и часто молодой человѣкъ норовилъ въ одинъ вечеръ попасть на два бала. Балы и вечера у Марьи Ивановны были въ числѣ самыхъ веселыхъ. Современникъ сообщаетъ, что къ ней можно было пріѣз
жать поздно, уже съ другого бала, потому что у нея танцовали до разсвѣта; и нравились ея вечера еще щедростью освѣщенія, тогда какъ въ другихъ домахъ съ одного конца залы до другого нельзя было различить лица. Въ эти зимы впервые явилась въ Москвѣ мазурка съ пристукиваньемъ шпорами,
гдѣ кавалеръ становился на колѣни, обводилъ воkругъ себя даму и цѣловалъ ея руку, танцовали
экосезъ-кадриль, вальсъ и другіе танцы, и балъ оканчивался à la grecque со множествомъ фигуръ, выдумываемыхъ первою парою, и, наконецъ, бѣготней попарно по всѣмъ комнатамъ, даже въ дѣвичью и спальни 1).
Но вотъ внезапно ударила гроза, музыка рѣзко оборвалась, и танцоры въ ужасѣ заметались: французы перешли границу, французы идутъ къ Смо
ленску, Смоленскъ взятъ,—ужасъ и отчаяніе ! На
иолеонъ идетъ на Москву, надо бѣжать, куда глаза глядятъ.
У Марьи Ивановны въ это время были налицо всѣ ея дѣти—трое сыновей и пять дочерей. Всѣ они родились между 1784 и 1806 гг. Старшій сынъ, Павелъ, служить еще съ 1803 года въ кавалергардахъ; средній, Григорій, вступилъ въ службу также еще до войны, въ лейбъ-гвардіи Московскій полкъ; наконецъ младшій, 18-лѣтній Сергѣй, въ эти самые
1) „Воспоминанія М. М. Муромдова“, „Русск. Лрх.“, 1890 г., 1, стр. 78—79; М. Евреиновъ „Память о 1812 годѣ“, „Русск. Лрх.“, 1874, I, стр. 95.