Мы не хотим, разумеется, сказать, что Панферов не видит классовой борьбы в деревне. Он ее видит отлично, но вся беда его в том, что художественные методы, которыми он пользуется, свертывают эту борьбу. Они переиначивают ее до того, что клас
совые враги в конце романа начинают вести между собой „всепрощающие“ разговоры (стр. 360) о „младенцах“ и „вечности“.
Вывод отсюда только один: Львы Толстые деревенской формации сейчас тоже не нужны. Роман-гипнотизер существует на наших полках по инерции, которой тыща лет. Но и тысячелетнему гипнотизеру рано или поздно нужно отвернуть голову.
Надо только больше работать для литературы факта, неустанно поднимая интерес к реальному материалу и к его достоверности, за счет интереса к красивому оперению.
Л. Волков-Ланнит

Даль

(Выписки из дневника)
Рыбный Клондайк
Еду репортерить во Владивосток.
Проводники с галунами, как швейцары. Духота.
Дорожный стереотип „кипяток бесплатно“; красная фуражка; люди без фуражек; „Зал III класса“; „Зал I класса“; „киоск контрства Печати“; толстожурналие; „Для женщин — для мужчин“.
Пассажиры потребляют: сыр курганский, масло петропавловское, бисквиты тайшетские, омуль слюдянский, мед архаринский. Из духовной пищи только „Крокодил“ и „Огонек“.
Принудительный ассортимент — „Новый мир“, „Красная новь“, „Октябрь“ — замушенные, с выгоревшими обложками возвращаются в Москву.
Сопки. Елки торчат свиной щетиной. Одна сопка с огромной розовой плешью—цветет багульник. Если лечь возле кустов — за
болит голова и опьянеешь. Иркутская халва с мелкими кедровыми орешками. Очень вкусно. Сосед по койке, кондитер, сообщает, что орешки грызут зубами. Нагрызают на дому специалисты.
Архара́, Урѝл, Кунду́р, Богуча́н,
Лондоко́, Кимка́н, Кандали́к, Има́н, Налганы́, Тыгда́, Джигтанда́, Нюкжа́, Каера́к, Талда́н, Кова́ли́, Ганжа́,
Амаза́р, Чадо́р, Укурѐй, Ку́энга,
Дарасу́н, Могзо́н, Бушулѐй, Урульга́, Толбага́, Торхо́н, Бада́, Онохо́й, Мариту́й, Кижа́, Бачаты́, Танхо́й.