ритъ одинъ изъ нихъ. Но еще болѣе поражала заѣзжихъ гостей страсть московскихъ коллекціонеровъ къ всевозможнымъ мѣнамъ, перепродажамъ и тщеславному демонстрированію своихъ сокровищъ. Это уже наводитъ на мысль, что это собираніе книгъ и художественныхъ предметовъ было своего рода спортомъ, модой, заполнявшей хоть отчасти откровенную пус
тоту барскаго времяпровожденія. Дошедшія до насъ описанія подобныхъ коллекцій подтверждаютъ это предположеніе. Напримѣръ, собраніе П. Г.
Демидова состояло изъ минералогическаго кабинета, коллекціи картинъ, раковинъ, птичьихъ чучелъ, японскихъ идоловъ и медалей. Еще разностороннее были интересы кн. П. Голицына: онъ собиралъ гербарій, японскую посуду, флорентинскія мозаики, минералы, картины и притомъ от
личался большой склонностью къ всевозможнымъ мѣнамъ 1). Кн. Одоевскій собралъ большую коллекцію чучелъ птицъ, причемъ для усиленія впечатлѣнія раскрашивалъ ихъ по собственной фантазіи...
Такія коллекціи, конечно, не могли имѣть образовательнаго значенія: ими почтительно любовались и восхищались москвичи, славили просвѣщенную дѣятельность своихъ вельможныхъ согражданъ, но серьезные на
учные интересы отсутствовали и у тѣхъ, и у другихъ. Громадное коли
чество иностранцевъ-комиссіонеровъ и торговцевъ ютилось въ Москвѣ по Тверской и Кузнецкому мосту, грѣя руки около безтолковыхъ меценатовъ, сбывая имъ разныя диковинки и поддѣлки, безбожно льстя ихъ тонкому вкусу и эрудиціи и требуя соотвѣтственныхъ цѣнъ. Такъ фаль
сифицировало культурные интересы большинство баръ, жившихъ въ вѣкъ, слишкомъ дорожившій просвѣщеніемъ, чтобы откровенно отдаваться ничегонедѣланію. Были, конечно, въ Москвѣ истинные любители и просвещенные знатоки, но это рѣдкія единицы и при томъ не изъ числа вельможной знати.
Трагедія московскаго вельможи была въ томъ, что отъ него, въ глубине души ищущаго только спокойствія да несложныхъ развлеченій вродѣ конскаго бѣга или пѣсенъ крѣпостного хора, высота его положенія тре
бовала обладанія всѣми сложными интересами и многосторонними доб
родѣтелями «покровителя наукъ и художествъ», мудраго философа, обремененнаго обиліемъ видѣннаго въ чужихъ краяхъ и тяжелымъ опытомъ государственныхъ трудовъ. Ослѣпленный блескомъ Версаля и Шенбрунна, русскій вельможа,—по выражению Ключевскаго, — «всю жизнь ста
рался стать своимъ между чужими, и только становился чужимъ между своими...» 2) Теперь, въ концѣ вѣка, имъ же взбудораженное московское общество признало его своимъ, но потребовало соблюденія роли до конца, и неизбѣжныя барскія затѣи распускаются пышнымъ пустоцвѣтомъ, созда
традиціоиной колеи подражательнаго космополитизма великой бурей 1812-го года, она упала и уже больше не поднялась.
Любимой затѣей баръ, неизбѣжнымъ аттрибутомъ каждой богатой подмосковной или городского дворца была труппа крѣпостныхъ артистовъ
1) «Voyage de deux Franfais dans le nord de l’Furope , т. III. Paris. 1796. 2) «Русская Мысль», 1887 г. № 2.
Москва. Т. IX.
2
тоту барскаго времяпровожденія. Дошедшія до насъ описанія подобныхъ коллекцій подтверждаютъ это предположеніе. Напримѣръ, собраніе П. Г.
Демидова состояло изъ минералогическаго кабинета, коллекціи картинъ, раковинъ, птичьихъ чучелъ, японскихъ идоловъ и медалей. Еще разностороннее были интересы кн. П. Голицына: онъ собиралъ гербарій, японскую посуду, флорентинскія мозаики, минералы, картины и притомъ от
личался большой склонностью къ всевозможнымъ мѣнамъ 1). Кн. Одоевскій собралъ большую коллекцію чучелъ птицъ, причемъ для усиленія впечатлѣнія раскрашивалъ ихъ по собственной фантазіи...
Такія коллекціи, конечно, не могли имѣть образовательнаго значенія: ими почтительно любовались и восхищались москвичи, славили просвѣщенную дѣятельность своихъ вельможныхъ согражданъ, но серьезные на
учные интересы отсутствовали и у тѣхъ, и у другихъ. Громадное коли
чество иностранцевъ-комиссіонеровъ и торговцевъ ютилось въ Москвѣ по Тверской и Кузнецкому мосту, грѣя руки около безтолковыхъ меценатовъ, сбывая имъ разныя диковинки и поддѣлки, безбожно льстя ихъ тонкому вкусу и эрудиціи и требуя соотвѣтственныхъ цѣнъ. Такъ фаль
сифицировало культурные интересы большинство баръ, жившихъ въ вѣкъ, слишкомъ дорожившій просвѣщеніемъ, чтобы откровенно отдаваться ничегонедѣланію. Были, конечно, въ Москвѣ истинные любители и просвещенные знатоки, но это рѣдкія единицы и при томъ не изъ числа вельможной знати.
Трагедія московскаго вельможи была въ томъ, что отъ него, въ глубине души ищущаго только спокойствія да несложныхъ развлеченій вродѣ конскаго бѣга или пѣсенъ крѣпостного хора, высота его положенія тре
бовала обладанія всѣми сложными интересами и многосторонними доб
родѣтелями «покровителя наукъ и художествъ», мудраго философа, обремененнаго обиліемъ видѣннаго въ чужихъ краяхъ и тяжелымъ опытомъ государственныхъ трудовъ. Ослѣпленный блескомъ Версаля и Шенбрунна, русскій вельможа,—по выражению Ключевскаго, — «всю жизнь ста
рался стать своимъ между чужими, и только становился чужимъ между своими...» 2) Теперь, въ концѣ вѣка, имъ же взбудораженное московское общество признало его своимъ, но потребовало соблюденія роли до конца, и неизбѣжныя барскія затѣи распускаются пышнымъ пустоцвѣтомъ, созда
вая внѣшнюю оболочку утонченной культурности. Смятая, выбитая изъ
традиціоиной колеи подражательнаго космополитизма великой бурей 1812-го года, она упала и уже больше не поднялась.
Любимой затѣей баръ, неизбѣжнымъ аттрибутомъ каждой богатой подмосковной или городского дворца была труппа крѣпостныхъ артистовъ
1) «Voyage de deux Franfais dans le nord de l’Furope , т. III. Paris. 1796. 2) «Русская Мысль», 1887 г. № 2.
Москва. Т. IX.
2