женные ружьями, саблями, кто съ красными поясами и красными колпаками, кто съ красными лентами на шапкахъ; они раздавали окружающимъ красные значки; надъ ихъ головами развивались по вѣтру красныя знамена; вскорѣ дома, Ратуша и статуя Генриха IV расцвѣтились краснымъ. Отъ Временнаго Правительства потребовали, чтобы оно замѣнило трехцвѣтное знамя—краснымъ.
Разсматривая обстоятельства хладнокровно, если вспомнить происхожденіе трехцвѣтнаго знамени, то нужно сознаться, что оно имѣетъ мало смысла какъ символъ Республики. Всякому извѣстно его происхожденіе: когда Людовикъ XVI возвратился изъ Версаля
въ свою столицу, бѣлый цвѣтъ, эмблема династіи Бурбоновъ, былъ вставленъ въ знакъ примиренія народа съ королевской властью, между краснымъ и синимъ—цвѣтами третьяго сословія и Парижа. Но тѣмъ не менѣе, первая Республика его сохранила; Имперія но
сила его въ тысячѣ сраженій; Реставрація повергла его; Революція 1830 года возстановила его снова: это были его старый заслуги. Зато подъ его сѣнью пріютилась монархія Луи-Филиппа, исключи
тельное владычество буржуазіи, режимъ этотъ только что погибъ: оно могло сойти въ качествѣ компромисса во время пораженія. Это были его свѣжія прегрѣшенія.
Красное знамя развѣвалось на баррикадахъ; оно фигурировало во многихъ мятежахъ, уже по одному тому оно сдѣлалось революціоннымъ, что его приходилось развертывать всякій разъ, когда именемъ закона требовали, чтобы разсѣялось сборище. Знамя подавления силой стало знаменемъ вооруженнаго возстанія. Возстаніе ока
залось побѣдоноснымъ; казалось и его знамя имѣло право дѣлить съ нимъ его почести, какъ оно участвовало въ его битвахъ.
Къ несчастію символы по самой своей природѣ неопредѣленны; обыкновенно они имѣютъ то значеніе, которое имъ придаютъ и
красное знамя было символомъ двухъ разныхъ понятій, которыя не всегда точно различались даже тѣми, кто подымалъ это знамя, тѣ же,
кого оно пугало, упорно ихъ смѣшивали или изъ страха, или изъ расчета.
Съ одной стороны оно было символомъ трагическаго прошлаго живущаго и горящаго еще въ памяти, — 1893 года, гражданской войны и войны противъ всѣхъ троновъ, эшафота, террора; съ дру;
гой стороны символомъ завоеванія народомъ власти, обязательства для третьяго сословія считаться съ четвертымъ сословіемъ, занятія бѣдными равнаго положенія съ богатыми, труда, поднявшего голову
Разсматривая обстоятельства хладнокровно, если вспомнить происхожденіе трехцвѣтнаго знамени, то нужно сознаться, что оно имѣетъ мало смысла какъ символъ Республики. Всякому извѣстно его происхожденіе: когда Людовикъ XVI возвратился изъ Версаля
въ свою столицу, бѣлый цвѣтъ, эмблема династіи Бурбоновъ, былъ вставленъ въ знакъ примиренія народа съ королевской властью, между краснымъ и синимъ—цвѣтами третьяго сословія и Парижа. Но тѣмъ не менѣе, первая Республика его сохранила; Имперія но
сила его въ тысячѣ сраженій; Реставрація повергла его; Революція 1830 года возстановила его снова: это были его старый заслуги. Зато подъ его сѣнью пріютилась монархія Луи-Филиппа, исключи
тельное владычество буржуазіи, режимъ этотъ только что погибъ: оно могло сойти въ качествѣ компромисса во время пораженія. Это были его свѣжія прегрѣшенія.
Красное знамя развѣвалось на баррикадахъ; оно фигурировало во многихъ мятежахъ, уже по одному тому оно сдѣлалось революціоннымъ, что его приходилось развертывать всякій разъ, когда именемъ закона требовали, чтобы разсѣялось сборище. Знамя подавления силой стало знаменемъ вооруженнаго возстанія. Возстаніе ока
залось побѣдоноснымъ; казалось и его знамя имѣло право дѣлить съ нимъ его почести, какъ оно участвовало въ его битвахъ.
Къ несчастію символы по самой своей природѣ неопредѣленны; обыкновенно они имѣютъ то значеніе, которое имъ придаютъ и
красное знамя было символомъ двухъ разныхъ понятій, которыя не всегда точно различались даже тѣми, кто подымалъ это знамя, тѣ же,
кого оно пугало, упорно ихъ смѣшивали или изъ страха, или изъ расчета.
Съ одной стороны оно было символомъ трагическаго прошлаго живущаго и горящаго еще въ памяти, — 1893 года, гражданской войны и войны противъ всѣхъ троновъ, эшафота, террора; съ дру;
гой стороны символомъ завоеванія народомъ власти, обязательства для третьяго сословія считаться съ четвертымъ сословіемъ, занятія бѣдными равнаго положенія съ богатыми, труда, поднявшего голову