администрации пришлось мне разработать тему: «Сравнение организаций продовольственных транспортов в армиях — русской, германской, австрийской и французской». При разработке этого вопроса обнаружилось, что полковник Газенкампф в своих курсовых записках об обозных колоннах германской армии при
шел к неблагоприятному заключению для этой последней, что не отвечало действительному положению дела. Так как мои выводы были совершенно другие, то предстоял диспут; оппонентами были профессора Лобко и Газенкампф, а кроме того, присутствовал и начальник Академии генерал Леонтьев.
В моем докладе я ни словом не упомянул о курсовых записках, и когда Газенкампф спросил, каким путем у меня получился такой вывод, я взял тут же лежавший на столе германский регламент и выписал на доску соответствующие цифры. Начальник Академии объявил вопрос исчерпанным.
В противоположность первым двум темам, для которых письменно требовались лишь программа-конспект и устный доклад, третью, стратегическую тему полагалось обстоятельно разрабо
тать письменно и затем доложить устно. Мне достался вопрос о вторжении нашей конницы в Германию для разрушения желез
ных дорог. В основание принято было исходное положение, самое неблагоприятное для России в политическом отношении. Войско
вые условия наши были таковы, что в то время, как германская армия заканчивала свою мобилизацию на шестой день, нашей армии, чтобы развернуть ее, требовалось времени приблизительно
в десять раз больше. Вследствие этого для такого выдвинутого вперед театра войны, как Варшавский военный округ, создавалась серьезная обстановка: одновременным наступлением из Восточной Пруссии и Галиции весь этот район, со всем тем, что в Привислин
ском крае находилось, мог быть отрезан. Обезопасить округ от такой возможности системой крепостного строительства было немыслимо, — на это требовались такие расходы, до которых наши финансы не доросли.
Генералу Обручеву вследствие этого пришла мысль — задержать мобилизацию наших возможных противников на западе разрушением их железных дорог. По этим соображе
ниям наша кавалерия и была расположена уже в мирное время вдоль германской и австрийской границ. Именно подобное втор
жение, таким образом, должен был я разработать до мельчайших подробностей. Это была, вне всякого сомнения, одна из самых интересных работ, которая для будущего офицера генерального штаба в 1870-х годах могла быть предложена, даже если бы он и не был кавалеристом; для меня же 40 лет спустя, когда я принял наследство Драгомирова в Киеве, она имела особенное значение.
Моя работа рассматривалась статистическая часть — генералом Обручевым, тактическая — полковником Левицким и административная— полковником Газенкампфом.
шел к неблагоприятному заключению для этой последней, что не отвечало действительному положению дела. Так как мои выводы были совершенно другие, то предстоял диспут; оппонентами были профессора Лобко и Газенкампф, а кроме того, присутствовал и начальник Академии генерал Леонтьев.
В моем докладе я ни словом не упомянул о курсовых записках, и когда Газенкампф спросил, каким путем у меня получился такой вывод, я взял тут же лежавший на столе германский регламент и выписал на доску соответствующие цифры. Начальник Академии объявил вопрос исчерпанным.
В противоположность первым двум темам, для которых письменно требовались лишь программа-конспект и устный доклад, третью, стратегическую тему полагалось обстоятельно разрабо
тать письменно и затем доложить устно. Мне достался вопрос о вторжении нашей конницы в Германию для разрушения желез
ных дорог. В основание принято было исходное положение, самое неблагоприятное для России в политическом отношении. Войско
вые условия наши были таковы, что в то время, как германская армия заканчивала свою мобилизацию на шестой день, нашей армии, чтобы развернуть ее, требовалось времени приблизительно
в десять раз больше. Вследствие этого для такого выдвинутого вперед театра войны, как Варшавский военный округ, создавалась серьезная обстановка: одновременным наступлением из Восточной Пруссии и Галиции весь этот район, со всем тем, что в Привислин
ском крае находилось, мог быть отрезан. Обезопасить округ от такой возможности системой крепостного строительства было немыслимо, — на это требовались такие расходы, до которых наши финансы не доросли.
Генералу Обручеву вследствие этого пришла мысль — задержать мобилизацию наших возможных противников на западе разрушением их железных дорог. По этим соображе
ниям наша кавалерия и была расположена уже в мирное время вдоль германской и австрийской границ. Именно подобное втор
жение, таким образом, должен был я разработать до мельчайших подробностей. Это была, вне всякого сомнения, одна из самых интересных работ, которая для будущего офицера генерального штаба в 1870-х годах могла быть предложена, даже если бы он и не был кавалеристом; для меня же 40 лет спустя, когда я принял наследство Драгомирова в Киеве, она имела особенное значение.
Моя работа рассматривалась статистическая часть — генералом Обручевым, тактическая — полковником Левицким и административная— полковником Газенкампфом.