всѣ рыцари, чтобы быть готовыми во всякую минуту, держали своихъ ло
шадей въ залѣ, гдѣ они спали вмѣ
стѣ со своими женами . Виконтъ, сидяшій въ башнѣ и защищающій входъ въ долину или бродъ, маркизъ, заброшенный, словно потерявшійся ребенокъ, на границѣ, спали всегда положивъ руку на свое оружіе, совершенно также, какъ американскій воинъ
въ блокгаузѣ дальнаго запада, среди племени Сіу. Его домъ былъ ничѣмъ инымъ, какъ военнымъ лагеремъ и укрѣпленнымъ убѣжищемъ, гдѣ въ большой залѣ была положена на полу солома и сухіе листья; тамъ онъ ло
жился со своими товарищами, снимая только однѣ шпоры, когда у него была возможность поспать. Бойницы пропускаюсь лишь немного свѣта, но
иначе устроить было нельзя, потому что надо было, прежде всего оградить себя отъ стрѣлъ. Всѣ вкусы, всѣ чувства подчинялись службѣ и на евро
пейской границѣ были такія мѣста,
гдѣ ребенокъ четырнадцати лѣтъ уже обязанъ былъ ходить въ походы, а вдова до шестидесятилѣтняго возра
ста обязана была снова выходить за
мужъ. Надо людей, чтобы заполнить пустыя мѣста, образующіяся въ рядахъ войска; надо людей для служебныхъ постовъ, чтобы стоять на стражѣ!—вотъ крикъ, который раздавался
повсюду, изъ всѣхъ учрежденій, какъ колокольный призывъ. Благодаря этимъ храбрецамъ, крестьянинъ могъ быть спокоенъ: его не будутъ больше убивать, не будутъ уводить въ плѣнъ,
вмѣстѣ съ его семьей, словно стадо, съ рогатками на шеѣ! И благодаря имъ опъ осмѣливался воздѣлывать землю, сѣять, надѣяться на свою жатву, а въ случаѣ опасности, онъ зналъ, что найдетъ убѣжище для себя, сво
ихъ хлѣбныхъ запасовъ и для своего скота у подпожія крѣпости, внутри ограды. Постепенно, между военнымъ главою замка и старинными поселен
цами, живущими въ незащищенной мѣстности, устанавливается, подъ влія
ніемъ необходимости, безмолвный договоръ, который превращается въ почитаемый всѣми обычай. Жители работаютъ для военнаго предводителя, воздѣлываютъ его земли, служатъ ему своими подводами, платятъ ему оброки.
(Столько-то съ каждаго дома, столькото съ каждой головы скота и столькото за право наслѣдства или прода
жи,—вѣдь надо же ему кормить свое войско!) Но онъ будетъ не правъ, если пзъ гордости или алчности, отниметъ отъ нихъ еще что-нибудь, послѣ того, какъ они выплатили ему все, что слѣдуетъ. Что же касается бродягъ и бѣдняковъ, вынужденныхъ, вслѣдствіе безпорядка и всеобшаго опустошенія, искать у него убѣжища, то ихъ положеніе бываетъ болѣе тяжкое, такъ какъ земля принадлежитъ ему и безъ него она была бы необитаема. Онъ можетъ удѣлить имъ частицу земли или позволить хотя бы только расположиться станомъ на своей землѣ, и можетъ дать имъ, кромѣ того, еще и работу или сѣмена для посѣва, но при этомъ онъ можетъ по
ставить имъ такія условія, какія ему захочется. Они становятся тогда его крѣпостными, его наслѣдственнымъ достояніемь. Онъ имѣетъ право вернуть ихъ куда бы они ни направи
лись и они становятся изъ поколѣнія въ поколѣніе его прирожденными слу
гами, которыхъ онъ можетъ заставить
исполнять такое ремесло, какое ему вздумается, можетъ по произволу, облагать повинностями и барщиной, а они сами ничего не могутъ пере
дать по наслѣдству своимъ дѣтямъ, кромѣ одной только обязанности: про
должать службу родителей послѣ ихъ-смерти. „Не быть убитымъ, гово
рить Стэндаль, имѣть зимой хорошую мѣховую одежду — таковъ былъ высшій идеалъ счастья, для огромпаго числа людей въ десятомъ вѣкѣ!“ Прибавимъ къ этому, что для женщины составляло, кромѣ того, высшее счастье если она избѣгала участи быть изнасилованной цѣлою бандой. Если пред
ставить себѣ, болѣе или менѣе ясно,
тѣ условія, въ которыхъ находились люди въ тѣ времена, то станетъ понятно, почему они такъ охотно подчинялись самому тяжелому феодаль
ному игу—вѣдь то, что приходилось имъ испытывать ежедневно, было еще хуже. Доказательствомъ можетъ служить то, что всѣ сбѣгались въ фео
дальное укрѣпленіе, какъ только оно было выстроено. Въ Нормандіи, напр, какъ только Ролланъ размежевалъ земли шнуркомъ и перевѣшалъ всѣхъ воровъ, обитатели сосѣднихъ провинцій нахлынули къ нему и поселились въ его владѣніяхъ. Достаточно было небольшой доли безопасности, чтобы страну заселилась.
