будетъ достигнута. „Слѣдуетъ воззвать къ разуму, и въ вѣкъ просвѣщенія онъ станетъ управлять нами“, заявилъ первый делегатъ отъ третьяго сословія Парижа, Жанъ Сильвенъ Бальи. Никто не предчувствовалъ, что старая Франція лежитъ при послѣднемъ издыханіи, и что
тотъ новый порядокъ, для установленія котораго, казалось, достаточно воззвать къ разуму, въ дѣйствительности появится въ міръ среди мучительныхъ предсмертныхъ конвульсій и еще болѣе мучительныхъ мукъ родовъ.
Безмятежныя грезы сіявшаго солнцемъ 5-го мая! А между тѣмъ нѣкоторые изъ депутатовъ, участвовавшихъ въ длинной процессіи, направлявшейся въ этотъ день въ церковь св. Людовика въ Версалѣ, черезъ нѣсколько лѣтъ закончили свою жизнь на гильотинѣ. Слишкомъ далеко зашли старческая слабость и немощи стараго строя. Слишкомъ долго насильственно подавлялись непримиримыя общественныя противорѣчія: новая
Франція не могла появиться на свѣтъ безболѣзненно. Скоро представителямъ третьяго сословія пришлось убѣдиться, что глубокая пропасть отдѣляетъ его не только отъ дворянства и духовенства: что въ составляющей его широкой массѣ тоже развились экономическія противорѣчія, которыя по своей остротѣ во многихъ случаяхъ превосходятъ многовѣковую распрю между старыми сословіями и теперь, развязанныя
бурно развертывающейся революціей, потребуютъ для себя разрѣшенія— не доводами отъ разума, а въ насильственной кровавой борьбѣ классовъ.
Пониманіе этихъ классовыхъ противорѣчій, существовавшихъ уже къ началу революціи, но пока еще связанныхъ, и уразумѣніе ихъ экономической подоплеки—необходимое условіе пониманія хода революціи и прежде всего боевыхъ лозунговъ и пріемовъ аргументаціи революціонной печати.
Несмотря на тѣ путы, которыми высшіе связывали низшихъ и благодаря которымъ духовенство представлялось тѣсно сплоченнымъ классомъ, въ дѣйствительности оно не было однородной сословной группой съ одинаковыми интересами. На одной сторонѣ находились крупные архіепископы, епископы и настоятели соборовъ; изъ нихъ нѣкоторые, какъ, напр., страсбургскій архіепископъ кардиналъ Роганъ, получали отъ своихъ должностей и паствы милліонные доходы. А на другой сторонѣ стояли бѣдные деревенскіе аббаты въ горныхъ областяхъ, весь доходъ которыхъ часто не превышалъ 800 ливровъ (300руб.) въ годъ.
И не только размѣрами доходовъ и жизненнымъ укладомъ: всѣми своими привычками и міросозерцаніемъ эти двѣ группы рѣзко отдѣлялись одна отъ другой. Да иначе и быть не могло. Высшія духовныя
должности были открыты только для сыновей высшаго, наиболѣе вліятельнаго дворянства. А ряды низшаго сельскаго и городского духовенства пополнялись по большей части сыновьями мелкихъ крестьянъ и городской бѣдноты. Еще незадолго до революціи положеніе низшаго духовенства было нѣсколько лучше. Въ послѣднія десятилѣтія его доходы под
верглись значительнымъ урѣзкамъ: до 90 милліоновъ ливровъ, получавшихся приходами отъ особыхъ сборовъ на церковь, отъ десятинъ, были у
тотъ новый порядокъ, для установленія котораго, казалось, достаточно воззвать къ разуму, въ дѣйствительности появится въ міръ среди мучительныхъ предсмертныхъ конвульсій и еще болѣе мучительныхъ мукъ родовъ.
Безмятежныя грезы сіявшаго солнцемъ 5-го мая! А между тѣмъ нѣкоторые изъ депутатовъ, участвовавшихъ въ длинной процессіи, направлявшейся въ этотъ день въ церковь св. Людовика въ Версалѣ, черезъ нѣсколько лѣтъ закончили свою жизнь на гильотинѣ. Слишкомъ далеко зашли старческая слабость и немощи стараго строя. Слишкомъ долго насильственно подавлялись непримиримыя общественныя противорѣчія: новая
Франція не могла появиться на свѣтъ безболѣзненно. Скоро представителямъ третьяго сословія пришлось убѣдиться, что глубокая пропасть отдѣляетъ его не только отъ дворянства и духовенства: что въ составляющей его широкой массѣ тоже развились экономическія противорѣчія, которыя по своей остротѣ во многихъ случаяхъ превосходятъ многовѣковую распрю между старыми сословіями и теперь, развязанныя
бурно развертывающейся революціей, потребуютъ для себя разрѣшенія— не доводами отъ разума, а въ насильственной кровавой борьбѣ классовъ.
Пониманіе этихъ классовыхъ противорѣчій, существовавшихъ уже къ началу революціи, но пока еще связанныхъ, и уразумѣніе ихъ экономической подоплеки—необходимое условіе пониманія хода революціи и прежде всего боевыхъ лозунговъ и пріемовъ аргументаціи революціонной печати.
1. Классовое разслоеніе духовенства.
Несмотря на тѣ путы, которыми высшіе связывали низшихъ и благодаря которымъ духовенство представлялось тѣсно сплоченнымъ классомъ, въ дѣйствительности оно не было однородной сословной группой съ одинаковыми интересами. На одной сторонѣ находились крупные архіепископы, епископы и настоятели соборовъ; изъ нихъ нѣкоторые, какъ, напр., страсбургскій архіепископъ кардиналъ Роганъ, получали отъ своихъ должностей и паствы милліонные доходы. А на другой сторонѣ стояли бѣдные деревенскіе аббаты въ горныхъ областяхъ, весь доходъ которыхъ часто не превышалъ 800 ливровъ (300руб.) въ годъ.
И не только размѣрами доходовъ и жизненнымъ укладомъ: всѣми своими привычками и міросозерцаніемъ эти двѣ группы рѣзко отдѣлялись одна отъ другой. Да иначе и быть не могло. Высшія духовныя
должности были открыты только для сыновей высшаго, наиболѣе вліятельнаго дворянства. А ряды низшаго сельскаго и городского духовенства пополнялись по большей части сыновьями мелкихъ крестьянъ и городской бѣдноты. Еще незадолго до революціи положеніе низшаго духовенства было нѣсколько лучше. Въ послѣднія десятилѣтія его доходы под
верглись значительнымъ урѣзкамъ: до 90 милліоновъ ливровъ, получавшихся приходами отъ особыхъ сборовъ на церковь, отъ десятинъ, были у