и аббатъ-Терре, распутный финанснстъ, платившій восемь пенсовъ за шиллингъ, такті что какіѳ-то остряки, во время давки передъ театромъ, воскликнули: „ГдЬ же аббатъ Терре, онъ сократилъ бы насъ на двѣ трети!” Вся эта компанія (по
истинѣ, посредствомъ черной магіи) устроила себѣ волшебное „царство Дюбарри“, настоящій дворецъ Армиды, гдѣ и зажила припѣваючи; канцлеръ Мопу „играетъ въ жмурки съ волшебницей, или галантно дарить ей карликовъ-негррвъ, а христіаннѣйшій король наслаждается безмятежнымъ покоемъ ih> своихъ аппартаментахъ, не заботясь о томъ, что дѣлается за ихъ стѣнами. „Мой канцлеръ бездѣдышкъ, но я не могу обойтись безъ него“, *) говорить онъ.
Прекрасенъ дворецъ Армиды; обитатели его живуть заколдованной жизнью, убаюканные сладкой музыкой лести, осыпанные всѣми великолѣпіями міра, — и тѣмъ не менѣе, онь
словно чудомъ, висить на волоскѣ. Что, если . христіаннѣйшій король умретъ, или только серьезно испугается смерти! Увы, развѣ не
пришлось высокомѣрной красавицѣ Шатору, изгнанной угрюмыми монахами, въ слезахъ и съ пылаюіцимъ гнѣвомъ въ сердцѣ, бѣжать не
когда изъ Меца, во время горячки короля? Ей едва удалось вернуться, когда монахи и го
рячка отступили уже на задній иланъ. А когда Даміенъ „слегка ранилъ его величество подъ пятое ребро , и нашъ отъѣздъ въ Тріанонь происходилъ среди совершенно ненузкныхъ криковъ и безумнаго маханья факелами,сама, ГІомпадуръ была принуждена уложиться и
приготовиться къ отъезду; однако тогда до разлуки дѣло не дошло, такъ какъ
рана оказалась не отравленной. Вѣдь, его величество — человѣкъ вѣрующіГ^ онъ вѣруетъ, по крайней мѣрѣ. въ дьявола. А теперь надвинулась третья опас
ность, и, кто зн аетъ, чѣмъ она разрѣшится! Доктора что-то серьезны, спрашиваютъ по секрету, была ли у его величества когда-нибудь оспа, и опасаются, что если была, то це настоящая. Да, Мопу, хмурь свои зловѣщія брови и гляди въ оба лукавыми крысьими глазами: дѣло оказывается сомнительнымъ. Несомнѣнно одно: что человѣкъ смертенъ, и что вмѣстѣ съ жизныо одного смертнаго безвозвратно разобьется чудеснѣйшій талисманъ, и все царство Дюбарри съ грохотомъ рухнетъ въ безпредѣльное пространство, а вы. по обычаю явле
ній подземнаго міра, исчезнете совершенно, оставивъ иослѣ себя лишь запахъ сѣры!
Эти люди и приспѣшникй ихъ могутъ молиться Вельзевулу, или кому •бы то ни было, кто захочеть внимать имъ. Но остальная Франція, какъ мы сказали, молитвъ не возносить, или нее слышатся молитвы противоположна го рода., „открыто выражаемый на улица,хъ . Замки и дворцы, гдѣ просвѣщенная философія занимается изслѣдованіемъ множества вещей, не склонны къ молитвамъ; побѣды, въ родѣ побѣды при Росбахѣ, финансовыя мѣры Терре и „шестьдесятъ тысячъ Lettresde с а с h ё t“ (дѣло Мопу) тоже не располагаютъ къ нимъ. О, Гено Молитвы? Какихъ молитвъ можно ожидать отъ Францій, пораженной (по
средствомъ черной магій) чисто египетскими казнями и лежащей теперь, въ мукахъ и позорѣ, подъ пятой распутницы? Или эти истощенные и голодные хищники, накинувшіеся на Францію и проникшіе во всѣ отрасли ея жизни, бу
дуть молиться? Или же молиться будуть эти отупѣвшіе милліоны, извсдящіеся въ мастерскихъ или на поляхъ въ вѣчномъ колесѣ труда, подобно лошади на топчакѣ, которая, если слѣпа, то тѣмъ спокойнѣе работаеть?