шадей въ залѣ, гдѣ они спали вмѣ
стѣ со своими женами . Виконтъ, сидяшій въ башнѣ и защищающій входъ въ долину или бродъ, маркизъ, заброшенный, словно потерявшійся ребенокъ, на границѣ, спали всегда положивъ руку на свое оружіе, совершенно также, какъ американскій воинъ
въ блокгаузѣ дальнаго запада, среди племени Сіу. Его домъ былъ ничѣмъ инымъ, какъ военнымъ лагеремъ и укрѣпленнымъ убѣжищемъ, гдѣ въ большой залѣ была положена на полу солома и сухіе листья; тамъ онъ ло
жился со своими товарищами, снимая только однѣ шпоры, когда у него была возможность поспать. Бойницы пропускаюсь лишь немного свѣта, но
иначе устроить было нельзя, потому что надо было, прежде всего оградить себя отъ стрѣлъ. Всѣ вкусы, всѣ чувства подчинялись службѣ и на евро
пейской границѣ были такія мѣста,
гдѣ ребенокъ четырнадцати лѣтъ уже обязанъ былъ ходить въ походы, а вдова до шестидесятилѣтняго возра
ста обязана была снова выходить за
мужъ. Надо людей, чтобы заполнить пустыя мѣста, образующіяся въ рядахъ войска; надо людей для служебныхъ постовъ, чтобы стоять на стражѣ!—вотъ крикъ, который раздавался
повсюду, изъ всѣхъ учрежденій, какъ колокольный призывъ. Благодаря этимъ храбрецамъ, крестьянинъ могъ быть спокоенъ: его не будутъ больше убивать, не будутъ уводить въ плѣнъ,
вмѣстѣ съ его семьей, словно стадо, съ рогатками на шеѣ! И благодаря имъ опъ осмѣливался воздѣлывать землю, сѣять, надѣяться на свою жатву, а въ случаѣ опасности, онъ зналъ, что найдетъ убѣжище для себя, сво
ихъ хлѣбныхъ запасовъ и для своего скота у подпожія крѣпости, внутри ограды. Постепенно, между военнымъ главою замка и старинными поселен
цами, живущими въ незащищенной мѣстности, устанавливается, подъ влія
ніемъ необходимости, безмолвный договоръ, который превращается въ почитаемый всѣми обычай. Жители работаютъ для военнаго предводителя, воздѣлываютъ его земли, служатъ ему своими подводами, платятъ ему оброки.
(Столько-то съ каждаго дома, столькото съ каждой головы скота и столькото за право наслѣдства или прода
жи,—вѣдь надо же ему кормить свое войско!) Но онъ будетъ не правъ, если пзъ гордости или алчности, отниметъ отъ нихъ еще что-нибудь, послѣ того, какъ они выплатили ему все, что слѣдуетъ. Что же касается бродягъ и бѣдняковъ, вынужденныхъ, вслѣдствіе безпорядка и всеобшаго опустошенія, искать у него убѣжища, то ихъ положеніе бываетъ болѣе тяжкое, такъ какъ земля принадлежитъ ему и безъ него она была бы необитаема. Онъ можетъ удѣлить имъ частицу земли или позволить хотя бы только расположиться станомъ на своей землѣ, и можетъ дать имъ, кромѣ того, еще и работу или сѣмена для посѣва, но при этомъ онъ можетъ по
ставить имъ такія условія, какія ему захочется. Они становятся тогда его крѣпостными, его наслѣдственнымъ достояніемь. Онъ имѣетъ право вернуть ихъ куда бы они ни направи
лись и они становятся изъ поколѣнія въ поколѣніе его прирожденными слу
гами, которыхъ онъ можетъ заставить
исполнять такое ремесло, какое ему вздумается, можетъ по произволу, облагать повинностями и барщиной, а они сами ничего не могутъ пере
дать по наслѣдству своимъ дѣтямъ, кромѣ одной только обязанности: про
должать службу родителей послѣ ихъ-смерти. „Не быть убитымъ, гово
рить Стэндаль, имѣть зимой хорошую мѣховую одежду — таковъ былъ высшій идеалъ счастья, для огромпаго числа людей въ десятомъ вѣкѣ!“ Прибавимъ къ этому, что для женщины составляло, кромѣ того, высшее счастье если она избѣгала участи быть изнасилованной цѣлою бандой. Если пред
ставить себѣ, болѣе или менѣе ясно,
тѣ условія, въ которыхъ находились люди въ тѣ времена, то станетъ понятно, почему они такъ охотно подчинялись самому тяжелому феодаль
ному игу—вѣдь то, что приходилось имъ испытывать ежедневно, было еще хуже. Доказательствомъ можетъ служить то, что всѣ сбѣгались въ фео
дальное укрѣпленіе, какъ только оно было выстроено. Въ Нормандіи, напр, какъ только Ролланъ размежевалъ земли шнуркомъ и перевѣшалъ всѣхъ воровъ, обитатели сосѣднихъ провинцій нахлынули къ нему и поселились въ его владѣніяхъ. Достаточно было небольшой доли безопасности, чтобы страну заселилась.