длиннейшие ряды портовых зданий вдоль причальных линий, сотни кранов и всяких разгрузочных приспособлений и сотни судов на воде кажутся лишь небольшими деталями его широких открытых перспектив: простор реки ими нисколько не загружен.
Если попытаться обойти роттердамский порт — заблудишься, зачаруешься. Здесь есть, чему удивляться.
От серо-гладких складочных помещений Голландско-Американской линии и до новейших подъемных кранов, укре
пленных над карнизами крыши железобетонных корпусов с саженными окнами. Эти краны — высокие, широкоплечие атлеты с прозрачными туловищами, стоят толпой, как будто главные портовые силы собрались на митинг, обсуждать небывалую забастовку.
Многое можно увидеть, если обойти транзитный закон. Но на буржуазном Западе есть кому последить за исполне
нием буржуазных законов. Так просто и мирно их не обойдешь. Проскочишь мимо в глухую полночь и ничего не увидишь в густой черноте за окнами вагона — ни чьим глазам не пробуравить голландской полуночной непроглядности.
Кто хочет ехать днем, тот едет по островам и лагунам Зеландии. Между каналами и плотинами этой подводной
местности раскинулись луга и пахотные земли. Но это не делает здешние равнины похожими на прочие обитаемые
человеком страны — их вид во всем необычен. Шоссейные дороги проложены здесь на высоких насыпях вроде наших железнодорожных. По их откосам в три ряда насажены деревья. Линии каналов и речных рукавов видны только по высоким мачтам и пароходным трубам, торчащим из-за насыпей и деревьев.
По всему горизонту со стороны моря тянется зеленая стена выше насыпи дорог. Это и есть знаменитые плотины, отделяющие голландскую землю от Северного моря. Вер
шины плотины заострены на обе стороны. Местами край ее сурово обнажен, как край крепостной стены, и в иных ме
стах он обсажен редкими деревьями в один ряд. Деревья чахлы и слабы — море явно угнетает их. Когда проезжаешь мостами над каналами и речными рукавами, можно с высоты их заглянуть за плотины. По ту сторону плотин делаются дела упрямые, простые и нечеловеческие. Забыв прибой, напор, забыв осаду, море ушло отдыхать далеко в собствен
ную глубину. Да так закатилось, что его совсем не видать— сереет на горизонте что-то, кто его знает что. Может быть—
море, а может и нет. От самого подножья плотин уходит, ширясь, прямо в бесконечность песчаное дно. Оно серого цвета, как серое мозговое вещество, и так же сплошь со
стоит из замысловатых извилин. Между извилин — канавки, протекающие водой. Кругом стоят плоские, тусклые озера.