ственности, которой одержимъ Западъ. Третье звено, ихъ связывающее—творчество въ области чувства и чувственности,—въ душѣ Европейца мало развито. Европеецъ не имѣетъ дара творчества въ этой области,—онъ только восприни
маетъ и наблюдаетъ. Въ лучшихъ случаяхъ онъ прибѣгаетъ къ наркотику грѣха. Исламъ, не зная ни перваго, ни третьяго звена въ отдѣльности, знаетъ только второе чувство, и больше, чѣмъ какая бы то ни было иная культура, обладаетъ творчествомъ въ области чувственности. Познаніе какъ физическаго, такъ и идейнаго міра, ему доступно только ,въ этомъ планѣ‘. Отсюда вытекаютъ: успокоен
ность его культуры, напряженность художественнаго творчества, проникающаго всѣ области и подробности жизни, цѣльность личности, и великолѣпные фейерверки чувства, освѣщающіе его исторію.
Для европейца, носящаго постоянно огненную и незакрывающуюся рану въ своей душѣ, Востокъ представляется похожимъ на земной Рай, вылившійся въ формахъ
М. С. Саръянъ. ‚Продавецъ зелени‘ (темпера—1912). М. Sariane. ,Marchand de légumes‘ (détrempe).