ромъ мы приходили домой со страхомъ и въ присутствіи отца вели себя «тише воды и ниже травы» (такъ что насъ совсѣмъ не было слышно).
Къ нашему счастію отецъ мало находился дома. Днемъ онъ былъ занять своей службой, а ночи большею частію проводилъ на рѣкѣ—онъ былъ страстный и опытный рыболовъ. Вечеромъ онъ ухо

дилъ съ удочками на Москву-рѣку, на плашкотный мостъ; садился тамъ на одинъ изъ паромовъ,

гдѣ у него было свое постоянное мѣсто, и всю ночь ловилъ рыбу удочкой.
Онъ часто въ одну ночь налавливалъ болѣе пуда крупной рыбы: лещей, язей, головлей и друг.
Матушка солила рыбу въ большихъ кадкахъ, которыя спускали въ погребъ и закапывали въ снѣгъ. Соленой рыбой мы питались всю зиму.
Впослѣдствіи, по примѣру отца, я также сдѣлался страстнымъ рыболовомъ.
Въ то время въ Москвѣ-рѣкѣ вода была чистая и прозрачная, въ ней было много рыбы и раковъ. Теперь, когда всѣ фабрики и заводы начали ота
пливать нефтью, которая, попадая въ большомъ количествѣ въ рѣку, настолько загрязняетъ и пор
титъ въ ней воду, что въ среднемъ и нижнемъ теченіяхъ Москвы-рѣки рыба гибнетъ и ея осталось очень мало, а раки совсѣмъ перевелись.
Мы жили въ Коломнѣ на высокомъ берегу Москвы-рѣки, въ такъ называемой Щемиловкѣ; тамъ у насъ былъ свой маленькій полуразвалив