М Dulaure, Histoire de Paris (Paris, 1824) VII, 328.
Или, можетъ быть,
истинѣ, посредствомъ черной магіи) устроила себѣ волшебное „царство Дюбарри“, настоящій дворецъ Армиды, гдѣ и зажила припѣваючи; канцлеръ Мопу „играетъ въ жмурки съ волшебницей, или галантно дарить ей карликовъ-негррвъ, а христіаннѣйшій король наслаждается безмятежнымъ покоемъ ih> своихъ аппартаментахъ, не заботясь о томъ, что дѣлается за ихъ стѣнами. „Мой канцлеръ бездѣдышкъ, но я не могу обойтись безъ него“, *) говорить онъ.
Прекрасенъ дворецъ Армиды; обитатели его живуть заколдованной жизнью, убаюканные сладкой музыкой лести, осыпанные всѣми великолѣпіями міра, — и тѣмъ не менѣе, онь
словно чудомъ, висить на волоскѣ. Что, если . христіаннѣйшій король умретъ, или только серьезно испугается смерти! Увы, развѣ не
пришлось высокомѣрной красавицѣ Шатору, изгнанной угрюмыми монахами, въ слезахъ и съ пылаюіцимъ гнѣвомъ въ сердцѣ, бѣжать не
когда изъ Меца, во время горячки короля? Ей едва удалось вернуться, когда монахи и го
рячка отступили уже на задній иланъ. А когда Даміенъ „слегка ранилъ его величество подъ пятое ребро , и нашъ отъѣздъ въ Тріанонь происходилъ среди совершенно ненузкныхъ криковъ и безумнаго маханья факелами,сама, ГІомпадуръ была принуждена уложиться и
приготовиться къ отъезду; однако тогда до разлуки дѣло не дошло, такъ какъ
рана оказалась не отравленной. Вѣдь, его величество — человѣкъ вѣрующіГ^ онъ вѣруетъ, по крайней мѣрѣ. въ дьявола. А теперь надвинулась третья опас
ность, и, кто зн аетъ, чѣмъ она разрѣшится! Доктора что-то серьезны, спрашиваютъ по секрету, была ли у его величества когда-нибудь оспа, и опасаются, что если была, то це настоящая. Да, Мопу, хмурь свои зловѣщія брови и гляди въ оба лукавыми крысьими глазами: дѣло оказывается сомнительнымъ. Несомнѣнно одно: что человѣкъ смертенъ, и что вмѣстѣ съ жизныо одного смертнаго безвозвратно разобьется чудеснѣйшій талисманъ, и все царство Дюбарри съ грохотомъ рухнетъ въ безпредѣльное пространство, а вы. по обычаю явле
ній подземнаго міра, исчезнете совершенно, оставивъ иослѣ себя лишь запахъ сѣры!
Эти люди и приспѣшникй ихъ могутъ молиться Вельзевулу, или кому •бы то ни было, кто захочеть внимать имъ. Но остальная Франція, какъ мы сказали, молитвъ не возносить, или нее слышатся молитвы противоположна го рода., „открыто выражаемый на улица,хъ . Замки и дворцы, гдѣ просвѣщенная философія занимается изслѣдованіемъ множества вещей, не склонны къ молитвамъ; побѣды, въ родѣ побѣды при Росбахѣ, финансовыя мѣры Терре и „шестьдесятъ тысячъ Lettresde с а с h ё t“ (дѣло Мопу) тоже не располагаютъ къ нимъ. О, Гено Молитвы? Какихъ молитвъ можно ожидать отъ Францій, пораженной (по
средствомъ черной магій) чисто египетскими казнями и лежащей теперь, въ мукахъ и позорѣ, подъ пятой распутницы? Или эти истощенные и голодные хищники, накинувшіеся на Францію и проникшіе во всѣ отрасли ея жизни, бу
дуть молиться? Или же молиться будуть эти отупѣвшіе милліоны, извсдящіеся въ мастерскихъ или на поляхъ въ вѣчномъ колесѣ труда, подобно лошади на топчакѣ, которая, если слѣпа, то тѣмъ спокойнѣе работаеть?
М Dulaure, Histoire de Paris (Paris, 1824) VII, 328.
Или, можетъ быть,