служащіе выходили часто изъ мальчишекъ и за нихъ охотно выдавались дочери хозяина, потому что такой зять —нужный человѣкъ въ дѣлѣ. Развлеченія купечества были самыя незатѣйливыя. Театръ посѣщался рѣдко,— преимущественно балеты и фееріи; народныя гулянья и балаганы посеща
лись охотнѣе и казались Интереснѣе. Хожденіе въ гости, исключая праздниковъ и особо торжественныхъ случаевъ, считалось признакомъ пустоты
и безцѣльнаго времяпровожденія. Семейный абсолютизмъ съ деспотичнымъ главой дома на престолѣ особенно тяжело отзывался на женской половинѣ, гдѣ его грозной десницей подавлялась всякая воля, всякое проявленіе инди
видуальности и складывался тотъ несчастный типъ купеческой жены и дочери, безцвѣтной и забитой, который внесъ въ литературу Островскій.
Замужество дочерей и женитьба сыновей представляется коммерческой сдѣлкой. И наконецъ, послѣдней сдѣлкой, вѣнчающей всю жизнь, полную плутовства, нечистыхъ ухищреній и надувательства является завѣщаніе нѣкоторой суммы въ пользу церкви, монастыря или на прокормленіе нищихъ,— въ надеждѣ искупить добрымъ дѣломъ всѣ грѣхи...
Въ средѣ крупнаго московскаго купечества уже въ 50-хъ годахъ замѣчается доброжелательное отношеніе къ культурѣ и образованію. Домашній бытъ перелаживается на европейскую ногу, что нерѣдко приводитъ къ нелѣпому сочетанію «французскаго съ нижегородскимъ». Кой-гдѣ въ передовыхъ семействахъ уже не считается обязательнымъ традиціонный обликъ купца, подстриженнаго въ скобку, бородатаго и облаченнаго въ длиннополый кафтанъ. Сыновьямъ дается образованіе, для чего ихъ помѣщаютъ въ образцовые пансіоны Петербурга, даже. Выборга и Риги, въ Московское реформатское училище, посылаютъ за границу. Одной изъ вліятельныхъ причинъ этого культурнаго подъема служитъ оживленіе дѣловыхъ сношеній съ иностранцами и экономический ростъ московскаго купечества. Главной заботой становится пріобщеніе къ «господамъ», отказъ отъ всего специфически «купеческаго», кажущагося преградой къ тому привилегированному положенію, которымъ пользуются дворяне. Въ 50-хъ годахъ московское купечество не выдвинуло ни одного общественнаго дѣятеля, если не считать Кокорева и мецената К. Т. Солдатенкова. Братья Боткины, вращавшіеся въ литературной и художественной средѣ, уже почти порвали со своимъ купечествомъ.
Кокоревъ былъ первымъ русскимъ купцомъ, вмѣшавшимся въ литературу, сознательно относящимся къ общероссійскимъ экономическимъ и соціальнымъ вопросамъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ не свободенъ и отъ тѣхъ отрицательныхъ чертъ, которыя объединяютъ «темное царство» персона
жей Островскаго. По Москвѣ ходитъ много легендъ о его нелѣпыхъ тратахъ и причудливыхъ фантазіяхъ. До сихъ поръ цѣлъ его роскошный домъ въ Трехсвятительскомъ переулкѣ (теперь принадлежащей Морозовымъ), купленный у какого-то разорившагося князя и безвкусно имъ украшен
ный. У подъѣзда Кокоревъ поставилъ пару серебряныхъ фонарей, удивлявшихъ Москву, и въ качествѣ дворецкаго держалъ отставного генерала-севастопольца.
лись охотнѣе и казались Интереснѣе. Хожденіе въ гости, исключая праздниковъ и особо торжественныхъ случаевъ, считалось признакомъ пустоты
и безцѣльнаго времяпровожденія. Семейный абсолютизмъ съ деспотичнымъ главой дома на престолѣ особенно тяжело отзывался на женской половинѣ, гдѣ его грозной десницей подавлялась всякая воля, всякое проявленіе инди
видуальности и складывался тотъ несчастный типъ купеческой жены и дочери, безцвѣтной и забитой, который внесъ въ литературу Островскій.
Замужество дочерей и женитьба сыновей представляется коммерческой сдѣлкой. И наконецъ, послѣдней сдѣлкой, вѣнчающей всю жизнь, полную плутовства, нечистыхъ ухищреній и надувательства является завѣщаніе нѣкоторой суммы въ пользу церкви, монастыря или на прокормленіе нищихъ,— въ надеждѣ искупить добрымъ дѣломъ всѣ грѣхи...
Въ средѣ крупнаго московскаго купечества уже въ 50-хъ годахъ замѣчается доброжелательное отношеніе къ культурѣ и образованію. Домашній бытъ перелаживается на европейскую ногу, что нерѣдко приводитъ къ нелѣпому сочетанію «французскаго съ нижегородскимъ». Кой-гдѣ въ передовыхъ семействахъ уже не считается обязательнымъ традиціонный обликъ купца, подстриженнаго въ скобку, бородатаго и облаченнаго въ длиннополый кафтанъ. Сыновьямъ дается образованіе, для чего ихъ помѣщаютъ въ образцовые пансіоны Петербурга, даже. Выборга и Риги, въ Московское реформатское училище, посылаютъ за границу. Одной изъ вліятельныхъ причинъ этого культурнаго подъема служитъ оживленіе дѣловыхъ сношеній съ иностранцами и экономический ростъ московскаго купечества. Главной заботой становится пріобщеніе къ «господамъ», отказъ отъ всего специфически «купеческаго», кажущагося преградой къ тому привилегированному положенію, которымъ пользуются дворяне. Въ 50-хъ годахъ московское купечество не выдвинуло ни одного общественнаго дѣятеля, если не считать Кокорева и мецената К. Т. Солдатенкова. Братья Боткины, вращавшіеся въ литературной и художественной средѣ, уже почти порвали со своимъ купечествомъ.
Кокоревъ былъ первымъ русскимъ купцомъ, вмѣшавшимся въ литературу, сознательно относящимся къ общероссійскимъ экономическимъ и соціальнымъ вопросамъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ не свободенъ и отъ тѣхъ отрицательныхъ чертъ, которыя объединяютъ «темное царство» персона
жей Островскаго. По Москвѣ ходитъ много легендъ о его нелѣпыхъ тратахъ и причудливыхъ фантазіяхъ. До сихъ поръ цѣлъ его роскошный домъ въ Трехсвятительскомъ переулкѣ (теперь принадлежащей Морозовымъ), купленный у какого-то разорившагося князя и безвкусно имъ украшен
ный. У подъѣзда Кокоревъ поставилъ пару серебряныхъ фонарей, удивлявшихъ Москву, и въ качествѣ дворецкаго держалъ отставного генерала-севастопольца.