло и страданія. Она рав
нодушно смотритъ съ своей высоты на безплодныя усилія человѣка разгадать ея цѣли, уловить какойнибудь смыслъ, какую-нибудь целесообразность въ ея дѣйствіяхъ.
Послѣдуемъ за авторомъ по его тернистому пути, и мы увидимъ, какъ развивалось это безнадежное міросозерцаніе, какъ шагъ за шагомъ Андреевъ убивалъ
вѣру во все—н въ человѣческоё счастье, и въ силу мысли, и въ мощь человѣческаго усилія, и въ спаси
тельную силу вѣры, и въ могущество любви. Пройдя этотъ путь, остается найти выходъ подъ колесами вагоновъ, какъ сдѣлала дочь попа Игнатія, или повис
нуть на осинѣ, какъ Іуда. Андреевъ не оставляетъ человѣчеству ничего, кромѣ безсильнаго проклятія Небу, кромѣ уягаса передъ жестокостью человѣческаго жребія. Вотъ уже десять лѣтъ какъ онъ подхватилъ всѣ пессимистическіе звуки, раздававшіеся въ душѣ извѣстной части общества, облекъ ихъ въ пѣсню, монотонную какъ погребальный звонъ, зауныв
ную и мрачную какъ смерть. Эта часть общества, напуганная, извѣрившаяся въ своихъ силахъ, сама вызвала давящій кошмаръ, и онъ парализуетъ ея и безъ того ослабевшую волю. „Онъ пугаетъ, а мнѣ не страшно11. Этоть знаменитый отзывъ Толстого объ Андреевѣ справедлива Но не всѣ и не во всѣ моменты обладаютъ неисчерпаемымъ запасомъ силъ и бодрости, не все проникнуты той могучей свѣтлой вѣрой въ добро и правду, которыя питаютъ творчество великаго писа
теля русской земли. Для значительной части русскаго общества Андреевъ пришелся кстати. Онъ—поэтъ безвременья и отчаянія, и паденіе интереса къ его творче
ству будетъ свидѣтельствомъ возрожденія русскаго об-s щества. А симптомы этого возрождеиія уже имѣются. И ( андреевскому творчеству уже можно подводить итоги.
нодушно смотритъ съ своей высоты на безплодныя усилія человѣка разгадать ея цѣли, уловить какойнибудь смыслъ, какую-нибудь целесообразность въ ея дѣйствіяхъ.
Послѣдуемъ за авторомъ по его тернистому пути, и мы увидимъ, какъ развивалось это безнадежное міросозерцаніе, какъ шагъ за шагомъ Андреевъ убивалъ
вѣру во все—н въ человѣческоё счастье, и въ силу мысли, и въ мощь человѣческаго усилія, и въ спаси
тельную силу вѣры, и въ могущество любви. Пройдя этотъ путь, остается найти выходъ подъ колесами вагоновъ, какъ сдѣлала дочь попа Игнатія, или повис
нуть на осинѣ, какъ Іуда. Андреевъ не оставляетъ человѣчеству ничего, кромѣ безсильнаго проклятія Небу, кромѣ уягаса передъ жестокостью человѣческаго жребія. Вотъ уже десять лѣтъ какъ онъ подхватилъ всѣ пессимистическіе звуки, раздававшіеся въ душѣ извѣстной части общества, облекъ ихъ въ пѣсню, монотонную какъ погребальный звонъ, зауныв
ную и мрачную какъ смерть. Эта часть общества, напуганная, извѣрившаяся въ своихъ силахъ, сама вызвала давящій кошмаръ, и онъ парализуетъ ея и безъ того ослабевшую волю. „Онъ пугаетъ, а мнѣ не страшно11. Этоть знаменитый отзывъ Толстого объ Андреевѣ справедлива Но не всѣ и не во всѣ моменты обладаютъ неисчерпаемымъ запасомъ силъ и бодрости, не все проникнуты той могучей свѣтлой вѣрой въ добро и правду, которыя питаютъ творчество великаго писа
теля русской земли. Для значительной части русскаго общества Андреевъ пришелся кстати. Онъ—поэтъ безвременья и отчаянія, и паденіе интереса къ его творче
ству будетъ свидѣтельствомъ возрожденія русскаго об-s щества. А симптомы этого возрождеиія уже имѣются. И ( андреевскому творчеству уже можно подводить итоги.