да, которой смотрит в глаза бакинский рабочий, выполняющий пятилетку в два с половиной года, тем самым реально доказавший свою преданность делу рабочего класса, своему кровному делу.
Отсюда наше осмысление роли эсера как профессионального, умелого демагога, от
сюда воя эта линия щепки, несущейся на пене своей трепатни и волнами исторических событий неизбежно относимой в лагерь махровейшей контрреволюции англосаксонского империализма, в лагерь палачей бакинской коммуны.
В таком осмыслении образа эсера некоторые критики, в частности т. Ермолинский, увидали... шиллеровщину! Как это ни печально, мы вынуждены констатировать, что это чрезвычайно оригинальное понимание и
ШИЛлерОВЩИНЫ, И шекспирологии, и взглядов Маркса и Энгельса на искусство.
В самом деле в шиллеровщине Маркс и Энгельс упрекают Лаосаля в той части идеологии его произведения, где Лас
саль утверждает, что Зикенген погиб из-за своей личной «трагической» вины, где он не видит за морализирующим рецептурным Зикенгеном исторических процессов классовой борьбы. Маркс пишет:
«Зикенген погиб не из-за своего лукавства, он погиб потому, что как рыцарь и как представитель гибнущего класса восстал против существующего...»
Маркс упрекает Лассаля в той части идеологии его драмы, где личность отрывается
от основы, ее породившей, и сама по себе начинает творить историю, т. е. в тех ме
стах, где Лассаль вскрывает пороки своего мировоззрения, свои бонапартистские тенденции и скатывается к субъективизму.
Упрекая Шенгелая в схематизме, который выражается в том, что образы «26» явля
ются олицетворением сущности того или
иного класса, т. Ермолинский закладывает в фундамент упомянутой статьи цитату из Энгельса:
«личность характеризуется не только тем, что она делает, но и как она это делает».
Получается довольно гладко. Но эта же фраза, взятая в подлинном контексте, разоружает т. Ермолинского, ибо гласит:
«Вы совершенно справедливо выступаете против господствующей ныне дурной индивидуализации, которая

сводится к мелочному умничанию и составляет Существенный признак вы

дохшейся эпигонской литературы. Мне кажется, однако, что личность характеризуется не только тем, что она делает, но и как она делает, и с этой стороны идейному содержанию вашей драмы не повредило бы, я думаю, если бы отдельные характеры были не
сколько резче разграничены и противопоставлены друг другу (разрядка наша. —И. С.).
Если же вспомнить, что десятком строчек выше стоит:
«Ваш Зикенген целиком на правильном пути, главные действующие лица в самом деле представляют определенные классы и направления, а ста
ло быть определенные идеи своего времени, и почерпают мотивы своих поступков не в мелочных индивидуальных вожделениях, а в том истори
ческом течении, которое является их носителем.
Становится совершенно ясно, что подлинный смысл цитат не подпирает точку зрения т. Ермолинского, а опровергает ее.
И чтобы уже совсем покончить с этим вопросом, не могу удержаться от желания привести выдержку из комментариев т. Лу
кача к полемике Маркса, Энгельса с Лассалем, как мне кажется целиком применимую к данному случаю. Сделав подробнейший анализ всех пяти документов, т. Лукач пишет:
«Мы должны были остановиться несколько подробнее на этой позиции Маркса и Энгельса в вопросе о Шек
спире, чтобы у читателя не возникло и тени подозрения, будто в своей кри
тике шиллеровской манеры Лассаля они стояли на одном уровне с теми критиками, которые также упрекали Лаосаля в «абстрактности», но в своих положительных оценках остава
лись как раз на точке зрения «дур
ной индивидуализации», в борьбе с которой Энгельс признал себя солидарным с
Лассалем (разрядка наша.—И. С.).
Возвращение Лассаля к Шиллеру равносильно в «Зикенгене» признанию принципов буржуазной революции,
поэтому выдВИЖение Шекспи